Читать книгу "Никогда не разговаривай с чужими - Рут Ренделл"

В полицейском участке его попросили подождать, так как инспектора Фордвича на месте не оказалось. Ожидание было таким же невыносимым, как ожидание у дверей кабинета врача. Время шло, а Фордвич все не появлялся. Окна участка с улицы казались непрозрачными, создавалось впечатление, что они выкрашены белой краской, но изнутри было видно все, что происходило за ними. Интересно наблюдать за людьми, которые проходили мимо и, не подозревая, что на них могут смотреть, разглядывали, как в зеркале, свое отражение. Наконец ему сообщили, что детектив Фордвич вернулся и сейчас пригласит его к себе. Кто-нибудь его проводит. «Кем-нибудь» оказалась детектив-констебль Обри. Она ввела его в небольшой безликий кабинет, по стенам которого были развешаны карты, диаграммы, какие-то схемы. Фордвич поднялся из-за стола, вышел ему навстречу и довольно неожиданно протянул руку.

— Я не хотел говорить об этом с вами, — начал Джон. — Но, похоже, у меня нет выбора. А оставить все как есть я тоже не могу.

— Это как-нибудь связано со смертью вашей сестры, мистер Гриви?

Сейчас, когда Джон действительно находился в полиции, смотрел в лицо детектива-инспектора Фордвича, ему показалось, что он собирается совершить непростительное предательство. Но он уже не представлял, что можно поступить по-другому. И поскольку он здесь, дело надо довести до конца. Впрочем, с какой стати он должен хранить верность Марку Симмсу? Он и так слишком долго собирался рассказать правду. Ему надо бы прийти несколько недель назад, как только узнал. Теперь уже трудно вспомнить, почему он сразу не сделал это. Но когда он сидел здесь в тишине, глядя на Фордвича, какая-то дикая идея мелькнула в голове. Сознание, что обыкновенный, как он сам, человек смог совершить зло и избежать наказания, приводило его в смущение. Это заставляло думать, что беззаконие допустимо, если причина, по которой оно совершено, достаточно веская. Значит, можно оправдаться, если натравить людей на Питера Морана…

Джон начал говорить. Абсолютно открыто, без обиняков и ничего не скрывая, он рассказал Фордвичу о признании Марка Симмса. Он рассказывал, как после недель молчания Марк наконец сломался и, стоя перед ним на коленях, признался в убийстве Черри. Фордвич слушал. Он не перебивал Джона, не искал его взгляда. Облокотившись на стол, он кончиками пальцев постукивал по правому углу и внимательно смотрел в окно, как будто вид из него — башня «Сит-Вест» с подмигивающими наверху цифрами девять сорок два, девять сорок три, девять сорок четыре, восемнадцать градусов, восемнадцать градусов — был для него притягательней всего.

Наконец Джон закончил. Он весь дрожал от напряжения, но старался не выдать себя и внешне казался спокойным. Фордвич, который с самого начала рассказа не произнес ни слова, кроме «Дальше» или «Продолжайте», сказал сдержанно, беспристрастно:

— Вы абсолютно правильно поступили, что пришли и рассказали нам.

Джон кивнул. Как отреагировать по-другому, он не знал.

— Но почему вы не пришли раньше?

— Я подумал, что это было так давно. И вряд ли кому теперь важно, наказали его или нет.

— А как же справедливость?

Джон почувствовал, как девушка за его спиной затаила дыхание.

— Именно ради справедливости я и пришел.

Фордвич поднялся и, выйдя из-за стола, начал описывать круги по кабинету. Он остановился у окна, затем вернулся к столу, встал перед Джоном и, глядя ему в глаза, произнес:

— А что бы вы сказали, если все, о чем вы сообщили, весь ваш рассказ — неправда и никакого отношения к ней не имеет с начала до конца?

Джон почувствовал, как краска стыда заливала лицо.

— Хотите сказать, что я лгу? Нет, я сказал чистую правду.

Он не мог усидеть на месте, вскочил со стула и с такой силой ухватился за спинку, что суставы пальцев побелели. Девушка как-то странно посмотрела на него, и, как ему показалось, с сочувствием.

— Я рассказал вам только то, что он мне рассказал. А он признался мне, что убил мою сестру. Он даже в деталях все описал, место, время, все.

— Сядьте, мистер Гриви! Не выходите из себя! И позвольте сказать кое-что. У нас все это было в архивах, и мы, конечно же, просмотрели их внимательно после того, как был арестован Мейтленд. Нам не разрешили тогда рассказать вам об этом, ни вам, ни вашим родителям. Полагали, что это будет слишком больно для вас. Но ваша сестра оцарапала того человека, который ее задушил. Должны были остаться глубокие царапины, так как под ее ногтями было много крови и кожи. Вы, надеюсь, не сомневаетесь, что мистер Симмс оказался первым у нас под подозрением? Да-да, именно так и было. Все его передвижения были нами проверены и перепроверены. Все, что он сказал, тщательно проанализировано, проверено. Мы не полные дураки, мистер Гриви, вы же понимаете. И если мы что-то делаем, мы знаем, что и зачем мы это делаем. И, исходя из того, что мы обнаружили под ногтями вашей сестры, Марк был первым, кому сделали анализ крови, и большего доказательства его невиновности просто не требовалось. Кровь мистера Симмса второй группы, резус отрицательный, а кровь под ногтями была четвертой группы, резус положительный. Точно такая, как у Родни Мейтленда.

11

Все разъехались на отдых. Даже уличное движение в городе стало менее оживленным. Левиафан, Химера и Медуза, другими словами, Манго и Ангус Камероны и Грэхем О'Нил, были на Корфу, Сцилла, он же Кит О'Нил, был в Швеции. Единорог, или Николас Ролстон, и Василиск или Патрик Крэшоу, тоже разъехались кто куда со своими семьями. Харибда и все остальные члены семьи Хобхаус переехали в предместье Россингхема Санта-Мари на месяц. Только Мейблдины по каким-то причинам, связанным с бизнесом родителей, не могли никуда уехать до последней недели августа.

Поэтому Чарльз и не ожидал обнаружить в тайнике под эстакадой какой-нибудь новый приказ. Он был достаточно занят и без этого. Возникли неожиданные трудности в выяснении сроков начала ремонтных работ внутри дома номер пятьдесят три на Руксетер-роуд. Попытка завязать знакомство с Мартином Хилманом, явно более инициативным из двух возможных членов Лондонского Центра, тоже пока не увенчалась успехом. Они условились встретиться в кафе, расположенном на полпути к Шот-Тауэр от Бекгейта, но когда он туда добрался, единственными посетителями кафе оказались Рози Уайтекер и Гай Паркер. Рози нанесла зеленую краску на взъерошенные волосы и надела черные очки в металлической оправе, как у Грэхема О'Нила. Одежда на обоих, с головы до ног, была модного, как будто пыльного, черного цвета. Они сердечно поздоровались с ним, а Рози даже поинтересовалась, не хочет ли он коку. Чарльз вежливо отказался и отошел в задумчивости. Теперь он не подошел бы к Мартину ближе двух метров и то же самое посоветовал бы и Манго.

Новые электронные часы Чарльза показывали шесть двадцать четыре. Отец поедет домой в семь, и у него в запасе достаточно времени, чтобы доехать до гаража на автобусе. Тайник можно проверить с таким же успехом и через день. Автобус, подошедший к остановке, шел по другому маршруту, но до Ростокского моста его маршрут совпадал с тем, по которому три дня назад Чарльз ездил в Нанхаус. Устроившись на месте, которое он всегда выбирал, если оно было свободным, — впереди справа, — Чарльз размышлял о «работе», которую мог бы предложить ему Питер Моран.