Читать книгу "Он спас Сталина - Анатолий Терещенко"

Жил он в доме — особняке, как и все руководящие работники Особого отдела, недалеко от места службы. Командование военным округом тоже обитало в аналогичных условиях. Много вилл, коттеджей и шикарных особняков оставили поляки и евреи соответственно в 1939 и 1941 годах. Одни убыли в Польшу, других расстреляли немцы.

Поэтому часто, даже в выходные дни, он приходил на работу. К нему нередко приезжала из Москвы то ли гражданская жена, то ли любовница, то ли хорошая знакомая — статуса ее до сих пор не знаю. Говорили, что это была артистка, с которой он познакомился во время службы в Германии. Из Львова и он иногда летал к ней в Москву. Но это было редко, и неизвестно, к ней ли он летал или по делам.

Однажды во время моего дежурства в выходной, как сейчас помню, это было под вечер, Кравченко пришел в отдел. Я доложился по уставу, что никаких происшествий за время моего дежурства в Особом отделе и его подразделениях на местах не произошло.

— Если все в порядке, то и хорошо. Я немного поработаю, — сказал он и прошел в кабинет.

Примерно часа через два он покинул помещение. В руке генерал держал конверт с письмом.

— Передайте его завтра с утра коменданту, он знает, как сделать, чтобы оно дошло быстрее до адресата.

Письмо положил на стол.

— Есть, — ответил я ему.

Когда генерал покинул дежурную комнату, я взглянул на конверт. Письмо адресовалось в Москву женщине по фамилии Цесарская. Естественно, адрес и имени ее я не запомнил. Да и не знал, кто она есть.

И только спустя годы, я узнал, что это была его подруга — артистка кино и Московской филармонии, которая в конечном счете предала его в трудные минуты жизни. Об этом мне рассказывали мои сослуживцы…

Генерал-майор в отставке, участник афганских событий Казимир Георгий Максимович

— Григорий Максимович, в период своей службы в Особом отделе КГБ по ПрикВО в середине пятидесятых вы имели отношение к следственной работе. Руководил отделом в то время генерал-майор Николай Григорьевич Кравченко. Что вы можете рассказать о нем как о человеке и чекисте?

— Получив высшее юридическое образование, я был определен в органы военной контрразведки на следовательский участок службы. Попал во Львов, в Особый отдел округа. Это был период, когда Хрущев лихорадочно «пересматривал» дела на репрессированных и их обидчиков. Он заставлял прокуроров и следователей разных уровней и степеней искать материалы для показа делегатам XX съезда партии о преступлениях Сталина.

— Но в этих преступлениях он и сам участвовал. Он тоже ведь был в партийной обойме ВКП(б). Не так ли?

— Все так, но об этом он тогда не думал, «в зобу дыханье сперло…» от радости получения главного портфеля страны, действовал на упреждение и опережение. Главное для него в тот период было — найти как можно больше доказательств «виновности» конкретных лиц.

— Пересматривая дела, общались с Николаем Григорьевичем?

— Конечно.

— Расскажите, как это было и каким он вам тогда представлялся?

— Помню, наш отдел располагался на улице Гвардейской. Двухоконный кабинет начальника отдела располагался на втором этаже здания. Обстановка в кабинете была привычная для того времени с казенной мебелью: письменный стол, приставной стол, стулья и старинные напольные часы.

Дверцы книжного шкафа почему-то были застеклены матовыми стеклами, поэтому трудно было разобрать, какие книги в нем стояли. Но книг было много. Как говорили сослуживцы, он книги любил, и покупал, и читал. К кабинету примыкала небольшая комната отдыха с одним окошком и кушеткой с тумбочкой.

В ходе разбирательства с фактом его «участия» в репрессиях мне доводилось не раз беседовать с Николаем Григорьевичем. Вел он себя достойнейшим образом.

Что касается внешности его: высок, чернобров, волосы темно-русые, даже скорее черные, зачесанные назад. Ходил медленно, говорил правильно и тихо. Не любил спешки. Фразы в разговорах выдавал отточенные, а потому меткие. В оперативных вопросах разбирался как профессионал — глубоко и масштабно.

Я никогда не слышал, чтобы он в разговорах или на совещаниях срывался на крик или ругань. В нем угадывалось какое-то данное от природы благородство. Когда входил к нему любого уровня сотрудник, он обязательно вставал из-за стола и, подходя к нему, здоровался за руку.

К рассматриваемым делам по реабилитации всегда относился с вниманием и пониманием, замечая, что «невиновных надо вытаскивать из темноты того страшного времени». Следователей Особого отдела округа считал элитой, поэтому относился к ним с пиететом.

— Говорил ли он сам о степени своего участия в Тегеранской конференции?

— Мы знали только то, что Николай Григорьевич получил досрочно генеральское звание в тридцать два года по указанию Сталина за спасение жизни «Большой тройки» от готовящегося на них покушения со стороны немецких террористов и диверсантов.

О своей конкретной деятельности иранского периода 1943 года он никогда и ничего не говорил то ли из-за скромности, то ли по каким-то другим причинам.

И еще хочется отметить, что у него были натянутые отношения с окружным военным прокурором, который якобы «копал» под него за участие в делах тридцать седьмого года. А с другой стороны, этот прокурор пытался вмешиваться в деятельность отдела, что, естественно, не нравилось генералу Кравченко.

Для объяснений он ездил в Москву и встречался с председателем КГБ при СМ СССР генералом Иваном Серовым, который якобы заверил его об отсутствии у руководства комитета претензий к его прошлой предвоенной деятельности. Однако окружной прокурор не унимался и всякий раз третировал контрразведчика. Он знал, что его поддерживает генеральный прокурор Руденко, который, в свою очередь, был близок к Первому секретарю ЦК КПСС Хрущеву и часто выполнял его волю.

Последний год перед снятием с должности генерал Николай Григорьевич ходил усталым, чувствовалось, что переживал за нападки на него и на органы госбезопасности со стороны нового хозяина страны…

Генерал-лейтенант в отставке, участник Великой Отечественной войны Федор Иванович Рыбинцев

— Федор Иванович, в середине пятидесятых вы служили в Особом отделе КГБ по ПрикВО вместе с генерал-майором Кравченко Николаем Григорьевичем, какое впечатление он произвел на вас?

— Да, я пришел в органы контрразведки уже в зрелом возрасте, сначала заместителем начальника 1-го сектора отдела, а потом — его начальником.

Особый отдел по Прикарпатскому военному округу располагался на улице Гвардейской и занимал два здания. Основные подразделения находились в пятиэтажном доме квартирного типа, а остальные, в том числе и подразделения охраны, в двухэтажном казарменном здании. Обосновался на этом месте Особый отдел с момента освобождения города Львова частями Советской армии в 1944 году.

Прибыв к месту назначения, я, как положено, направился в кадровый аппарат и оказался в кабинете его начальника — полковника Вячеслава Петровича Адоевцева. Он приветливо меня встретил и тут же повел представляться начальнику Особого отдела округа генерал-майору Николаю Григорьевичу Кравченко. В общем, это был руководитель со стажем, хотя ему тогда было всего сорок четыре года.