Читать книгу "Разведчики и шпионы - Станислав Зигуненко"

Но Конон избрал китайский еще по одному соображению. В Центре справедливо рассудили, что и американская, и британская разведки перед отправкой в КНР своих офицеров пошлют их в университет, чтобы научить языку страны пребывания. Там, дескать, Конон и сможет их выявить, заведет полезные знакомства.

И в самом деле, в Англии «Бен» завербовал нескольких агентов, добыл немало ценной информации. Получил он также и образцы военной продукции, разработкой которой как раз и занимались немецкие ученые, служившие в годы войны еще Гитлеру. Кстати, отсюда и одна из сюжетных линий «Мертвого сезона».

Успешно шла и коммерческая деятельность «Бена». Игровые автоматы приносили Гордону Лонсдейлу немалые доходы, превратили в независимого человека, сэкономили немало средств Центру.

Да и самому «Бену» не приходилось выдумывать, откуда у него деньги. Удачливый коммерсант Лонсдейл аккуратно отчитывался и перед британской казной, платя налоги, и перед Центром. А потом подсмеивался, говоря, что сделал состояние благодаря политэкономии и учению Карла Маркса.

А из Лондона всю добытую «Беном» и его источниками информацию в советскую столицу передавали скромные владельцы букинистического магазина Крогеры. Они же идеальные связники и радисты советского резидента «Бена», ранее известные ему под фамилией Коэн.

Однажды Лона зачитала Конону только что полученную радиограмму: «Трофим, 53 сантиметра». Конон переспросил: «Что это?» Лона ему: «Дурак, у тебя сын родился, назвали Трофимом, рост – 53 сантиметра».

Молодый на радостях предложил друзьям стать крестными его сына. И когда потом, много лет спустя, все они уже жили в Москве, Трофим с папой и мамой частенько навещал своих крестных родителей.

Годы в тюрьме

…Арестовали Конона в 1961 году из-за предательства уже упоминавшегося офицера польской разведки, кое-что знавшего и о лондонской резидентуре. Всю вину Гордон Лонсдейл взял на себя и получил 25 лет заключения. Однако получили неожиданно суровые сроки заключения и Крогеры-Коэны, не сказавшие на суде ни слова, и те агенты «Бена», которые решили сотрудничать с британской контрразведкой – уж слишком большой шум произвел процесс в прессе.

В лондонской тюрьме судьба свела Конона с другим советским разведчиком Джорджем Блейком, приговоренным за шпионаж в пользу Советов к 42 годам. «Бен» поддерживал грустного Блейка такой шуткой. Предлагал ему спор на тему, через сколько лет они с Джорджем встретятся на параде в честь 7 ноября на Красной площади.

Самое интересное, что он угадал. В 1964 году Молодого обменяли на англичанина Гревилла Винна – связника предателя Олега Пеньковского. Блейку же в 1966 году устроили побег. И они действительно встретились на гостевой трибуне Красной площади во время одного из праздников.

Свободное время, которого в тюрьме у него оказалось полным-полно, Конон Молодый использовал весьма своеобразно. Еще во время судебного процесса он заключил контракт с крупным британским издательством на книгу мемуаров «20 лет секретной службы». За описание приключений собственной жизни ему полагалось 100 тысяч фунтов.

Естественно, в той книге весьма мало правды, зато Конон Трофимович дал волю богатой фантазии. Сам автор, вернувшись после заключения домой, только посмеивался, когда его спрашивали, что в книге правда, а что ложь. Но в его творение поверили, растиражировали на многих языках; отсюда, наверное, и пошли по миру гулять легенды и мифы о легендарном Гордоне.

А вот дома в Москве об аресте сына, мужа и отца долгое время не знали. Только когда в Лондоне уже заканчивался судебный процесс, к Галине Петровне пришли и сказали: ваш муж – советский разведчик, ему грозит долгое тюремное заключение. Вскоре сообщили и о приговоре. Маленький Трофим, было ему три года, никак не мог понять, почему мама все время грустит и плачет.

Сам Конон Молодый не стал рассказывать домашним о годах заключения. Сказал лишь однажды, что худо было вначале, когда его еще надеялись перевербовать и держали в одиночной холодной камере, неделями не давая спать. Но потом поняли тщетность своих попыток и оставили Гордона Лонсдейла в покое. Он зажил обычной тюремной жизнью, стараясь не выделяться среди сокамерников. Ходил на прогулки, работал над книгой. И ждал, веря, что свои в беде не бросят. И в конце концов дождался…

Жизнь дома

Когда в апреле 1964 года Конон Трофимович вернулся домой, семье дали двухкомнатную квартиру в доме на Фрунзенской, где и сейчас живет немало чекистов.

И Молодые стали жить-поживать обычной жизнью москвичей. Вместе с женой, сыном и приемной дочерью Лизой от первого брака Галины Петровны они ездили отдыхать на море. Купили автомобиль. Принимали гостей и сами ходили в гости к тем, кого знали и любили…

Молодый, например, несмотря на разницу в возрасте, был очень дружен со своим бывшим резидентом в Нью-Йорке Фишером-Абелем. Оба с интересом следили за съемками фильма «Мертвый сезон», который консультировали. Первую часть фильма они восприняли относительно спокойно, но от «накрученности» приключений второй серии дружно отмахивались: так в жизни не бывает.

Работал Конон Трофимович по-прежнему в разведке. Преподавал в разведшколе, консультировал коллег, если в том была необходимость…

…Умер Конон Молодый внезапно, так и не дожив до старости. В субботу 10 октября 1970 года они с женой поехали по грибы. Забрались далеко, набрали по корзинке. А когда сели перекусить, Конон Трофимович вдруг упал на траву как подкошенный. В больницу его привезли уже мертвым. Врачи сказали: обширный инсульт, сделать все равно было ничего нельзя.

Таков рок семьи Молодых: ведь и отец Конона – Трофим Кононович тоже умер внезапно.

Союз «Луиса» с «Лесли» (Морис и Лона Коэн)

В разведке довольно часто работают целыми семьями – одинокий человек вызывает большие подозрения у спецслужб. Морис и Леонтина Коэны были как раз такой семьей. И если бы не предательство, их нелегальная деятельность, наверное, так и осталась бы нераскрытой. И это несмотря на то, что они были радистами – представителями самой опасной в разведке профессии. Ведь именно рации пеленгуют в первую очередь.

Футболист, интербригадовец, разведчик…

О том, что в Испании воевали добровольцы из США, писал еще Эрнест Хемингуэй. Но он не знал, что одним из таких добровольцев был сын эмигрантов – белорусски и украинца – двадцатишестилетний Морис Коэн, преподаватель средней школы и довольно известный футболист. Однако член компартии США предпочел поменять поле стадиона на поля сражений в республиканской Испании.

В конце 1937 года в бою при Фуэнтес де Эбро политкомиссар Морис Коэн, числящийся по документам как Израэль Пиккет Олтмэн, был ранен в обе ноги. Пока он лежал в госпитале, к нему внимательно присматривались. И когда раненый начал вновь ходить, его пригласили на беседу с резидентом НКВД в Испании Александром Орловым. Разговор закончился согласием Коэна работать на советскую разведку, от которой он и получил псевдоним «Луис».