Читать книгу "Последняя охота - Жан-Кристоф Гранже"

– И все для того, чтобы истинный наследник сошелся с ним в поединке в лесу?

– Именно так.

– Но… зачем?

Лаура разочарованно вздохнула – «ну что возьмешь с этого плебея?»

– Мы сегодня процветающая промышленная компания, но наши ценности остались прежними. Аристократ лишь тогда аристократ, когда способен сойтись в лесу с самым опасным из своих врагов и победить его. Иначе он не достоин управлять нашей империей.

– Безумие!

– Тебе не понять. Это древняя германская традиция. Славная, этническая, свирепая. Не питай иллюзий на наш счет, Ньеман, на этой земле всегда главенствовало право сильнейшего.

К сыщику постепенно возвращалось присутствие духа, но дышать было по-прежнему трудно, горло саднило, как будто он наглотался пыли.

– Ты – убийца.

– У Юргена было все. Тридцать лет мы предоставляли ему оружие – то, которым от века сражались Гейерсберги. И он считал себя одним из нас. Членом семьи.

– Значит, правды он не знал? Даже не предполагал, что будет принесен в жертву?

– Не было никакого жертвоприношения, Ньеман. Юргену дали неоценимый шанс. Брошенный сразу после рождения мальчик получил лучшее образование, сказочно разбогател. А победив меня, мог стать единственным наследником.

Юрген, терпящий отцовскую грубость, цепляющийся за свой круг, за свои книги, за свои успехи. Юрген, пытающийся всегда быть на высоте, настоящий Гейерсберг.

Он ошибался – во всем. Он всегда был глиняным голубем, кроликом из садка, выпущенным на свободу ранним утром, перед охотой.

– Величие нашей семьи, – продолжила Лаура, – в том, что мы ставим все на эту охоту и даем ничтожеству возможность получить в свое распоряжение нашу империю. Для нас имеет значение только отбор через сражение.

Дух и буква. Он, Ньеман, понял дух. Семейка психов, дошедшая в своей жестокости до усыновления чужого ребенка, позволившая ему вкусить комфорт и роскошь, давшая лучшее образование, внушившая надежду на Великую Судьбу… чтобы однажды принести в жертву тридцатилетнего мужчину.

Остается понять букву. Узнать, как функционирует омерзительная система. Лаура улыбнулась, услышав его вопрос. В конце концов, ей не часто выпадала возможность объясниться.

– В каждом поколении родители берут в семью тщательно отобранного ребенка.

– Зубы проверяете?

Лаура не оценила его юмор.

– Вполне достаточно медицинской карты. И минимума сведений о родителях.

Цитата из стихотворения Альфреда де Виньи на могильном камне Юргена начала обретать смысл: Исполнись мужества, когда боренье трудно, / Желанья затаи в сердечной глубине / И, молча отстрадав, умри, подобно мне.

Да, речь в нем идет о ребенке-волке. О ребенке-дичи. Ньеман думал о годах, которые Лаура провела рядом с братом, и притворялась – ради одной-единственной ночи, которой тому предстояло расплатиться за «неправильное» происхождение, проведя ее в одиночестве, голым, в глубине леса.

– Ты уверяла, что Юрген был твоим близнецом.

– Это правда.

– И ты убила существо, которое любила больше всего на свете?

– Дополнительное испытание. Закон есть закон. Охоте с подхода не место в мире чувств.

«Господи, и я занимался любовью с этой психопаткой!»

У Ньемана заныли зубы, и он превратился в айсберг, покрытый липким потом. Его обдувал ветерок, жужжали пчелы, пели птицы, а он слушал монолог сумасшедшей аристократки.

– Наша семья любит риск, кровь, сражение. Гейерсбергам чужды современная эпоха и мир, населенный «вырожденцами», которые называют себя экологами, перерабатывают отходы и считают, что готовят будущее, хотя думают о пенсии. Наш клан всегда следовал истинному завету природы – смерть и выживание. Деньги – ничто. Наша промышленная группа и наша политическая роль не имеют значения. Мы не являемся частью вашего жалкого мира.

Ньеман вспомнил портреты предков Лауры и подумал, что ее изображение отлично впишется в галерею монстров.

– Поэтому твоя мать покончила с собой? – внезапно поинтересовался он.

Графиня опустила ружье, повесила его на плечо и направила «глок» на сыщика – она знала, что пистолет заряжен.

– Эта тупица ничего не должна была прознать, но случайно услышала разговор Франца с Фердинандом. И не захотела принять жестокий закон нашего клана. Мать носила фамилию Гейерсберг, но была другой. Чужой. Пришлой. Лес перемалывает подобные… минусы.

С этой эпитафией Сабину фон Гейерсберг отправили в вечность.

– Герберт фон Гейерсберг в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году. Дитрих фон Гейерсберг в тысяча девятьсот шестьдесят шестом. Томас в тысяча девятьсот сорок четвертом. Гельмут в тысяча девятьсот сорок третьем. Рихард в тысяча девятьсот шестнадцатом… Всех этих мужчин убивали их братья?

– Братья и соперники.

– И приемыш ни разу не победил?

– Никогда! – Лаура ослепительно улыбнулась. – Это доказывает наше абсолютное превосходство. Гейерсберги – охотники. Без сомнения, лучшие в мире. Даже когда мы воспитываем, обучаем и тренируем будущих противников, они бессильны против нас, что неопровержимо доказывает: врожденные качества нельзя «пересадить». Кровь – все, образование – заведомо обреченная на провал надежда плебса.

Ньеман наслаждался пьянящей прелестью утра. Возможно ли, что этот рай породил этот ад? Неужели рай сотворил Гейерсбергов, как природа порождает рак и худшие инфекционные заболевания?

Он приказал себе собраться. Тебе нужны факты. Все факты. Для протокола и собственного «post mortem».

– Как именно организуются ваши охоты?

– Арбитр – член семьи – решает, когда состоится охота с подхода.

– Франц?

Улыбка превосходства на губах Лауры почему-то напомнила Ньеману жест, всегда вызывавший у него дрожь отвращения: длинный наманикюренный ноготь пробует, хорошо ли заточена опасная бритва.

– Все эти годы Франц тщательно готовил лес и охранял территорию, чтобы охота проходила в соответствии с вековыми традициями.

– Дату определяет он?

– Год и сезон – да, день – нет. Необходимое условие – полнолуние. К несчастью, оно выпало на этот про́клятый уик-энд.

Дата напомнила Ньеману о втором убийстве.

– Макса убил Удо?

– Это пора было сделать.

– Ему полнолуние не досталось.

– Ветвь моих кузенов второстепенная. Их ритуал более… гибкий.

– Маловажная смерть, я понимаю…

Лаура тронула указательным пальцем курок. Ньеман заметил, что палец дрожит, и понял, что переборщил с сарказмом: графиня явно теряла терпение. Нужно сменить тему.