Читать книгу "Всё, что осталось - Сью Блэк"

Катастрофу вызвало обрушение отвала угольных шлаков на склоне холма над небольшой шахтерской деревушкой Аберфан в южном Уэльсе. «Номер 7», состоявший преимущественно из пыли и мелких частиц, остающихся после фильтрации, располагался на неудачном месте, над подземным родником. Утром 21 октября 1966 года, когда родник вспучился из-за затяжных дождей, более 150 000 кубических метров шлака обрушилось со склона и понеслось вместе с водой вниз, к деревне, со скоростью 50 миль в час. В 9:15, когда ученики и учителя в начальной школе Пэнтглас приступали к урокам в последний день перед осенними каникулами, оползень стер здание с лица земли, похоронив под девятиметровым слоем угля.

Полицейские и спасатели прибыли к школе в 10 утра; все шахтеры в округе, предупрежденные сиренами, похватали свои инструменты и бросились на помощь. Жители деревни, у многих из которых дети находились внутри, пытались откапывать завалы голыми руками, чтобы добраться до них. Это была первая катастрофа с человеческими жертвами, снятая на пленку в реальном времени: к 10:30 ВВС уже вела прямую трансляцию с места событий, подъезжали журналисты. Один из спасателей вспоминал: «Я помогал откапывать детей, и тут фотограф сказал какому-то мальчику поплакать по своим друзьям, чтобы получился хороший снимок. Я решил, что слова с ними не скажу». Перечитывая это, я вспоминала свой опыт в Косово.

Полиция из Мерфир-Тайдфила немедленно приступила к операции поиска и спасения. На этой стадии в живые ставятся в приоритет над мертвыми, и она может занять минуты, часы или дни — в зависимости от катастрофы. На второй стадии, когда извлекаются трупы жертв, в дело вступают судебные антропологи.

В Аберфане передвижной госпиталь развернули в часовне Вифания, в 250 ярдах от школы. Однако живым никого не нашли, и после 11 часов часовню превратили во временный морг. В цоколе устроили базу для волонтеров и координационный центр, а также разместили 200 гробов. Посмертное вскрытие не требовалось, поскольку причина смерти и так была ясна, однако совершенно необходимо было опознать все тела. Коронер и его помощник работали вместе с двумя местными докторами, устанавливая факт смерти, и в сотрудничестве с учителями школы, оставшимися в живых, составляли списки учеников, которые должны были находиться внутри.

Каждое тело, откопанное из завала, на носилках переносили в часовню, помещали во временный морг и присваивали ему уникальный идентификационный номер, который прикалывали к одежде. Этот номер вносили в карточный каталог, вместе с общими сведениями: женского или мужского пола труп, взрослый это или ребенок. 116 мертвых детей лежали на столах, накрытые одеялами, — мальчики с одной стороны, девочки с другой. Трое учителей помогали с предварительным опознанием, а ассистент морга умывал лица погибших, чтобы облегчить визуальную идентификацию. Родные терпеливо дожидались в очереди перед часовней, пока им разрешат войти внутрь, по одной семье за раз, чтобы забрать тело. Когда личность подтверждалась, труп отвозили в другое место, кальвинистскую методистскую церковь, где оно лежало до похорон. Только в пятнадцати случаях опознание было затруднено по причине сильных увечий. Этих жертв идентифицировали по стоматологическим картам.

Сразу после катастрофы все действия сосредотачиваются сначала на выживших, потом на опознании тел, потом на предупреждении дальнейших жертв. Однако в долгосрочной перспективе ее последствия сохраняются, пока живы пострадавшие или пока общество помнит о ней. Спустя пятьдесят лет после Аберфана, многие из тех, кто потерял там близких, до сих пор хранят горькие воспоминания. В те времена стоические принципы представителей рабочего класса призывали «просто жить дальше». Теперь, в эпоху, признающую ценность консультирования и психотерапии, мы понимаем, что подобное подавление травмирующих переживаний может негативно сказаться на здоровье и благополучии человека. Те, кто занимается ИЖК, обязательно помнят, что их задача — ни в коем случае не причинять лишней боли выжившим и родственникам погибших.

Этот императив утвердился после катастрофы с прогулочным судном Маркиза, затонувшим в 1989 году на Темзе, по инициативе судьи Кеннета Кларка, возглавлявшего расследование обстоятельств происшествия и процедуры опознания тел. Его отчет, опубликованный в 2001-м, содержал тридцать шесть рекомендаций и предложений по усовершенствованию данного процесса и привел к пересмотру устаревшей судебно-медицинской процедуры. Главное новшество состояло в учреждении должности руководителя процесса опознания, на которого ложилась вся ответственность за идентификацию жертв.

Жертвами той трагедии стали гости, собравшиеся на свадьбу на речной трамвайчик Маркиза, катавший их по Темзе. Маркиза столкнулась с драгой Боубелл и от удара ушла под воду. У тех, кто находился внутри, практически не было шансов спастись.

Два дня ушло на извлечение тел из воды и из корабля. Сначала их перевозили в полицейский участок, где двадцать пять выдали семьям после опознания родственниками и друзьями. Коронер распорядился, чтобы семьям не показывали тела, дольше остальных пролежавшие в воде, из-за сильного разложения. Их следовало опознать по отпечаткам пальцев (идентификация по ДНК тогда, к сожалению, еще находилась в зародыше), стоматологическим картам, одежде, украшениям и физическим характеристикам. Все они подверглись вскрытию. Сейчас мы не стали бы этого делать, поскольку, как и в случае с жертвами из Аберфана, причина смерти была ясна.

Чтобы облегчить идентификацию по отпечаткам пальцев, коронер Вестминстера дал разрешение в случае необходимости отрезать жертвам руки. Это решение судья Кларк сурово раскритиковал, но оно, к сожалению, было краеугольным камнем процедуры идентификации. Разрешение на него давал коронер по той причине, что по действовавшему законодательству только он имел право распоряжаться трупом. Руки отняли у двадцати пяти из пятидесяти одного погибшего. Только когда тела окончательно опознали, что заняло почти три недели, останки выдали родным. Многие выражали свое возмущение тем, что им не дают увидеть тела близких. Это не только добавило им переживаний, но и поставило под вопрос точность опознания, а также лишило доверия к властям. Семьи активно настаивали на публичном расследовании, и в 2000 году — через одиннадцать лет после катастрофы, — добились своего.

Многие из важных рекомендаций, вытекавших из того расследования, были связаны с отрезанием рук и с нежеланием властей позволить родным самим решать, хотят ли они видеть останки. В трех случаях руки семьям так и не вернули. Одну пару нашли в заморозке морга в 1993-м, спустя четыре года после катастрофы, и кремировали, не уведомляя и не запрашивая разрешения у родственников. Поскольку семьи не видели тел, многие из них не знали о проведенном вскрытии. Позднее эта новость стала для них настоящим шоком.

Лорд-судья Кларк в своем послании говорил, что семьи должны получать самую точную и достоверную информацию, причем регулярно и в кратчайшие сроки. Чарльз Хэдцон-Кейв, представлявший комитет активистов Маркизы, сказал: «Большая часть процесса, по понятным причинам, проходит за закрытыми дверями. Вот почему на тех, кому доверено осуществлять эту работу, и на власти, которые за ней наблюдают, ложится особая ответственность — следить за тем, чтобы с телами обращались с максимальным уважением. На это имеют право рассчитывать их родственники и друзья, и этого требует все наше общество».