Читать книгу "Убийца из прошлого - Моника Кристенсен"

Больше ей в голову ничего не приходило, и она поднялась.

– А теперь я, пожалуй, пойду.

– Нет, посидите ещё чуть-чуть. – Он был совершенно спокоен. В руке у него блеснул нож.

В дверь негромко постучали. Кнут вздрогнул. В Ню-Олесунне обычно входили без церемоний.

– Войдите.

За дверью стоял Якоб Кремер. Он вытягивал шею, чтобы заглянуть внутрь: ему было любопытно.

– Такое дело. Петер просил передать, что он в музейном домике. Хочет с вами немного потолковать с глазу на глаз. Сказал, вы знаете о чём. А я вас сразу не нашёл и пошёл в столовую. Так что он уже давно вас дожидается.

Кнут застыл.

– Вам разве не сказали оставаться в гостинице? На случай лётной погоды, чтобы поторопиться с отъездом?

– Ну, мы ж вроде как не под арестом. Надо и подвигаться немного. – Якоб Кремер посмотрел по сторонам, иронически улыбнулся. Просветы между домами плотно забивал туман.

Петер Ларсен сидел в кресле и ждал. Когда на крыльце раздались шаги, он как раз смотрел на часы. Дверь медленно отворилась. Кто-то осторожно вошёл в маленькую прихожую. И вот он уже в комнате.

– Кнут, о нет! Тебе не надо было приходить. Он же этого и добивался.

Кнут только теперь увидел сидящую в кресле Эмму. Махнул рукой.

– Эмма, уходи немедленно. Возвращайся в гостиницу.

– У него нож. И посмотри на стол…

Фотографии, старая папка. И небольшая, но внушительная связка динамитных шашек, завёрнутых в грязную серо-коричневую бумагу. Сверху из связки торчал металлический цилиндр, а из него – запал, не больше двух сантиметров в длину. Ларсен взял подсвечник и поднёс свечу к самому фитилю.

– Ну вот, теперь мы все здесь. И всё собрано. Снимки, папка, дочь Фрея, которая, к сожалению, видела снимки. И ты, которому старые документы помогли догадаться, как всё это связано. Если всё это исчезнет, проследить связи будет не так-то просто.

Кнут отчаянно озирался по сторонам.

– Ты не сумеешь выбраться из дома до взрыва. Запал слишком короток. Ты убьёшь и себя самого.

– Верно, верно. – Голос у него был чересчур спокойный. – В этом вся штука.

– Но зачем?

Он задумался, сник, в глазах мелькнула безысходность.

– Вчера был такой замечательный день. Разоблачение Эверетта странным образом во мне отозвалось. Остальные всегда считали, что со мной что-то не так. Но вчера все прежние подозрения рассеялись. Никогда раньше у меня не было таких близких друзей. И в первый раз за пятьдесят лет я на что-то в будущем понадеялся.

– У нас у всех есть ради чего жить. – Голоса Эммы почти не было слышно.

Петер Ларсен поднял на неё глаза.

– Не могу допустить, чтобы остальные узнали о моём прошлом, теперь, когда они снова мне доверяют.

– Прежние обвинения устарели, наказание вам не грозит. Нет такой инстанции, которая могла бы разбирать ваше дело. Вы боялись угодить за решётку? Можете выйти отсюда свободным человеком, делать, что захотите…

– А позор? Ведь все узнают.

Кнут колебался, но решил придерживаться того, что считал правдоподобным сценарием:

– Не знаю. Дело было давно, но правда вышла наружу. Однако очень скоро всё сойдёт на нет.

Старый ветеран вздохнул.

– Только не для нас, для нас всё будет живо, словно случилось вчера.

– А что сталось с иконой? – Голос Эммы звенел от напряжения.

Ответил ей Кнут:

– Думаю, я знаю. Видишь ли, этот дом не только тебе приглянулся. Я тоже сюда заглядывал – посидеть, подумать между делом.

Он повернулся и посмотрел на стену, отделявшую гостиную от кухни. Висевший на ней пожелтевший листок бумаги его удивил. На бумаге виднелись выцветшие машинописные буквы. Дата «27 августа 1941 г.» и подпись «Эйнар Свердруп».

– Сколько раз я гадал, что объявление об эвакуации Лонгиера делает в Ню-Олесунне. – Кнут сорвал бумагу.

Под ней была икона. От ярости лицо Петера Ларсена пошло пятнами.

– Не трогай её.

– Значит, она всё время была с тобой, – заговорил Кнут. – Ты и твой брат были мерзавцами, другого слова не подберёшь. Я не осуждаю. Задним числом делать правильный выбор легко. Но тебе не уйти от правды: Оттар Вольд был убийцей. А Петер Ларсен не был. Он порядочный человек. Разве не это тебе вчера сказали твои друзья? – Он осторожно подошёл к столу. – А теперь вспомни, что Петером Ларсеном ты был в три раза дольше, чем тем, другим. Тебе самому это в голову не приходило?

– Никаких улик не останется. Мы единственные, кто знает, и мы исчезнем. – Голос его дрогнул, до него как будто начала доходить вся абсурдность происходящего. – Я хочу, чтобы прошлое исчезло, всё это было так давно. Хочу, чтобы оно исчезло. Будто и не было.

– Но так не бывает. – Кнут сел, подперев голову рукой. Он всё ближе подбирался к столу. Ларсен поставил подсвечник, но из рук не выпустил. – Твоя прошлая жизнь – это часть тебя. Она может исчезнуть только вместе с тобой. Все мы так устроены. Ты по-прежнему тот, кем был когда-то, – Оттар Вольд. Оттар Вольд живёт внутри Петера Ларсена. Но ты можешь выбирать. Людям позволено меняться, раскаиваться. А иначе в этом, – Кнут посмотрел на икону, – не было бы никакого смысла.

– Мы были как звери. – Ларсен почти выпустил подсвечник. – И хуже всего то, что я этим где-то даже гордился, гордился своей ловкостью и практичностью. Потому мне и пришлось убрать Нильса. Он стал таким непредсказуемым.

Кнут наклонился и взял со стола подсвечник. Выдохнул, посидел несколько секунд. Потом собрал фотографии и положил их в папку. Осторожно снял со стены икону, нашёл на кухне полотенце и завернул её.

– А золотой оклад? Что с ним стало?

Ларсен поглядел по сторонам.

– Пропал давным-давно. – Взгляд его на миг задержался на русском самоваре.

Все трое были измотаны. Лицо у Эммы сделалось совсем белым.

– И пусть победит Петер Ларсен, а того, кем ты был когда-то, пора похоронить. У всех ужасов, случившихся в Сёр-Варангере, были свои причины, но у меня нет права ни судить, ни прощать.

– Пожалуй, ты прав. – Голова старика словно пригибала его к земле, он съёжился, стал ниже ростом. Несчастный, смертельно уставший человек. – Надо разделаться с Оттаром. Так же, как с Нильсом. – Держась за ручку кресла, он неуверенно поднялся. Но взгляд его оставался пытливым, а глаза – живыми. Он вышел из домика и стал спускаться по дороге.

Недалеко от Ню-Олесунна, меньше чем в одной морской миле от дальнего края старой пристани, тянется по Конгс-фьорду низкая песчаная отмель. В плохую погоду её едва видно над волнами. Если не знать, то можно подумать, что вокруг отмели мелководье. Но это не так. Морское дно здесь резко обрывается вниз и уходит на большую глубину, что создаёт в этой части залива особые течения.