Читать книгу "Солги со мной - Сабин Дюран"

– Он выслушает ваши абсурдные обвинения против миссис Маккензи и даст профессиональный совет.

Мне разрешили один раз позвонить. Майкл ответил по мобильному в саду. Мое ухо различило шипение шланга, дребезжащий рык газонокосилки где-то вдалеке, крики ссорящихся детей. Я как можно быстрее обрисовал ситуацию. Он слушал, не перебивая, и не комментировал. Только спросил, куда именно меня везут, и обещал на следующий день вылететь в Афины. Повесив трубку, я заплакал – из-за его голоса и осознания, как далек я от Бекенхэма. Летний английский вечер. Наверное, я уже знал, что еще долго его не увижу…

Паром пришвартовался в Патрах на рассвете. Через щель в дверцах микроавтобуса тянуло утренней прохладой. Мне дали бутылку воды с привкусом пластика и пакетик сухого печенья. Переодеться было не во что. Ехали около получаса. Остановились. В задние дверцы впихнули еще двоих: белобрысого с мускулами, вздувающимися под майкой, и второго, смуглого и жилистого. Они сидели, глядя на меня с неприкрытой враждебностью, вероятно из-за запаха рвоты. Это был мой первый опыт общения с другими преступниками – постоянного подозрения, угроз, латентного насилия. Теперь я привык и научился определенным хитростям, чтобы держать дистанцию. А в тот момент я все еще был наивен. У жилистого имелись сигареты. Я видел очертания пачки в кармане его рубашки и, жестами объяснив, чего хочу, безрассудно поменял на нее свои «вансы».

Он сложил сланцы и сунул в задний карман. Надел «вансы» – они были ему здорово велики. Протянул мне одну единственную сигарету, а не всю пачку и, когда я запротестовал, агрессивно вытянул шею и вплотную наклонился к моему лицу. Босой, я откинулся назад на сиденье. После этого они не обращали на меня внимания. Плевать я хотел. Я был нем, лишен эмоций и какого бы то ни было ощущения собственного «я». Единственное, что я мог, – попытаться анализировать события десятилетней давности и последних шести месяцев; единственное, что я мог, – просеивать и сортировать случившееся, выискивая причины и объяснения.

Голову мою занимала Элис. Ее кривая улыбка, привычка поправлять волосы. Элис, которая готовит ужин, говорит по телефону с коллегами, лежит со мной в постели. Элис убила Джесмин… Кто она – Элис, в которую я влюбился? Все это время она знала, где тело Джесмин, и лгала, скрывала, разрабатывала план. Невообразимо… А потом вспоминалось ее лицо около моего в камере – то, как она плевалась словами. Я ее не знал, понятия не имел, кто она на самом деле. В этом она права – я просто проецировал на нее желанные качества. И ведь все сходится! Она убила Джесмин – переехала «Тойотой». Пьяная, расстроенная. Испугалась, спрятала тело в колодце на границе с собственным участком. (С Эндрю или сама?) А затем как хитро она включилась в поиски, чтобы быть ближе к следствию и Ивонн! Хотела сначала ограничиться первой ночью поисковой операции, а все затянулось на неделю и месяц? Разрослось, как снежный ком? Стало зависимостью? На целых десять лет… Кампания, бал, благотворительные обеды, сбор средств – зачем? Как там сказала Тина? «Элис надо все контролировать. Если она не у руля, все пойдет не так». Участие в поисках позволило стать кукловодом всей операции, отвлекать внимание полиции и держать в рабстве Ивонн. Кроме того, дело таким образом не закрывалось окончательно, а зачем бы она на это пошла, если в глубине сердца не хотела, чтобы Джесмин нашли? «Завершение». Сколько раз она повторяла это слово? Только относилось ли оно к бедной скорбящей матери или к ней самой?

Случайно ли мы встретились на ужине у Эндрю? Уже ненавидя меня за Флорри и своим извращенным умом обвиняя в смерти Джесмин, усмотрела ли она шанс меня использовать и подвести под обвинение в убийстве? Какая же она расчетливая! Строители непременно наткнулись бы на тело. Ей нужен был подозреваемый. Я вспоминал, каким польщенным чувствовал себя в тот вечер, как она меня обхаживала. Специально вышла в сад, чтобы меня найти. Стрельнула сигарету – свою первую и последнюю, закашлялась. Однако сработало – она привлекла мое внимание.

Пока я воображал, что разыгрываю ее, все было с точностью до наоборот. Она дразнила меня обещанием следующей стадии, но не делала решающего шага. Предложила отдых в Греции и забрала свои слова обратно. Постоянные намеки, откладывание, недоступность. Мною манипулировали. А я раззадорился от погони. Мою решимость непременно поехать на Пирос возбудило именно то, что меня не пригласили. А потом, когда я оказался в Греции, меня запихивали в багажник и заставляли чувствовать себя пятым колесом, хотя на деле все это время я был ключевым персонажем. Лицедейство, дымовые завесы, надуманная истерия вокруг случаев, когда Элис якобы видела Джесмин; я воображал, что являюсь свидетелем чьей-то драмы, а сам был главным персонажем шоу…

Как красиво я сыграл отведенную мне роль! Все до единой мои слабости шли Элис на пользу. Моя надменность, жадность, потребность доказать свою мужественность, склонность пускать пыль в глаза. Моя тривиальная попытка соблазнения с помощью футболки – Элис, наверное, пришла в полный восторг, ведь это было как раз то самое, решающее вещественное доказательство! А когда она заманила меня в машину, где предварительно оставила гаечный ключ и платок, – как легко я проглотил наживку, желая угодить ей, убежденный из-за своего ложного чувства превосходства, что смогу ее починить! Чудесным образом недооценивая собственную некомпетентность, я повозился с зажиганием, оставил ДНК везде, где надо: на гаечном ключе, на цветастой бандане Джесмин – только и оставалось бросить их в колодец.

На каждом шагу я играл ей на руку – моя лень, моя нравственная трусость. Если бы я только не солгал насчет рейса, если бы только не украл презервативы… Не надо было сбегать из «Цирцеи», но – дело сделано. Я всегда поступаю так – всегда сбегаю. Элис с самого начала за мной наблюдала, готовила к отведенной роли, на каждом шагу пользовалась моими недостатками. Да, она заманила меня в ловушку. Но как легко я ей поддался!

Машина качнулась и замерла. Задние дверцы распахнулись, и в узком просвете появился охранник с пистолетом на бедре. За ним виднелось приземистое безликое строение с желтеющими стенами в пятнах от сырости и рядами маленьких зарешеченных окон.

– Добро пожаловать в «Коридаллос», ваш новый дом!

Я вылез, бросив твидовый пиджак на сиденье.

Глава 24

Пишу все это по ночам в камере – хочу успеть до суда, на случай, если все пойдет не так. Сам процесс письма оказался терапевтическим, прояснил мысли в голове. Я здесь уже пятнадцать месяцев. Знаете, как иногда, вспоминая случившееся, жалеешь себя, собственное скудоумие и глупость? Так вот, я не жалею. Я теперь другой человек.

Какая ирония – наконец-то есть место, которое я могу назвать своим!

Бывали у меня дома и покомфортнее, не стану отрицать. Шестеро человек в камере, а то и больше, особенно после волнений в связи с мерами жесткой экономии. Одно время исключительно неприятный наркодилер из Македонии выжил меня на пол, но теперь его перевели, и я снова сплю на матрасе. Физические неудобства – нарывы, грязь на пальцах и в порах кожи (горячей воды нет), пронизывающий до костей зимний холод, вши, псориаз, шрамы от потасовок и побоев – к этому привыкаешь. Тяжелее всего переносится психологическое давление: страх перед насилием, боязнь одиночества, чувство вины…