Читать книгу "Прекрасные - Дониэль Клейтон"

Я засмеялась, и он с трудом подавил улыбку. Служанка разожгла камин, и яркое пламя раскрасило отблесками его темно-коричневую кожу.

Мы потягивали чай небольшими глотками, когда не о чем было говорить. Когда один из нас не мог больше ее терпеть, мы задавали друг другу вопросы: Какое твое любимое время года? Ты скучаешь по дому? У тебя есть любимая сестра? Если бы со мной был Огюст, наш разговор никогда бы не закончился.

Но когда промежутки молчания стали увеличиваться, а чай – остывать, мои мысли вернулись к королеве, принцессе Шарлотте и страхам Иви. Наступило то время ночи, когда моя тоска по сестрам становилась почти невыносимой. Если одна из нас сталкивалась с проблемой, мы ждали, пока наши матери заснут, а храп Дюбарри начнет сотрясать стены, тайком пробирались на веранду и залезали на крышу. Мы ложились на нее будто снежные совы, рассматривая небеса, и разговаривали обо всем: о неприятности, в которую угодила Эдель, страхе Валерии быть обделенной вниманием, переживаниях Амбер из-за сложных уроков. Мы развлекали Хану, мечтающую с кем-нибудь поцеловаться, утешали Падму, которая беспокоилась о младенцах в яслях, обсуждали мои мечты о путешествиях или то, что может прятаться в темном лесу за домом.

Я никогда не оставалась одна.

Я украдкой взглянула на Реми. Серебряная полоска седины в его волосах сверкала под светом летающих под потолком ночных фонариков. Я достала маленькое зеркальце из-за воротника платья и начала рассеянно водить по нему пальцами. Как бы мне изловчиться и посмотреть на истинное отражение моего стражника, как узнать, могу ли я ему доверять?

– Что это? – спросил Реми, показывая на зеркало.

– Ничего. – Я решила воспользоваться случаем. – Можно мне задать тебе вопрос немного иного рода?

– Зависит, какого именно рода.

Я выдавила из себя смешок:

– Как бы ты ответил, если бы кто-нибудь попросил тебя поучаствовать в опасном деле?

Он поставил на стол чашку, прищурился, и каким-то образом его идеально прямая спина выпрямилась еще сильнее:

– В каком смысле опасное?

Я попыталась подобрать правильные слова:

– Что-то, что могло бы навредить тебе.

– Зачем кому-то просить меня, чтобы я навредил сам себе?

– А если бы это спасло чью-то жизнь?

– Об этом просят тебя?

– Нет, – соврала я. – Конечно нет. Мне нужно дать совет одной из сестер по поводу одного специфического заказа ее клиента.

Он кивнул, но по его лицу я не могла сказать наверняка, поверил ли он мне.

– Клиенты просят Прекрасных о самых разных вещах, – добавила я.

– Наверное.

– Как бы ты поступил?

– У всех есть обязанности. На нее, как и на тебя, была возложена огромная ответственность, и она дала клятву выполнять свой долг. Но никакие обязательства не могут заставить кого-либо рисковать своей жизнью. Это задача солдат. Твоя сестра решила сменить профессию?

– Конечно, нет.

– Тогда она должна сама установить границы, – сказал Реми.

– Это иной способ сказать «нет». Можешь ли ты сказать «нет» главе Дома Войны?

– Солдаты дают клятву защищать Орлеан до самой смерти. Я не могу, но твоя сестра может.

Я с трудом подавила желание поведать ему о том, что отказать Дюбарри, Министру Красоты, клиентам и особенно королеве подчас не представляется возможным.

– Мы не в тюрьме. – Реми сделал глоток чая. – И даже ты имеешь право выбора.

Его слова жгли и трещали, как дрова в камине.

33

Сегодня мамин день рождения. То есть день рождения всех наших мам. Прошло 40 дней сезона ветров, который начался после последнего погожего дня. Я поставила на туалетный столик мемориальные дощечки и, положив на колени мамин дневник, рассеянно гладила пальцами ее портрет на обложке.

– Мама, как бы ты поступила на моем месте? – прошептала я. – Помогла бы королеве?

Мне так хотелось снова услышать ее голос.

Тишина.

Я открыла ее дневник и начала искать любые записи, в которых упоминалось бы Ее Величество. Было так странно думать о том, что я сейчас служу той же королеве, которой на протяжении всей своей жизни служила и мама. Хотела бы я знать, что она о ней думала. Нравилась ли мама королеве?

«96 день при дворе.

Сегодня королева была в дурном расположении духа. Такой я ее еще не видела. Газетчики трезвонят о ее неспособности забеременеть. Когда я зашла в королевские покои, по ее рабочему столу были раскиданы страницы из газет, чернила на них расплывались и снова собирались в скандальные заголовки. Пресса опубликовала миниатюру с портретом сестры королевы и ее новорожденного ребенка. Пишут, что королева отчаялась завести наследника. Но, что хуже всего, по королевству начинают ходить слухи о том, что она планирует заменить короля или использовать другого мужчину, чтобы продолжить род. При дворе знают, что она предпочитает общество своей любовницы, Леди Зури Пеллетье, но проблемы, связанные с рождением наследника, стали очень беспокоить правительство. И королева уже чувствовала давление.

Я сидела в углу ее покоев на протяжении трех оборотов песочных часов, ожидая, когда она будет готова. Королева мерила шагами комнату так яростно, что мне казалось, вот-вот протрет дыру в шерстяном ковре. Она швыряла все, что попадалось ей под руку: вазы, косметические продукты Прекрасных, собственные туфли. Когда больше не осталось ничего, что можно было бы швырнуть, королева повернулась ко мне и попросила:

– Избавь меня от злобы, заставь ее исчезнуть. Король отказывается делить со мной ложе, говорит, что не может справиться с моим нравом. Что мне не хватает терпения, потому что он не Зури.

Она схватила меня за руку, заставила подняться на ноги и потащила в процедурный салон. Я прижала свои пальцы к ее позвоночнику, позволяя аркане Характера проникнуть глубоко внутрь. Многие часы я сушила ее злобу, как пиявки высасывают токсины из нашей крови, но она все еще ее чувствовала. Три дня я работала над ней без перерывов на отдых или обед. Пиявки ползали по моим конечностям, поддерживая меня в сознании, а чтобы утихомирить голодный желудок, мне приходилось есть пигментные пасты и ароматические таблетки».

Я дважды перечитала этот отрывок. Я не могла поверить в то, что женщина, о которой писала мама, была той самой королевой Селестой, которую я знала. В моей памяти вспыхнули ее ласковая улыбка и нежный взгляд карих глаз.

Бри на цыпочках подошла к моему столу, и я прижала мамин дневник к груди.

– Я не хотела вас потревожить. – Она опустила на стол свежую стопку журналов, газет и бульварной прессы, а вместе с ними – новенький сверкающий бьютископ. – Но это только что принесли.