Читать книгу "Увидимся в темноте - Виктория Платова"

– А с кем?

Вспомнить Маруся не может, но обязательно постарается, но не обещает, да, обязательно позвонит, если вдруг случится чудо, – тут и сомневаться не приходится.

А что насчет тринадцатого апреля?

О, это намного проще. Маруся прекрасно помнит этот день. Из-за числа, да, и еще – из-за двух смен подряд. Локация – Канонерский остров, часть судоходного канала, не та, что примыкает к грузовому порту – противоположная, были задействованы два буксира, с одного из них Виктор Валерьевич падал в воду, и это было очень эффектно.

И все расписано по минутам.

Если Брагина интересует какое-то конкретное время, то его легко отследить по съемочному материалу. Он пишется на цифру, и в углу кадра всегда можно обнаружить таймер.

– К примеру, вас интересует промежуток времени между тремя и тремя пятнадцатью дня. И по таймеру вы всегда можете определить, кто в это время находился в кадре. И если он там находился, то не мог быть в это же самое время в другом месте, верно?

Брагин мог бы поклясться, что разговор с Ганичевым проходил без свидетелей и личный помощник актера его слышать не могла. А если могла?

Дура ты, дура.

Вот что подумал Брагин, когда только увидел Марусю. Молодая, глупая, по уши влюбленная в своего босса девчонка. Если бы Ганичев был женат, то Брагин решил бы, что кандидатуру помощника утверждала его жена: никакой конкуренции эта дурнушка с постным лицом составить не может. Абсолютно никому. Но Ганичев благополучно и счастливо разведен. Цветет и пахнет, высасывая соки из чернозема, в который спрессованы его многочисленные поклонницы.

Остается личная преданность. И крысиный яд.

– Слышали наш разговор?

– Я любопытна.

Совсем не дура, нет.

– Подслушивать нехорошо.

– Тогда кто бы вам рассказал про таймер? Виктор Валерьевич не сообразил бы точно. Он не может быть в кадре и в то же время кому-то звонить за кадром, правда?

– Так уверены в нем?

– Просто мониторю время съемок. На случай возможной переработки. Переработка стоит денег и оплачивается по двойному тарифу.

– Уже посмотрели?

– Конечно.

– Тринадцатого апреля. С двенадцати пятнадцати до двенадцати тридцати, – на всякий случай накинул минуты Брагин.

– Да. Как раз в это время он эффектно падал в воду с катера. Запросить рабочие материалы будет несложно. Еще можно запросить бэкстейдж. Это…

– Кино о кино. Съемки того, что происходит за кадром.

– Приблизительно. У нас на проекте этим занимается человек по имени Сурен Хашикян. На площадке снимает в основном звезд, но вдруг получится увидеть что-то интересное.

– Мне кажется, господину Ганичеву повезло с ассистентом.

– Мне тоже.

– Может быть, вы видели эту девушку в конце марта, во время съемок на Малой Гребецкой? У вас ведь была там площадка?

– Была. Но я уже сказала – это точно не площадка. Ни эта, ни на Гребецкой, ни где-либо еще.

– Я понял. И, кстати, гримеры у вас очень хорошие профессионалы.

– А… при чем тут гримеры?

– Царапина у вашего босса получилась натуральная.

– Она и есть натуральная. Виктор Валерьевич еще с утра всех ею обрадовал. Распорол лицо о какой-то штырь у себя дома. Пришлось даже сценариста вызывать, чтобы как-то драматургически обосновал эту царапину.

Сценаристы всегда умеют обосновать все драматургически. Они умеют много чего еще, но двигаться в эту сторону Сергей Валентинович не собирается. Находился уже, хватит.

– Масала, – неожиданно произнесла личная помощница Ганичева.

– Что?

– Вспомнила, где видела эту девушку. «Масала», вегетарианское кафе. Это рядом с метро «Чкаловская». Мы сидели за соседними столиками.

– Как давно это было?

– Март. Начало или середина.

– Она была одна? Девушка?

– Одна.

– Почему вы ее запомнили?

– Фотографическая память – мое родовое проклятье, – снисходительно улыбнулась Маруся. – Намертво впечатываются в сознание все, включая эпизодические персонажи без слов.

– Вы девушку имеете в виду? – уточнил Брагин.

– Естественно. Впрочем, пара реплик ей все же досталась. Я уронила папку, из нее вылетело несколько фотографий… Так вот, ваша девушка помогла мне их собрать.

– Что за фотографии?

– Съемочные. С Виктором Валерьевичем.

Ну да. И как только Брагин сразу не догадался?

– Надо полагать, они ее впечатлили?

– Не то слово. – Марусина улыбка из снисходительной немедленно трансформировалась в торжествующую. – У нее даже руки затряслись и губы. Все лепетала, что это ее любимый актер, а одну фотку даже отдавать не хотела. С боем пришлось отнимать.

– А потом что?

– Ничего. Доела свой хумус с фалафелем и выкатилась из кафе.

– Она?

– Я. Конец истории.

…Ольга Трегубова действительно оказалась вегетарианкой, хотя в кафе «Масала», которое незамедлительно посетил Сергей Валентинович, никто так и не опознал ее по фотографии.

Но не это беспокоит Брагина.

И не ганичевская царапина, и даже не ганичевская Маруся, усердно лепившая алиби актеру, которого и так ни в чем не подозревают. Не это, но что-то связанное с кино. С как в кино. Фишку запустил судмедэксперт Пасхавер, когда рассуждал о восковых масках и об их бессмысленности. Они бессмысленны, да, – в реальной жизни. Если не придать им драматургического обоснования.

Жанр.

Жанр – уже обоснование само по себе. Кто-то говорил Брагину о жанре (психологический триллер, что ли? на отвал башки?), не так чтобы вчера-позавчера, но и не очень давно. Летом. Грунюшкин. И это как-то связано с сегодняшними показательными выступлениями Джанго. Потому что в какой-то момент… в какой-то момент Брагин подумал о чем-то словами Грунюшкина.

Ага. Вот.

Лучше жить в глухой провинции у моря.

Связь, конечно, умозрительная, шаткая, как деревянный сортир посреди поля, но… Сергей Валентинович вытащил из кармана телефон и набрал Леху Грунюшкина.

– Да ладно, – захохотал Грунюшкин.

– Прикинь, – меланхолично бросил Брагин.

– А я тебе как раз звонить собирался.

– Ну, считай, что позвонил. Чего хотел-то?

– Наехать на тебя.

– По поводу?

– Сначала ты. Извиняться будешь?

– С чего бы? Вообще я по делу. Помнишь, ты рассказывал про знаменитого непризнанного гения. Которому все палки в колеса совали и он поэтому в провинцию у моря укатил…