Читать книгу "Повседневная жизнь Соединенных Штатов в эпоху процветания и "сухого закона" - Андре Каспи"

В обществе циркулировали петиции, как, например, та, которая собрала в 1878 году в штате Иллинойс около 200 тысяч подписей; половина из них принадлежала женщинам. Конечно, смешивать трезвость и избирательные права женщин — в некотором смысле абсурдно, что беспокоило феминисток. Поэтому после смерти Фрэнсис Виллард в 1898 году эти две темы будут разделены. Женский христианский союз трезвости станет заниматься исключительно борьбой с алкоголизмом.

Тем не менее другие женские организации — такие как Генеральная федерация женских клубов, Национальная федерация профессиональных женских клубов, Y.W.С.А. (Международная ассоциация христианских женщин) и многочисленные ассоциации на местах — более или менее активно выражали поддержку борьбе за «сухой закон».

Салун

В самом названии «Антисалунная лига» заложена идея, объединявшая либералов: ненависть к салуну. Алкоголизм в начале XX века был подлинной болезнью индустриального общества. Даниель Бурстен, американский историк, отметил, что в словаре американского жаргона приведен 331 синоним слова «пьяный». Никакое другое слово не обладает таким количеством синонимов, даже из области сексуальных отношений. Американский язык значительно обогатился в период «сухого закона» в сфере, относящейся каким-либо образом к алкоголю. Тем не менее и перед 1919 годом этот лексикон был достаточно богатым, так как алкоголь служил для иммигрантов простым средством отвлечься от чувства неудовлетворенности, разочарования, от трудностей интеграции в американское общество (Boorstein D. The Americans. The Democratic Experience. P. 82).

Однако не в домах или квартирах алкоголь вел свою опустошительную работу, а в салуне, представляющем собой нечто вроде бара, кабачка, ставшего убежищем для мужчин и часто пользующегося дурной славой. Полезно прочесть и перечесть воспоминания Джейн Адаме, чтобы понять это. Джейн Адаме была социальным работником, долго работала в Чикаго перед Первой мировой войной. Она никогда не была фанатичкой «сухого закона», признавая, что иммигранты- итальянцы и греки умеренно пили вино, а не виски, и что пиво не было абсолютным злом. Но то, что она написала о губительном действии алкоголя, заставляет задуматься. Даже если в салунах не было сидячих мест — это делалось для того, чтобы клиенты не «засиживались», — они служили центрами политических переговоров. Партийный босс платил владельцу салуна. Взамен тот вел пропаганду среди посетителей, раздавал обещания, занимался темными сделками, что сопутствовало коррупции политической жизни.

Еще хуже салуна, как сообщает Джейн Адаме, — танцевальный зал, настоящее злачное место. Четыре минуты танца, затем пятнадцатиминутный перерыв для того, чтобы выпить, освежиться. Там стояла совершенно невыносимая духота, так как владелец танцзала отказывался установить хоть какую-то вентиляцию… Все делалось для того, чтобы способствовать потреблению спиртных напитков. Согласно одному опросу 1911 года, 86 тысяч человек посещали танцзалы по субботним вечерам: среди них подавляющее большинство составляли юноши и девушки от четырнадцати до восемнадцати лет. Организовывались костюмированные балы, где первая премия состояла из дюжины бутылок вина или бочонка пива, а нередко литра виски. Директор танцзала учреждал премию в 100 долларов девушке, которая купит наибольшее количество спиртного в течение месяца. Если добавить к тому же, что потребление спиртного неразрывно связано с проституцией, то совершенно обоснованным выглядит решение прогрессистов: необходимо защитить американское общество от опасностей, которые приносит алкоголь.

Молодежь затронута этим гораздо больше, чем взрослые, города — больше, чем деревни, недавно прибывшие иммигранты — намного больше, чем американцы-пионеры. Городские власти не способны были навести порядок и устранить пагубное влияние политических интриганов, старающихся воспользоваться алкоголизмом в своих интересах. И, конечно, особенно усугубляли ситуацию массы недавно прибывших иммигрантов, несчастных, обездоленных, не знающих английского языка, стремящихся заглушить отчаяние алкоголем.

«Алкоголизм — это продукт экспорта из Европы, — как заявлял один из сторонников «сухого закона» в 1908 году. — Мы утверждаем, что мы — христиане, а нравственность — основа нашей цивилизации. Нашествие иностранцев или их решающее влияние быстро превращает нас в нехристей и возводит безнравственность на трон. Несчастная Европа, изнуренная войной, голодом и болезнями, направляет к нам своих любителей выпить, своих производителей спиртного, своих алкоголиков или пьющих более умеренно, но регулярно, с чуждыми нам и антиамериканскими взглядами на нравственность и государственную политику; они поглощаются нашим обществом, но не ассимилируются; лишенные всякой свободы в стране, откуда они прибывают, они требуют неограниченной свободы у нас; благодаря участию в выборах, широко доступных для них, благодаря ограниченным политикам, стремящимся добиться власти любым путем, решающее влияние или нашествие иностранцев привело к поразительным результатам: они контролируют нашу веру и обширные регионы нашей страны; они вместо нас устанавливают критерии морали, которые абсолютно безнравственны; они руководят нашими крупными городами, причем дело доходит до того, что кандидаты-реформисты даже признают их власть и начинают им подчиняться. Крупные города руководят нацией, а иностранцы могли бы добиться еще большего влияния, если бы обратились к иностранным армиям или флотам» (Ahlstrom S. A Religious History of the American People. P. 871).

Чрезмерно упрощенная аргументация приписывала худшие пороки и наихудшие намерения иммигрантам последней волны; подобную аргументацию использовал и Клан. Фанатизм был присущ и определенным кругам протестантов, словно католицизм был тоже связан с алкоголизмом. На переднем фланге дебатов выступали, естественно, фундаменталисты. В этом смысле прогрессисты, заботящиеся о том, чтобы реформировать общество, ставшее жертвой собственных пороков, были отодвинуты на задний план силами, которые они не в силах были больше контролировать.

Движение за «сухой закон» становится карикатурой реформистского движения. Оно не лишено двусмысленности. Социалисты выступают против спиртного, приносящего огромные прибыли бизнесменам и отравляющего сознание рабочих. Предприниматели тоже против, так как хороший рабочий — это трезвый рабочий. Использование сложной техники, заявляют они, требует полного самообладания. Небольшое количество спиртного может привести к серьезным несчастным случаям и мгновенно приостановит производственный процесс. Массовое использование автомашин только усиливает подобные настроения: пить или водить машину…

Как шутливо заметил один из американских историков, необходимо делать выбор между опьянением спиртным и опьянением скоростью автомобиля. Жители сельских местностей активно выступали за запрет алкоголя, тогда как горожане пытались тщательно различать пьянство и умеренное потребление спиртных напитков. На Юге опасались чрезмерного употребления алкоголя, к которому, считалось, предрасположено чернокожее население; там не любили — скорее из принципа, чем из опыта, — иммигрантов из Восточной Европы и средиземноморского региона. Оставались еще социальные реформаторы: одни из них придерживались мнения, что алкоголизм обусловлен нищетой, кстати, их было меньшинство; другие утверждали, что алкоголизм порождает нищету. Таким образом, движение за «сухой закон» опиралось на очень сложный фундамент. Пуританский дух? Безусловно. Но также и много других причин, касающихся экономических, социальных и политических проблем.