Читать книгу "Рискуя собственной шкурой. Скрытая асимметрия повседневной жизни - Нассим Николас Талеб"

Наивная эмпирика

Риски не равны. Мы часто слышим что-то вроде: «Люди чаще тонут в своих ваннах, чем гибнут от вируса Эбола», – утверждения, базирующиеся на «фактах». Это еще один класс проблем, которые поймет ваша бабушка, а полуобразованец – не поймет.

Никогда не сравнивайте накапливающиеся, системные и толстохвостые риски с ненакапливающимися, уникальными и тонкохвостыми.

Как вы помните, меня тревожит связь смерти одного человека со смертью другого. Нас должны беспокоить системные эффекты: то, что может повлиять больше чем на одного человека.

Освежим память. Случайные события делятся на две категории: Среднестан и Крайнестан. Среднестан – вотчина тонкохвостых событий, влияющих на индивида, но не затрагивающих коллектив. Крайнестан по определению влияет на множество людей. В Крайнестане наблюдается системный эффект, которого вовсе нет в Среднестане. Накапливающиеся риски – такие, как при эпидемиях, – всегда из Крайнестана. Они могут быть не фатальными (скажем, грипп), но их родина – Крайнестан.

Техническим языком:

Риски Среднестана лежат в пределах границы Чернова.

Границу Чернова можно объяснить следующим образом. Вероятность того, что число людей, утонувших в своих ваннах в США, в следующем году удвоится – при условии, что количество населения и ванн остается прежним, – составляет единицу, поделенную на несколько триллионов сроков жизни Вселенной. Чего не скажешь об удвоении числа людей, которые за тот же период погибнут в терактах.

Журналисты и адепты социальных наук патологически склонны к подобной чуши – особенно те из них, кто считает, что регрессия и график – это изощренный метод решения проблем. Такие люди обучены пользоваться инструментами Среднестана. Вот почему нас то и дело пичкают новостями о том, что американские граждане чаще спят с Ким Кардашьян, чем умирают от вируса Эбола. Или что больше людей гибнет из-за собственной мебели, чем от рук террористов. Логика вашей бабушки отвергла бы эти утверждения. Подумайте вот о чем: миллиард человек не могут переспать с Ким Кардашьян (даже с ней), но есть ненулевая вероятность того, что нарастающий процесс (пандемия) обусловит такое количество жертв Эболы. И даже если события не распространяются по цепочке, как в случае с терактами, остается вероятность событий (отравление водных запасов), которые могут повредить очень многим. Другой довод касается обратной связи: жертв терактов не так много из-за мер предосторожности (мы досматриваем пассажиров перед посадкой на самолет), и, когда кто-то говорит, что такие меры лишние, это явный пробел в логике. Ваша ванна не пытается вас убить.

Я никак не мог понять, почему эта логика кажется неестественной многим «ученым» (включая тех, кто принимает решения от лица государства), но естественна для других, скажем для вероятностника Пауля Эмбрехтса. Просто Эмбрехтс смотрит на вещи с другого конца. Он изучает раздел теории вероятностей, известный как теория экстремальных значений, и входит в группу «экстремистов» – исследователей, которые специализируются, как и я, на очень редких событиях. Эмбрехтс и его коллеги изучают разницу между процессами в области экстремальных значений, а не обычных. Не путайте с Крайнестаном: область экстремальных значений есть и в Крайнестане, и в Среднестане, – просто Среднестан мягче Крайнестана. «Экстремисты» смотрят на то, что происходит «в хвостах», в соответствии с обобщенным распределением крайних значений. В хвостах все намного яснее. В теории вероятностей все намного яснее, чем на словах.

Итоги

В конце главы мы подведем несколько итогов.

Можно любить риск, но всячески уклоняться от краха.

Ключевая асимметрия жизни:

В стратегии, допускающей крах, выгоды никогда не перевешивают риск краха.

Далее:

Крах и другие изменения условий – не одно и то же. Каждый единичный риск, которому вы подверглись, уменьшает ожидаемую продолжительность вашей жизни.

Наконец:

Рациональность – это уклонение от системного краха.

Эпилог

Что сказал мне Линди

Итак, читатель, подходит к концу наше путешествие, а с ним и пятый том Incerto. Пытаясь подвести итог и дистиллировать смысл книги, я увидел в зеркале ресторана свое отражение: белобородый, непокорный греко-финикиец из Восточного Средиземноморья, гордо принимающий старость. Я взялся за перо, чтобы начать Incerto, четверть века назад, и тогда борода моя не была седой. Линди говорит мне, что есть класс явлений, по поводу которых нужно поменьше доказывать, объяснять и теоретизировать. Один из гостей ресторана воскликнул многозначительно: «Это так, потому что это так!» – и фраза засела у меня внутри.

Никакого итога на этот раз, и вообще – никакого итога. По Линди:

Когда борода черна, смотри на логику, но игнорируй выводы. Когда борода начала седеть, смотри и на логику, и на выводы. Когда борода бела, не смотри на логику, но учитывай выводы.

Позвольте мне завершить книгу (длинной) максимой в стиле via negativa:

Нет мышц без силы,

дружбы без доверия,

мнения без последствий,

изменения без красоты,

старения без ценностей,

жизни без усилий,

воды без жажды,

пищи без насыщения,

любви без жертвы,

мощи без честности,

фактов без строгости,

статистики без логики,

математики без доказательства,

обучения без опыта,

вежливости без теплоты,

ценностей без практики,

степеней без эрудиции,

воинства без стойкости,

прогресса без цивилизации,

дружбы без инвестиций,

добродетели без риска,

вероятности без эргодичности,

богатства без опасности,

сложности без глубины,

умений без содержания,

решения без асимметрии,

науки без скептицизма,

религии без терпимости,

и самое главное:

нет ничего без шкуры на кону.

И спасибо, что прочли мою книгу.