Читать книгу "Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - Клиффорд Фауст"

Два года спустя (в 1745 году) вышло дополнение Сената к данному указу, в соответствии с которым право на переезд в Кяхту и регистрацию там распространялось на жителей европейских русских городов — Москву, Казань, Архангельск. Тем, кто изъявил желание переселиться в Кяхту, предлагалось сообщить о нем в магистраты своих собственных городов, откуда, в свою очередь, шло уведомление в Сенат с указанием имен просителей и суммы находившегося на руках у каждого из них капитала. В.В. Якоби поручили пропускать в Кяхту всех горожан (посадских) и казенных крестьян, располагавших собственным жильем, но при этом оперативно оповещать чиновников в их предыдущих местах жительства, чтобы они удалили их имена из текущих списков жителей (переписи). Большое внимание тем не менее следовало обратить на то, чтобы в Кяхту не попали беглые крепостные крестьяне, принадлежащие помещикам, приписанные к церковным или монастырским землям. Официальное право на переселение предоставили не обремененным собственным делом ремесленникам и квалифицированным рабочим; купцов, не успевших сбыть свой товар, их агентов и работников с просроченными паспортами выселять из Кяхты не требовалось. С. Свиньину, как главе Кяхтинской комиссии, поручили продлевать действие паспортов на необходимый срок, а затем сообщать в администрацию городов этих лиц, чтобы там во время отсутствия этих своих граждан не забыли отметить в переписи.

В ходе тогдашней вербовки купцов для Кяхты обнаружилась одна из острейших проблем в деле расширения китайской торговли, заключавшаяся в нехватке русского населения на территории Восточной Сибири. Одни только купцы по большому счету в Кяхте никому не были нужны без достаточного населения, способного предоставлять разнообразные услуги носильщиков, ремесленников, извозчиков, лодочников, держателей трактиров, земледельцев и скотоводов, без которых было не обойтись основателям любого коммерческого учреждения крупного масштаба.

Все-таки в конце периода правления Петра Великого общая численность населения Забайкалья с учетом Нерчинского шахтерского района вместе с женщинами оценивалась в 10 тысяч человек. Осознавая важность переселения народа для разработки Нерчинских рудников, царь Петр Алексеевич распорядился о направлении каторжан и 300 семей ссыльных уголовников из Западной Сибири в Даурию, где им предстояло освоение пахотных земель. В то время чиновничество Санкт-Петербурга совершенно не обращало внимания на район Селенгинска, который еще не просматривался в качестве потенциального центра торговли с китайцами.

В годы после кончины Петра Великого численность населения там росла медленно, но неуклонно. К концу правления Елизаветы II русская община в Забайкалье увеличилась в два с лишним раза, хотя для этого потребовалось больше 40 лет, тогда как численность коренного населения, вероятно, осталась той же самой. Район Селенгинска по сравнению с Нерчинском, однако, отличился значительно большим притоком населения, и, хотя пока в нем насчитывалось гораздо меньше жителей, в их приросте нашли отражение очевидная важность и ценность торговли с китайцами. К 1761 году общая численность населения Забайкалья могла превышать 30 тысяч человек, в том числе около 12 тысяч коренных жителей, подавляющее большинство которых проживало в области Нерчинска. К концу XVIII столетия (согласно пятой переписи населения 1794–1796 годов) в Иркутской губернии, теперь уже выделенной из состава Нерчинской провинции, числилось 53 724 души мужского пола, из которых почти 23 тысячи относились к великороссам, а остальные к вносящим ясак бурятам, тунгусам и прочим коренным народностям. Нерчинский район по численности населения отставал.

Население городов и поселков на территории Иркутской губернии существовало практически за счет торговли, главная роль в которой как ключевому городу принадлежала самому Иркутску. Основание Иркутска относится к 1661 году. На его месте возвели острог, в который в скором времени назначили воеводу, и к 1721 году ему присвоили статус провинциального административного центра. К середине XVIII столетия он превратился в самый заметный и культурный город к востоку от Тобольска. В 1769 году в Иркутске насчитывалось 1153 дома, почти половину которых занимали купцы, посадские люди и чековые торговцы, а мужское его население оценивалось в 5 тысяч человек. За год до того там открыли свои первые официальные ярмарочные торги, которые проводились два раза в год — с 15 ноября по 1 января и с 15 марта по 1 мая. Эти ярмарки открывались для всех без разбора. На них съезжались сибиряки, коренные жители, великороссы и иноземцы. Широкой публике предлагались самые разнообразные европейские, русские и китайские товары: сибирские меха, шкуры, воск, медь, хлопчатобумажные ткани, железо, испанский, голландский и немецкий текстиль, а также обычные китайские импортные товары. Промышленность, однако, развивалась слабо; Иркутск служил практически исключительно административным и торговым центром Сибири. Там существовали мелкие шелковые и стекольные мануфактуры, а по соседству еще и металлургический завод (основанный в 1730 году иркутским купцом Ланиным, прогоревший в 1812 году), солеварня и медеплавильный завод. Приблизительно в 60 километрах от Иркутска пять купцов из Москвы и Великого Устюга в 1731 году открыли текстильный комбинат Тельминский, но дела не заладились, и в 1773 году его передали в распоряжение двух иркутских купцов — Алексея и Михаила Сибиряковых. 20 лет спустя он достался Военному комиссариату, и его перепрофилировали в Иркутскую казенную текстильную мануфактуру. Кое-какая продукция данных мелких фабрик отправлялась на территорию Китая, но она никогда не составляла существенной статьи русского экспорта.

Согласно опросу, проведенному в 1779 году, на территории Иркутской губернии без учета многочисленных кустарей и ремесленников, не отнесенных ни к каким гильдиям, из общего числа в 1809 человек чековых купцов 742 человека числились в Иркутске, зато 953 человека в Кяхте и 101 человек — в Селенгинске. Уже в 1740 году в кабинете царицы Анны по инициативе Л. Ланга приняли меры, а также выделили дотации по переселению в Иркутск иноземных ремесленников, серебряных и золотых дел мастеров, ювелиров, сапожников, шорников и прочих кустарей. За исключением рудников Даурии в Иркутском крае собралось гораздо большее число умелых ремесленников, чем на любой еще территории к востоку от Урала. Вот и снова просматривается роль китайской торговли в развитии очередной территории Российской империи.

Помимо Иркутска в этом обширном районе наблюдался рост всех без исключения городов, хотя более умеренный. Город Верхнеудинск на реке Уде, появившийся в 1649 году как острог, приобрел особую важность в качестве постоянного места проживания богатых китайских купцов, а также благодаря своим лодочникам, перевозившим товары между Кяхтой и Иркутском. Описание Селенгинска и Кяхты уже давалось выше.

Государственная политика внешних таможенных пошлин и их сбора строилась в русле создания благоприятных условий для торговли с китайцами (и торговли на всей территории Сибири в целом). Базовым сибирским тарифом, распространявшимся на китайские товары, назначенным в 1698 году и сохранившимся без существенных изменений до 1761 года, назначалась общая для всех ставка в размере 10 процентов (десятины). Эта десятина вычиталась из всех поставляемых товаров в натуральном виде. Кроме того, все купцы в Кяхте платили необременительные ежемесячные взносы на местные нужды: на содержание сотрудников конторы начальника гарнизона Троицкосавска, поддержание в исправном состоянии моста в Троицкосавске, на возведение и содержание храма в Кяхте. Всем купцам к тому же вплоть до их отмены в 1753 году полагалось платить внутренние таможенные сборы, собираемые обычно во время прохождения через верхотурский кордон. Размер последнего из поборов периодически менялся, но, как правило, превышал 10 процентов. Размер налога с оборота обычно начислялся на базарных ярмарках или в городах, где товары приобретались и продавались; Филипп Страленберг отмечал в своем труде, что его ставка составляла 5 копеек с рубля.