Читать книгу "Избранники времени. Обреченные на подвиг - Василий Решетников"

– Знаешь, сегодня я занят – у меня прием. Я поговорю с тобой в другой раз.

Можете ругать его и судачить о нем как хотите. Но все это зря. Думаете, он не знал, что нужно подавать заявки на перелет, по крайней мере, за сутки? Что вся эта скоростная операция с подготовкой эшелонов, условий посадки, режимов полета и связи – дело внерегламентное и всегда лежит на грани ошибок? Да знал прекрасно! Но именно такие крайние или экстремальные ситуации в работе его увлекали более всего другого.

Но хорош бы я был, если б вдруг заскулил: «Так товарищ командующий, заявки на перелет нет, а на Ли-2 я все равно к вам не успеваю»…

Он мог бы буркнуть мне что-нибудь обидное, вроде «ладно, сиди уж дома»…

Нет, только не это. Меня охватил злой азарт: «Раз со мной так – я тоже не лыком шит».

Думаю, он все это понял.

Командующий действительно вызвал меня еще раз, но уже поздней осенью и загодя. Я приехал поездом.

С полнейшей ошарашивающей неожиданностью он предложил мне перейти в его управление на должность заместителя начальника боевой подготовки.

– Чучев скоро уйдет. Предстоят перестановки, а у нас на его место пока некого ставить, – раскрывал он свои карты.

Чучев – это заместитель командующего по боевой подготовке.

У меня не было ни минуты на раздумья. Идти мне сюда не хотелось: как я буду тут работать без аэродромов и самолетов? Но отвергать предложение командующего – это не к лицу офицеру. Нужно было отвечать:

– Возьмете меня – верой и правдой буду служить делу. А оставите в дивизии – всю жизнь добром вспоминать вас буду.

Командующий, видимо, очень удивился моей неожиданной тираде, поскольку из строевых соединений, особенно из управлений Воздушных армий, крупные начальственные фигуры прямо-таки ломились в Москву, а этот провинциал из захолустного гарнизона…

– Хорошо, – сказал мне на прощание командующий. – Возвращайся в дивизию. Работай.

Может, в те минуты он вспомнил свое назначение на совсем для него неподходящую должность начальника Главного штаба?

Спустя много лет я от него услышал и главную «тайну».

Оба его заместителя – и первый, и по боевой подготовке – были людьми пожилыми и не имели ни малейших шансов выдвинуться на место командующего. Поэтому он, полагая, что не скоро покинет этот пост, намерен был в скором времени подтянуть ближе к себе, на место первого зама, как своего наследника, генерала Молодчего – дважды Героя Советского Союза, совсем недавно окончившего Академию Генерального штаба, а на боевую подготовку – меня. Но все вышло по-другому…

Командующий хоть и продолжал стремительно развивать ракетную составляющую Дальней авиации, но не прекращал наращивать и авиационные стратегические силы. Их дежурные подразделения, меняясь, уже круглые сутки стояли на боевом дежурстве в готовности к подвеске ядерных бомб. Для них на аэродромах шло интенсивное строительство новых хранилищ.

А в Семипалатинске выстроили великолепную четырехкилометровую бетонную полосу, и маршал Судец настоял на передаче ее в состав Дальней авиации еще для одной дивизии Ту-95.

Полоса-то хороша, и жилой городок неплох, да чуть в стороне от него атомщики регулярно вели подземные испытания ядерных зарядов. Городок сотрясался, уровень радиации поднимался до грани терпимого. Но с этим столкнулись позже, а сейчас формирование и подготовку командиров подразделений и их экипажей для двух полков командующий поручил мне на базе нашей дивизии. А кто еще подготовит? Наша была единственной с таким вооружением, тем более – тут работали замечательные летчики-инструкторы и прекрасные летные командиры, часть которых стала во главе новых полков и эскадрилий, составивших основу новой дивизии.

Однажды осенним утром два новых полка Ту-95 гуськом взлетели с нашего аэродрома и ушли в Семипалатинск. Это была славная дивизия.

Владимир Александрович терпеть не мог, когда в делах армий и соединений Дальней авиации копались разные комиссии из Генштаба или ВВС.

Но как-то раз и в «мою» дивизию нагрянула крупная группа генералов и полковников из управления ВВС во главе с первым заместителем главнокомандующего маршалом С. И. Руденко.

Дня через два, в полночь, была объявлена тревога.

Нужно сказать, что в те годы на изготовку дивизии уходило очень много времени – около 12 часов. И дело заключалось не в том, что нужно было закачать в самолетные баки целый состав железнодорожных цистерн (каждый самолет брал более 100 тонн горючего), а в другом: все это время съедала другая операция – трудоемкая и сложная технология подготовки ядерных зарядов, укладка их в ядерные бомбы и ракеты, транспортировка к самолетам на тихом ходу по многокилометровым дорогам и подвеска на самолетные замки. Заряды, разумеется, были учебные.

Если учесть, что после полной изготовки к боевым действиям летному составу предстоит маршрутный полет в течение 14–16 часов, можно себе представить, в каком состоянии окажется экипаж после бессонной ночи на исходе более чем суточного бодрствования.

Поэтому через два часа после объявления тревоги, в течение которых летный состав успевал проверить работоспособность самолетных систем и усвоить предстоящую боевую задачу, я всех их отправлял в специально оборудованные комнаты спать.

Мои друзья, командиры дивизий, надо мной потешались: «Ха-ха-ха, после объявления тревоги он всех отправляет спать!»

Да, я так поступил и на этот раз и объяснил маршалу Руденко – почему. Он все понял и назначил взлет на поздний вечер. Ну, вот и великолепно – будет время отдохнуть днем.

Но еще за день до объявления тревоги мне доложили, что в Виннице, в штабе Воздушной армии, появился будто бы маршал Судец. Он никак себя не выказывал, но к нему стекались все сведения о событиях, проистекавших в нашей дивизии. Знал ли об этом маршал Руденко, мне не было известно – ему я ничего не докладывал.

Вечером, перед взлетом, когда летный состав был собран для последних указаний, я, отпустив к ним командиров полков, поднялся на вышку КДП, вышел на опоясывающий его балкон, где расположился, рассматривая панораму аэродрома, маршал Руденко, и доложил ему о готовности дивизии к полету. Он разрешил действовать по плану, как вдруг меня срочно вызвали к телефону.

Я не верил ушам: начальник штаба Воздушной армии генерал-лейтенант авиации Николай Васильевич Акиндинов впечатывал каждое слово:

– Вам на сегодня отбой. Вылет перенести, один к одному, на завтра. Все!

– Чье это решение? – вскричал я.

– На сегодня отбой. Вам понятно? – резко отрубил Акиндинов.

– Товарищ генерал, – перешел я на жесткий тон, – у меня маршал Руденко, кто, кроме него, может дать отбой? Я сейчас приглашу его к телефону.

– Нет! – взвизгнул Акиндинов.

Я уже догадался, кто этот «инкогнито», но Акиндинов не имел полномочий называть его имя и продолжал долбить только то, что было ему поручено.