Читать книгу "Загадки поля Куликова - Юрий Звягин"

В самом Сказании, кстати, ничего о том, где именно стоял полк Владимира и Боброка, не сообщается. Хотя есть одно косвенное свидетельство, что располагался он все же справа. Я на него указывал еще в своей студенческой работе двадцатилетней давности, но до сих пор так и не встречал анализа этих сведений ни в одной научной работе.

В Сказании говорится, что Засадный полк стоит в дубраве («Единомыслении же друзи выседоша из дубравы зелены»). За весь рассказ упоминание о дубраве встречается еще только однажды. После боя воины ищут Дмитрия. «Два же етера въина уклонишася на десную страну в дуброву… Мало выехав с побоища и наехаша великого князя бита и язвена вельми и трудна, отдыхающи ему под сению ссечена древа березова». То есть Дмитрия находят в дубраве по правую руку. Это наводит на размышление. Поскольку поле «велико и чисто», на нем не могло быть много дубрав, и если упоминается о лесе всего дважды, то не об одном и том же ли? Но тогда он располагался именно справа от русских войск! Соответственно, нанесенный оттуда удар Засадного полка приходится по левому флангу мамаевцев.

Между прочим, до появления Сказания вообще ни о каком Засадном полке речи не шло. Летописные повести его не знают. «Задонщина» говорит только о решающей атаке Владимира Серпуховского, но не о том, что он до тех пор он скрывался где-нибудь. Наконец, «Нариман тарихы» («Нарыг тарихы») повествует, что русская конница напала на занятых грабежом ордынцев. При этом там сказано: «…атаковала было барынджарских булгар Сабана Халджи». Но в собственном рассказе Сабана Халджи говорится, что «Халджа атаковал балынцев в составе левого крыла Мамаева войска». Да и «Джагфар тарихы» это подтверждает («В это время левое крыло Мамаева войска, состоящего из 10 тысяч крымцев и 7 тысяч анчийских казаков…»). По совокупности получается, что русская кавалерия напала именно на левый фланг противника, то есть стояла на правом фланге собственных войск.

Потом его переместили на левый фланг. Почему это сделал Татищев, непонятно. Может быть, потому, что классика военного дела требовала (со времен Эпаминонда, то есть Древней Греции) ставить резерв слева? Но для греков-то это было логично. Пеший воин в фаланге в левой руке держит щит, а в правой — копье. Стало быть, слева он закрыт, а справа открыт. Куда бить нужно? А если он развернется, чтобы прикрыть себя, то разрушит строй и откроет соседа. Что и требуется.

Для массы конницы это безразлично. Ведь там каждый крутится, как может. Так что ударный отряд конницы может располагаться, где угодно. Военный историк конца XIX в. Д. Ф. Масловский писал по этому поводу: «Место расположения общего резерва и теперь составляет вопрос особой важности… В решении этого вопроса — половина задачи начальника отряда и в настоящее время, а в эпоху Дмитрия Донского, когда нормальный боевой порядок только и видоизменялся, что расположением резерва, место Засадного полка составляло единственную почти его задачу…»

Так что мотивы Татищева остаются тайной. А потом все было просто. На поле, которое «нашел» Нечаев, по-другому Засадный полк было и не расположить. Слева были переправы через Дон. Их нужно было прикрывать? К тому же Нечаев прямо указывал, что Зеленая Дубрава (он почему-то решил, что это название, и за ним историки до сих пор продолжают так считать, хотя тексты не дают для этого никаких оснований) расположена в районе села Монастырщина. То есть у самого практически устья Непрядвы.

Кстати, о дубраве. Еще упомянутый Д. Ф. Масловский, побывавший на официальном Куликовом поле, чтобы составить себе представление о военных аспектах сражения, писал: «Так как дружина князя Владимира Андреевича состояла исключительно из конницы, которая в лесу действовать не может, а равно и при самом выходе из леса она должна расстроиться, то не правильнее ли считать, что Засадный полк был за рощей, а не в роще». Конечно, правильно! Прятать конницу в лесу, откуда она должна выбраться, построиться, и только потом идти в атаку… При таком блестящем тактическом маневре внезапность (главное преимущество атакующего крупного кавалеристского соединения) будет полностью утрачена. Военачальники Мамая сто раз успели бы остановиться, перестроиться и встретить полк Боброка встречной атакой. И неизвестно, чем бы дело закончилось. Насколько я знаю, никто никогда не утверждал, что во встречном бою русские конники превосходили ордынцев.

Другое дело, если готовый к атаке полк обрушивается на врага сразу же, как только тот минует его расположение. Но при этом стоять он должен максимум за каким-нибудь холмом. Причем желательно, чтобы холм этот можно было обогнуть. Так и укрыт будешь, и атаковать можно без задержки. Можно еще спрятаться за рощей — не очень большой, чтобы ее хватило загородить скопление конницы от посторонних глаз, но и объехать было бы недолго.

Скорее всего, прав Масловский: Засадный полк так и стоял — за дубравой. Если, конечно, он вообще был. Напомню: до «Сказания о Мамаевом побоище» источники о нем не знают.

В Сказании говорится: «Приспе же осмый час дню, духу южну потянувшу съзади». Именно после этого Боброк отдает приказ атаковать. Но раз южный ветер мог дуть в спину воинам Засадного полка, значит, они стояли лицом на север?

И, наконец, есть еще одно сообщение, касающееся Засадного полка, которое исследователи, опиравшиеся в своих реконструкциях на Сказание, игнорировали. А именно: «И отпусти князь великий брата своего, князя Владимера Андреевичя, въверх по Дону в дуброву, яко да тамо утаится плък его». Это место отмечал Д. И. Иловайский, а следом за ним Д. Ф. Масловский. Потом о нем благополучно, насколько я знаю, надолго позабыли. И вполне понятно, почему. На традиционном «Куликовом поле» и при традиционной схеме построения Засадный полк никак вверх по Дону не отправишь. Русские-то при этом стоят к Дону боком. Потому и пришлось Иловайскому объявлять это место Сказания ошибкой.

Булгарские летописи, как мы помним, здесь ничем помочь не могут. Хотя в них русская конница явно находится севернее своей пехоты, но все равно трудно говорить о том, что ее расположение можно охарактеризовать, как «вверх по Дону». Для того чтобы такое расположение стало возможным, русские должны стоять вдоль Дона.

А был ли Владимир?

И, наконец, был ли в этом полку Владимир Серпуховский? Или засаду возглавлял Боброк? «Нариман тарихы» говорит, что не было Владимира Андреевича, а был только Волынец. Серпуховский же князь в другом месте воевал. Русские летописные повести ничего о роли Владимира не сообщают, но в Новгородской первой летописи и Распространенной летописной повести все же упомянуто, что он был на поле боя. В Кирилло-Белозерском списке «Задонщины» (напоминаю, очевидно, самом старом) говорится о том, что он вел к Дону сторожевые полки. Да еще в заглавии Владимир упомянут. И все. Но это совершенно не противоречит булгарским летописям. Как раз по ним Владимир Серпуховский и попадает на Дон раньше основных русских сил. А на поле битвы вполне может прийти вместе с частями Тохтамыша, подоспевшими в последний момент.

В остальных списках «Задонщины» он уже атакует Мамая, хотя эта атака и не описана как решающая исход битвы. Но… «Задонщина»-то пишется в подражание «Слову о полку Игореве», а Игорь Святославович идет на Дон вместе с братом. Так что возникает вопрос: насколько появление Владимира в качестве более активного участника сражения может быть обусловлено именно необходимостью следовать стилю Слова?