Читать книгу "Зажечь небеса - Эмма Скотт"

– Он счастлив, – сказала я. – Ты делаешь его счастливым.

Руби округлила глаза, блестящие от слез.

– Ага, ладно. Будь ко мне снисходительна. – Она встала с дивана. – В рядах плакс я новичок.

Я проводила ее до двери, и уже на пороге мы обнялись.

– Перечитай письма, когда будешь готова, – посоветовала она. – Если, сделав это, ты захочешь помчаться в дом Уэса и перепихнуться с ним – не раздумывай. Просто сделай это.

– Таков твой мудрый совет?

– Всегда. – Она снова меня обняла. – Спасибо, что простила меня.

– Теперь мне гораздо легче; не могу на тебя сердиться. Злость очень утомительна.

– Очевидно, твое запутавшееся сердце подсказывает тебе, что делать. Просто слушай его.

Руби поцеловала меня в щеку и ушла. Не раздумывая ни секунды, я направилась в спальню и вытащила из-под кровати заветную коробку.

Усевшись по-турецки на полу, я перечитала письма из тренировочного лагеря. Все до единого. Попыталась представить, что все они написаны Уэстоном и стала ждать, когда меня затопит волна любви и восторга.

Ничего не получилось.

Когда я читала письма впервые, их содержание было для меня новым, каждое слово отпечаталось в памяти, оставило след, но мое сердце воспринимало их, как слова Коннора. В конце каждого письма стояла подпись Коннора.

– И что теперь? – прошептала я.

Я вернулась на диван, укуталась одеялом и снова включила телевизор. Дождь барабанил по окнам, и я заснула.

Он сажает меня к себе на колени и сжимает мое лицо в ладонях. Ладони у него мозолистые и заскорузлые, но прикосновение очень нежное, почти благоговейное. Большими пальцами он гладит мои скулы, наклоняется и целует меня. Поцелуй-вопрос, полный желания и потребности, которые я ощущаю всем своим существом.

Он отстраняется, и я открываю глаза.

– Мне так много нужно тебе сказать, – говорю я.

Какая у него красивая улыбка, она полна облегчения и надежды.

– Скажи…

И вновь меня разбудил стук в дверь, на этот раз весьма настойчивый и громкий. За окнами сгущался сумрак – похоже, я проспала весь день.

Я отбросила одеяло и одернула пижамную рубашку. Посмотрев в глазок, я увидела молодого человека в парадной военной форме, в фуражке и белых перчатках.

Дрожащими руками я открыла дверь, напоминая себе, что мои любимые мужчины давно вернулись с войны.

«Они дома. Они в безопасности. Это не то… о чем я подумала».

– Да?

– Отем Коуэл?

– Колдуэлл.

– Я лейтенант Оурен Бэнкс, авиационный врач первого батальона. Я был с Коннором Дрейком в июне прошлого года, когда нас вывозили из Сирии.

– Так, – медленно проговорила я. – Хотите зайти?

– Нет, мэм. Мое дело займет всего минуту, – заявил Бэнкс. Говорил он с легким бостонским акцентом. – Когда нас вывозили на вертолете, рядовой Дрейк передал мне кое-что, принадлежащее вам.

– Мне?

Он протянул мне маленькую плоскую коробку.

– Мы покидали зону боевых действий в спешке, там царил настоящий хаос. Было много раненых и один убитый. В общем, рядовой Дрейк отдал мне эту вещь, а я запихнул ее в рюкзак и… Мэм, я прошу у вас прощения. – Он смущенно посмотрел на меня. – Честно говоря, я совершенно забыл о его просьбе. Извините.

Я медленно открыла коробку.

– По окончании срока службы всё мое снаряжение приехало вместе со мной домой, и моя жена убрала вещмешок в кладовку. Я уехал в другую командировку, а когда вернулся, стал разбирать вещи и нашел… это.

Теперь мои руки уже неудержимо тряслись. Я открыла коробку и обнаружила внутри маленькую, покрытую пятнами тетрадь.

– Для Дрейка было очень важно, чтобы вы это получили, – продолжал Бэнкс. – А у нас не принято подводить однополчан. Я запомнил только ваше имя, первую букву названия улицы «П», ну и город, Амхерст. Так что у меня ушло некоторое время на то, чтобы вас разыскать. И вот я здесь. Мне очень жаль, что я так припозднился.

– Всё хорошо, – выдохнула я. – Спасибо вам. За всё.

– Всегда к вашим услугам, мэм.

Бэнкс кивнул и ушел.

Я закрыла дверь и вернулась в гостиную, не сводя глаз с тетради, села на диван и открыла ее.

Едва начав читать, я зарыдала и прижала руку к губам. Стихотворение было написано почерком Уэстона, полито его слезами и кровью.

Для тебя я бы звездыС неба досталИ, расплавив в горне их жар,Ожерелье сковалИ тебе преподнес,Чтобы лик твой ярче сиял.

Для тебя я бы голой рукой поймалПрихотливое пламя свечиИ зажег его вновьДыханьем своим,Чтоб твой путьОзаряла в ночи.

Для тебя соленые воды морейОсушить я готов до дна.Как бездонна ты,Моя жизнь и любовь,Знает только судьба одна.

И спуститься к самому центру землиЯ готов – ты лишь пожелай.Хоть до края света дойду для тебя,А захочешь – отправлюсь за край.

Мои руки связаны за спиной,Я не мог набраться отваги.Куда крепче цепей и веревок любыхКандалы из чернил и бумаги.

Мои слезы упали на страницу, смешавшись с высохшими слезами Уэстона. Я прижала тетрадь к сердцу и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, потом посмотрела, нет ли стихов на следующих страницах, но они были пусты. Только одна надпись, сделанная неровным почерком, как будто у человека, который это писал, тряслись руки.

Отем,

Это и всё остальное написал Уэс. Для тебя.

К

Тетрадь хранила прекрасные слова Уэстона, а слова Коннора подтверждали правду, и они были весомее любого извинения или признания. Стихотворение и подпись под ним наконец-то освободили меня от игры, связавшей нас троих. Любовь к этим двум мужчинам окатила меня и пролилась теплыми слезами. Я любила Коннора, и часть меня всегда будет его любить, но Уэстон…

Боже, любовь к нему нельзя было выделить в какую-то часть, она стала моей сутью. Я задохнулась от силы этой любви. Теперь я без смущения и сожаления вспоминала время, проведенное с Уэстоном – месяцы, недели и мгновения, которые мы провели вместе.

Она настоящая.

Любовь, о которой Уэстон написал в этой тетради, скрепленная слезами и кровью… Она настоящая.