Читать книгу "Американская леди - Петра Дурст-Беннинг"

Она положила обе руки на живот и тихонько качалась с закрытыми глазами, вдыхая аромат зреющих цитрусовых плодов. Вспомнив об упражнениях, о которых она узнала на горе Монте-Верита, Мария вдыхала, втягивая живот, а выдыхала, выпячивая. Когда злость на Франко прошла, она снова развернула письмо Ванды и продолжила чтение:

«Но больше всего в работе Рихарда меня удивило чувство собственного достоинства, воплощавшееся в каждом изделии. Когда я ему сказала, что видела подобное в Нью-Йорке на выставке венецианских стеклодувов, он очень удивился! Потом сказал, что намеренно придавал это сходство. Он хотел объединить венецианский стиль с техникой из Лауши и сделать из этого что-то новое, свое. Мне он показался гребцом на лодке, который погружает весло глубоко в воду, страстно и упорно оглядывая окрестности…

Удивительно, что человек в таком молодом возрасте уже точно знает, чего хочет! Представь себе, как мне было неловко, когда Рихард спросил меня о том, что и где я изучала! Я ему наплела, что у меня своего рода коммерческое образование, надеялась, что он не станет меня расспрашивать… Может, мне стоило сказать, что я по профессии дочь?! Такой человек, как он, лишь станет презирать меня. Такому не нужна куколка, а… Даже не знаю точно, стоит ли мне спрашивать об этом дорогую кузину. Когда я в тот день за ужином узнала, что Рихард Штемме – это тот самый Рихард, о котором упоминала Анна, я выглядела глупо и растерянно. Если он действительно поклонник Анны, то почему никогда не навещает ее? После того как нас с Гарольдом представили друг другу, он часто заходил к нам домой, приносил цветы или конфеты. Разве так не принято делать в Лауше? Ты понимаешь, я не хочу цепляться к словам, но мне очень интересно, что же кроется за “отношениями” Анны и Рихарда. Может, ты знаешь подробности?..»

– Ох, Ванда, Ванда! Похоже, ты крепко влипла… – улыбаясь, пробормотала себе под нос Мария.

«Он показался гребцом на лодке, который погружает весло глубоко в воду, страстно и упорно оглядывая окрестности».

В Нью-Йорке она ни разу за несколько месяцев не говорила так о Гарольде. Все было совсем наоборот. Когда она упоминала о нем, то даже с каким-то снисхождением, словно посмеивалась над его попытками ухаживания.

Рихард Штемме… Марию совершенно не удивило, что он понравился Ванде. Молодой стеклодув был не только очень самоуверенным человеком, который зачастую понимал ремесло лучше других, но к тому же еще и очень красивым парнем, несмотря на бедную одежду и неровно подстриженные волосы. Кроме того, он был одиночкой – люди, наверное, хотели бы видеть его чаще. Мария знала, что другие стеклодувы все время приглашали Магнуса посидеть вечером за круглым «родовым» столом. Рихард же предпочитал оставаться наедине с самим собой и работать над своими проектами. Свой хлеб он зарабатывал тем, что вкалывал на большие предприятия. Случалось, что и Йоханна подбрасывала ему небольшие заказы, когда возможности стеклодувной мастерской «Штайнманн-Майенбаум» исчерпывались. Так Анна и Рихард познакомились поближе.

Внезапно у Марии слегка закружилась голова. Она поднялась с кресла-качалки и разложила несколько бледно-розовых подушек на плетеном диване. Она высоко забросила ноги, укрылась легким одеялом и снова предалась мыслям.

Однажды Рихард рассказал Анне о сокровенном желании, а та в своей влюбленности пересказала его Марии: он хотел когда-нибудь стать хозяином большой мастерской. Сам он обитал в жалкой лачуге, в которой даже не было подключения к газу для горелки. Больше ему ничего не досталось от родителей в наследство. Но это не мешало ему мечтать: «У меня когда-нибудь будет большой магазин, куда будут приходить солидные покупатели, и заказы будут разлетаться по всему миру», – признался он Анне. Мария была уверена, что он в самом деле воплотит мечту в жизнь. Анна думала точно так же.

Говорило ли такое доверие о том, что они уже задумывались о совместном будущем, Мария не знала. Она не воспринимала фантазии Анны серьезно. Когда она размышляла над этим, то не могла представить Анну и Рихарда целующимися. Анна еще не осознавала своей женственности, не знала, как кокетничать, как соблазнить привлекательными формами. Но стоило ли писать об этом Ванде и лить воду на ее мельницу? Или лучше отстраниться от этого дела?

С другой стороны, если Ванда действительно положила глаз на парня, тогда Анне лишь можно посочувствовать.

Внезапно Марию охватила тоска по семье, ее душа разболелась. Она неосознанно погладила живот, словно желая сохранить контакт хотя бы с ребенком.

– Твоя мама очень сентиментальная, – прошептала она, сидя в окружении апельсиновых деревьев. – Она не наслаждается итальянским солнцем, а ревет по зиме в Тюрингии.

Некоторое время Мария сомневалась, не взять ли карандаш и бумагу, чтобы написать Ванде ответ и спросить, почему та ничего не упоминает о визите к отцу. Неужели они до сих пор не встречались? В Лауше это было сделать относительно сложно. Или встреча с Томасом Хаймером прошла так скверно, что Ванда даже и писать об этом не хочет? Когда Мария представила это, у нее на глаза навернулись слезы.

Она решила: никаких писем. В ее плаксивом состоянии она еще, чего доброго, может написать лишнее или то, что ее семья неправильно поймет. Лучше подождать с ответом несколько дней и подумать, как удобнее всего сообщить новость о своей беременности. Так сказать, в виде рождественского сюрприза. На лице Марии мелькнула улыбка. У них наверняка глаза на лоб полезут от удивления, что в мае в семье будет прибавление!

Мария резко сбросила одеяло и встала.

– К черту dolce far niente, работа – лучшее лекарство! – сказала она так громко, словно должна была убедить саму себя.

Спустя некоторое время она уже сидела у стеклодувной трубки и тихонько злилась на себя. Как она могла потратить попусту полдня, когда столько работы! Ее взгляд скользнул по стеклянной мозаике, которую она начала накануне. У Марии чесались руки – хотелось взяться за изготовление мозаики и пройти следующий шаг на пути воплощения нового большого плана – открытия собственной галереи в старом городе Генуи. Пока она еще не решилась обговорить эту идею с Франко. Мария чувствовала, что мечту нужно лелеять, как нежный росток: необходимо обильно поливать, пока он не окрепнет и вырастет. До начала года она не хотела посвящать в это мужа. Наверняка он поможет ей в поисках подходящего помещения, в котором после рождения ребенка можно будет оборудовать торговый зал. Белые стены и много стекла, чтобы не отвлекать взгляд посетителей от ярких картин! Мария вздохнула.

Единственное, чего ей не хватало в работе, – это похвала, которой щедро награждали ее клиенты Йоханны. Без восхищенных отзывов ее работа казалась звуком без эха – так сильно она нуждалась в художественном признании. Она не могла дождаться, когда ее новые работы из стекла увидят генуэзцы, обладающие художественным вкусом!

Но вместо того чтобы взять жестянку с зелеными стеклышками, необходимыми для картины, Мария встала и подошла к полке, где хранилась связка стеклянных трубок, которые купил ей Франко несколько недель назад. Мария была так увлечена новой техникой создания цветных мозаичных картин в свинцовой оправе, что пока отложила трубки в сторону. Но теперь неудержимо приближалось Рождество.