Читать книгу "Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт"

— Вот как! Значит, я могу записать в графу «Причина поездки» «Выплата репараций»?

— Да, вы определенно можете записать это.

Глава 27

Трудное выздоровление

К сожалению, комитет Дауэса отвлекал меня от работы слишком долго. Благодаря готовности Имперского банка иногда принимать рентную марку по курсу золотой марки ее можно было рассматривать теперь как легальный тендер. Соответственно, определенные круги возобновляли свою практику продажи рентных марок за рубеж за иностранную валюту, но без намерения использовать эту валюту для оплаты импорта, а для пополнения своих запасов стабильных ценных бумаг. В начале февраля 1924 года рентная марка котировалась ниже номинала, и вследствие этого ее стоимость упала почти на 15 процентов.

Когда я снова смог взяться за выполнение своих обязанностей в Имперском банке и понял, что марке опять приходится противостоять спекуляции, мы с коллегами посовещались и решили предпринять радикальный шаг. Прекраснодушные призывы к сохранению стабильности марки были бесполезны. Необходимо было показать спекулянтам, что Имперский банк не ограничится просто словами, но предпримет практические действия.

Если публика теряет доверие к валюте, то даже самая высокая учетная ставка не испугает спекулянта. Не важно, платит ли он 10, 20 или 30 процентов в год, если стоимость валюты падает на 5, 10 или 15 процентов от месяца к месяцу. Бесполезно поэтому бороться со спекулянтами иностранной валютой высокой процентной ставкой: нам следовало сосредоточить усилия на перекрытии источников поступления валюты. Мы решили полностью прекратить выдачу кредитов деловому сообществу со стороны Имперского банка. Понимали, что это прекращение будет выглядеть не только неудобным, если выразиться помягче, но даже окажется до некоторой степени несправедливым, поскольку ударит не только по виноватым, но также по невинным. Утешались мыслью, что оно не продлится долго и что условия обмена валюты нормализуются в максимально короткий срок.

Чтобы привести в действие необходимый механизм, мы прибегли к методу, который затем часто применялся в политической сфере. В субботу, 5 апреля 1924 года, после закрытия фондовой биржи было объявлено, что с понедельника 7 апреля Имперский банк не будет увеличивать свои авуары в иностранной валюте и, следовательно, не станет принимать валюту в дальнейшем. Мы дали публике полтора дня на ознакомление с нашим заявлением.

Предпринятый нами шаг вошел в прямое противоречие с традиционными правилами центральных банков. Возможно даже, впервые в экономической истории центральный банк преднамеренно отказался гарантировать кредит. Согласно традиционным представлениям, назначение центрального банка состоит в авансировании валютой в любое время и противодействии избыточному притоку валюты простым путем повышения учетных ставок. Но, как уже упоминалось, никакая дисконтная политика не в состоянии угнаться за девальвацией валюты.

Акция Имперского банка вызвала панику в деловом мире. Бурю, бушевавшую вокруг меня, можно сравнить с мощным ураганом. То, что какой-нибудь председатель Имперского банка посмеет прибегнуть к таким мерам, противоречило не только теории, всему деловому миру показался возмутительным короткий срок, в течение которого было невозможно успеть предпринять соответствующие контрмеры. Но сама кратковременность осуществления нашего плана была рассчитана на достижение желаемого результата.

Мне пришлось нанести молниеносный удар спекулянтам иностранной валютой и не оставить им времени выпутаться из своей дилеммы. Это был вопрос не материального, но в первую очередь морального воздействия. Людям раз и навсегда следовало дать понять, что Имперский банк воспользуется любыми средствами, чтобы обеспечить стабильность марки.

Если бы немецкое деловое сообщество оказало с самого начала достаточную поддержку новой валюте, 7 апреля 1924 года никогда бы не произошло. Теперь, однако, дела достигли того рубежа, когда нам пришлось пойти на риск пробы сил между спекулятивными интересами отдельных лиц и интересами всего немецкого народа. Я ни на миг не сомневался, что защита общих интересов обеспечит Имперскому банку поддержку народных масс.

Между тем «разрушитель немецкой промышленности» было наименее ругательным эпитетом, которым меня удостаивали. Один упрек, который я принял всерьез, заключался в том, что я поступал несправедливо по отношению к честным деловым людям. Мы начали нейтрализовать несправедливость в последующие дни и недели путем наиболее заботливого обращения со своими клиентами. Мы не уменьшили свой портфельный капитал, но сохранили его на прежнем уровне. Любая сумма денег, поступившая в Имперский банк от ценных бумаг с наступившим сроком платежа, использовалась для предоставления кредита нуждавшимся предприятиям. Поскольку Имперский банк контролировал почти четыреста предприятий и филиалов по всей стране, такая политика вскоре доказала свою состоятельность. Спекулянты, с другой стороны, не продлевали срока выплаты кредитов и не выдавали новые кредиты. Поэтому они были вынуждены прибегать к той же акции, какую я навязал им в конце ноября 1923 года, а именно передать свою припасенную иностранную валюту в Имперский банк в обмен на имперские марки.

Результаты этой акции были поразительно быстрыми и эффективными. Между 7 апреля и 3 июня 1924 года, то есть в течение пятидесяти семи дней, в немецкий Имперский банк было возвращено не менее 800 миллионов марок в иностранной валюте. С последних лет войны не представлялось возможности удовлетворять все запросы делового сообщества в иностранной валюте. Месяцами в инфляционный период нам удавалось удовлетворять лишь один процент таких запросов. 3 июля Имперский банк смог впервые полностью удовлетворить запросы в иностранной валюте. И он сохранял способность делать это до тех пор, пока не утратил ее в результате финансового краха 1931 года. Но об этом позже.

За рубежом этот болезненный, но быстрый процесс оздоровления произвел поразительное впечатление. Он завершился до того, как вступили в силу решения комитета Дауэса. Возросло доверие к руководству Имперским банком не только в самой Германии, но особенно в других странах. Вторая волна инфляции в эти роковые месяцы могла бы нанести Германии почти непоправимый ущерб. По всей вероятности, это спровоцировало бы западных союзников осуществить значительно большее вмешательство и более широкий контроль над немецкой экономикой и финансами. Решительная акция Имперского банка и полное овладение им опасной ситуацией продемонстрировали всему миру, что Германия в состоянии восстановить свою позицию надежного финансового партнера. Наш международный кредитный рейтинг установился на удовлетворительном уровне. Репутация Германии как честного делового партнера была спасена.

Решения комитета Дауэса и их последующие результаты хорошо известны. Они привели к реформе Имперского банка, которая предусматривала учреждение наблюдательного органа, включавшего семь иностранцев и семь немцев в дополнение к немецкому совету директоров и немецкому председателю. Британскому члену комитета Дауэса, сэру Роберту Киндерсли, и мне поручили разработку отдельных положений в рамках этой политически определенной директивы. Добрая воля с обеих сторон выразилась в достижении взаимного доверия, которое сделало возможным сохранение иностранного влияния в управлении Имперским банком в разумных границах. Председатель Имперского банка стал председателем не только немецкого совета директоров, но также международного наблюдательного органа, который функционировал шесть лет до 1930 года. В течение этого периода не раз возникали неприятные споры или расхождения во мнениях. Но решения вопреки воле большинства не принимались. Со всех точек зрения мы гармонично сотрудничали. Среди всех иностранных участников установилась атмосфера взаимного доверия, многие из них стали моими хорошими друзьями.