Читать книгу "Волкодав - Мария Васильевна Семенова"

видели, что Шишини перенесла на блюдо письмена Иригойена, слагавшиеся в молитву Луне. И получилось у неё до того ловко, что в глине явили себя и Луна, и молящийся человек, вдохновенно простёрший к Ней руки. Шишини умудрилась передать трепетные пламена кругом ладоней и головы, говорившие о предельном напряжении духа. Она даже дерзнула наметить черты божественного лика, придав им выражение великого понимания, мудрости и заботы…

Мастер-горнушник, лысый и словно иссохший от постоянного жара, тоже, как выяснилось, ходил послушать халисунского гимнопевца. Блюдо так понравилось ему, что он сам покрыл его тонкой поливой, обжёг и не взял причитавшихся денег. Зато посоветовал Шишини сделать ещё десяток таких же: «И сам куплю, и перед друзьями похвастаюсь!»

Сейчас Иригойен с другими парнями вычерпывал муть из уличной чаши. Налюбовавшись маминой работой, Ирги вприпрыжку выскочил со двора… Но только затем, чтобы сразу махнуть обратно прямо через щербатый забор.

– Мама!.. Бабушка!.. Его стражники увели!..

Он так кричал, что на заднем дворе Кан-Кендарат выпустила корчившегося на земле Волкодава.

– Какие стражники? Куда?

– К вейгилу на суд…

Мицулав сразу вспомнила, как уходил муж, и схватилась за сердце. Десять лет назад всё было в точности так же. Среди бела дня и безо всякой вины. И пропал. И не доищешься правды…

Печальная вдова не учла – и, как выяснилось, ещё кое-кто не учёл – лишь того, что времена изменились. Мужчины Дар-Дзумы совсем недавно вместе рубили неуступчивый камень и вбивали под низкие своды деревянные крепи, а их женщины варили кашу на всех в одном огромном котле. С такими людьми сладить было гораздо тяжелее, чем с гончарами, ревниво хранившими друг от друга излюбленные приёмы.

Бывший стражник Захаг только что вернулся после ночной чистки печей, усталый, с обожжённой рукой и весь в разводах золы. Он мечтал ополоснуться в свежей воде и лечь спать, ему даже есть не хотелось. Но и он бросился за ворота вместе с матерью Кендарат, Шишини и Волкодавом.

Улица уже гудела, точно осиное гнездо, по которому стукнули палкой. Иригойена успели полюбить. Мужчины помнили, как он пришёл работать в тоннель, но был осмеян – иди гуляй, обойдёмся без слабосильных. Ребятня объедалась тестяными колечками, которые он так ловко бросал в кипящее сало. И все ходили послушать, как он славил Луну.

Волкодав, Бизар, Захаг и с ними пол-артели проходчиков сразу помчались переулками к дому вейгила: перехватить стражу. Это не вполне удалось им. Когда они выбежали на площадь, ворота уже закрывались.

Мысль о том, что кроткого песнопевца сейчас засадят в подвал, предназначенный для убийц, бросила Волкодава вперёд и заставила сунуть в щель руки. На каторге ему случалось останавливать и заново разгонять водяной ворот, который пришёлся бы впору Кнеровым тяжеловозам. Створки замерли. Мыш на плече Волкодава яростно закричал, венн увидел дубинку стражника, занесённую размозжить ему пальцы, и успел положить себе – убью, если ударит, – но тут в края створок вцепились ещё и ещё руки, и ворота наново распахнулись.

Иригойен растерянно озирался, стоя между двумя конными копейщиками. При виде Волкодава и остальных лицо юноши озарилось, но ненадолго. Что могли поделать его друзья против власти, перед которой он вроде как в чём-то оказался виновен?

Он уходит от нас, вспомнилось Волкодаву. Потом он посмотрел поверх головы халисунца и увидел вейгила.

Уста и десница Золотого Трона Мельсины сидел в любимом кресле, вынесенном на крыльцо, и смотрел на людей, сокрушённо покачивая головой. Как отец, заставший любимых детей за дурной и опасной проказой.

А рядом с наместником, положив ладонь ему на плечо, стоял храмовый настоятель.

Совсем плохо!

Вейгил неторопливо поднял руку. Во дворе как-то сама собой установилась тишина.

– С каких пор, – устало прозвучал его голос, – в Дар-Дзуме взяли обычай силой врываться ко мне во двор?

Люди в некотором смущении начали переглядываться. Потом вперёд вышел Бизар. Но прежде, чем он успел открыть рот, с крыльца раздался смех Вангала:

– Фу-у, это чем тут запахло?

Никто из вошедших во двор ему не ответил. Люди смотрели хмуро и зло. Смешки приятелей Нагьяра скоро затихли.

– Говори, сын мой, и ничего не бойся, – сказал наместник.

– Ты уж не сердись на нас, добрый господин вейгил, – начал Бизар. – Мы народ простой, только глину разумеем да вот ещё молотки, а ты все законы постиг, сколько есть их в нашей державе. Сделай же милость, господин, растолкуй нам, по какому такому указу смирного человека вдруг стража уводит?

Волкодав невольно изумился тому, как, оказывается, тонко и красно умел говорить рассудительный и спокойный Бизар. Сам венн так не мог и выучиться не чаял. Вот кому на самом деле старшинствовать бы в Дар-Дзуме!

– Если тебе, господин, про него худое кто напел, так мы тоже слово замолвим, – поддержали сзади. – А то, сам знаешь, бабы на улицах чего только не наплетут…

– Если ты его песен послушать хотел, он тебя и так бы порадовал!

– Ты называешь, – обращаясь к Бизару, медленно проговорил вейгил, – смирным человеком чужеземного жреца, явившегося к нам насаждать веру своих предков? Тех самых, что некогда залили Саккарем слезами и кровью?

Стало ясно, что он тоже совсем не случайно начальствовал над людьми. Он был опоясан на должность ещё при отце Менучера. И наверняка сохранит её при новом царствовании, о котором ходили всё более упорные слухи.

– Иригойен не насаждал свою веру, добрый господин мой, – ответил Бизар. – Он…

Вейгил снисходительно покивал головой:

– Прежде чем так уверенно что-либо утверждать, сын мой, давай присмотримся к тем, кто привёл тебя и других уличан ломать мои ворота. Я вижу перед собой жрицу из-за гор, наверняка состоящую в родстве с проклинаемым народом мергейтов, и дикого язычника, изрядно попортившего крови нашему благодетелю, учёному арранту…

– Чья приверженность храму… – подняв глаза к небу, вполголоса хмыкнула мать Кендарат.

В полутора десятках вёрст от Дар-Дзумы, в верхнем конце затопленной долины, поднявшаяся вода напитала пласт глины, лишив его прочности и сделав, наоборот, скользким, как влажное мыло. Большой пласт земли и камней почти беззвучно сдвинулся с места и начал сползать в воду. Его движение было очень плавным, но оползень оттеснил воду. На поверхности вспух отлогий горб и покатился к плотине.

– Я поневоле вынужден задуматься, – говорил вейгил, – случайно ли ты, Бизар, доводишься тёзкой одному из главнейших заговорщиков, умышлявших на Золотой Трон…

– Менучера больше не зовут солнцеликим, – заметила мать Кендарат.

Вейгил прихлопнул ладонью по подлокотнику кресла:

– Наш долг – верно служить Золотому Трону и государю, кем бы тот ни был. Теперь я спрашиваю себя, случайно ли