Читать книгу "Ленинградское время, или Исчезающий город - Владимир Рекшан"

Выставочный павильон был разбит на стеклянные отсеки. Каждая заметная группа сама заполняла своеобразные витрины экспонатами. «Аквариум», помню, уставил стеклянные полки пустыми бутылками от иностранных вин. Главным дизайнером выставки был Володя Лемехов, барабанщик звездного состава банды «Санкт-Петербург». Ему помогал брат Сергей. Увидев пустую посуду «Аквариума», Серега предложил:

– А мы поставим одну, но полную. Они как бы выдохлись, а мы еще полны сил.

– И сколько полная простоит? – справедливо поинтересовался я.

– Ни бэ! – ответил друг.

Естественным образом каждый день бутылка выпивалась, и мне приходилось привозить новую.

«Гражданин Целин родился в середине сороковых в США в семье советского дипломата. Мальчик узнал рок-н-ролл и стал его энтузиастом. В 1957 году ему удалось в Мемфисе поговорить с самим Элвисом Пресли и получить благословение. Будучи студентом Колумбийского университета, Целин организовал биг-бэнд „Хот Дог“. „Горячие собаки“ пользовались успехом у студентов, но в начале 60-х семья Целиных вернулась в СССР. Здсь рок-н-ролл продолжился. Труба Целина отличалась пронзительной мелодичностью, он частенько садился и за клавиши. Сочинял Целин песни на английском языке, и многие из них впоследствии приписывались британским группам „Холлис“, „Трогс“ или „Ярдбердс“. Записей не сохранилось. Одно время к творчеству „первопроходца“ обратилась фирма „Мелодия“, планируя записать и выпустить двойной альбом…»

Такая статья под фотографиями висела в самом начале выставки. Сочинил текст я. Сергей Лемехов притащил коллегу, довольно помятого господина, и предложил устроить мистификацию. Целина, совсем не музыканта, сняли с трубой и бас-гитарой. Фотографию отпечатали, стилизовав под старую. По ней невозможно было определить возраст немолодой, отчасти уже дряблой фотомодели. Чтобы канонизировать Целина, мы его сняли рядом с битломаном Васиным. Целин как бы благославлял Васина на битл-подвиг.

Я видел, как журналисты переписывали информацию со стенда. Когда-нибудь она войдет в музыкальные энциклопедии.

Через полгода распался Советский Союз. Началось то, что началось. Часть экспонатов, хранившихся в рок-клубе на Рубинштейна, 13, музыканты разобрали по домам. Большая часть пропала. А ведь это был готовый музей, который автору данной печали приходится сейчас воссоздавать по крупицам.

Весной 1991 года раздается звонок. Я поднимаю трубку и слышу корректный мужской голос. Спрашивают меня.

– Да, – отвечаю, – это я и есть.

– Тогда скажите… Имеются ли у вас родственники в Соединенных Штатах?

Делаю паузу.

– В Соединенных? – переспрашиваю и тут же отвечаю довольно туманно. – Как бы… это вам объяснить…

Ничего я про родственников не знаю, но отказываться почему-то не спешу.

Тогда голос в трубке заявляет, что у него для меня есть письмо. Других с такой же фамилией, именем и профессией он в Питере не нашел.

– Еще бы! – ставлю я в разговоре гордую точку.

Вешаю трубку и звоню брату.

– Брат Саша, – интересуюсь, – что это за семейная тайна, в которую меня не посвятили?

– А в чем дело? – смеется в трубку брат.

– Есть ли у нас родственники за океаном? Может, у отца дети внебрачные? Он же во время войны плавал на американском корабле.

– Но команда была наша.

– Тогда поехали к отцу.

Приезжаем к отцу. Начинаем пытать Ольгерда Петровича, и вот что он нам заявляет:

– Да. У моего отца были братья и сестры. Где они все – не знаю. Но двое братьев еще до революции, кажется, отправились за океан. Я об этом почти ничего не знал. Поэтому и не говорил. К тому же я всю жизнь проработал на секретном кораблестроительном предприятии!

– Нет проблем, папа! Мы понимаем!

Получив письмо, я перевел его на русский и вот что узнал: в Соединенных Штатах живут трое моих кузенов, которые всегда знали, что в Прибалтике или в России у них есть родня. Но вот недавно в одной из библиотек Питер Рекшан наткнулся на книжку Владимира Рекшана из России. Называется книга странно – «Кайф». Такого слова в словаре нет. Но это неважно. Важно другое – они нашли родственников и горят желанием приехать в Россию…

Жена всю эту историю выслушала с недоверием.

– Не может быть, – сказала она с завистью.

– Что тут такого! – взмахиваю рукой небрежно. – Вот если б родня на Луне объявилась… Тогда – да.

В конце июля 91-го прилетели двое кузенов из Мичигана – Питер и Джеймс. Большие и с родинками на носах. Почти как я. Только по-русски не говорят. Стал я с ними дружить, гулять по Питеру, показывать укромные местечки. Всякие обеды у родителей, Эрмитаж, «Лебединое озеро»…

Кстати, о балете. Утром 19 августа звонит приятель. Бормочу в трубку о том, что выпивал накануне, сплю еще.

– Какой сон! – орет приятель в трубку. – В городе танки!

– Какие еще танки? Стихи, что ли, японские?

Есть у них такие. Из пяти строчек…

– Путч!

Кузены спят в соседней комнате. Включаю телевизор на кухне. Появляется голова генерала Самсонова и говорит о том, что нельзя. Оказывается, нельзя заниматься порнографией. И еще снимать нельзя на видеокамеры. Что нельзя? Порнографию? А почему? Не понял ничего. Потом «Лебединое озеро» началось.

На кухню вышли кузены, стали пить кофе. Каждые пять минут звонил телефон и разные люди рассказывали мне про Горбачева и Пуго.

– Что-то случилось? Уатс хаппенд? – спросил мичиганский Петя.

– Все в порядке! – успокоил я родню. – Нет проблем. И Горбачева нет.

Кузены вздрогнули и переглянулись. Они все поняли.

– Нам надо позвонить в американское консульство, – сказал Джеймс и позвонил.

В консульстве им посоветовали сидеть дома. Но не сиделось. Я сделал дырочку в сумке и, готовый к подвигу за дело демократии, положил в нее видеокамеру Джеймса. Питер тем временем листал справочник, позвонил куда-то, сказал:

– Через шесть часов из Хельсинки вылетает самолет. Можем успеть.

– У нас так не делается, – ответил я. – Так вдруг через границу не проскочим. Нам придется остаться.

– Тогда и мы останемся, – решили кузены.

Тем временем путч продолжался. Прошел он весело, с концертом на Дворцовой площади. Только в Москве возбужденные граждане лезли под танки с Ростроповичем во главе. Тот размахивал автоматом, призывая людей погибать за буржуазные ценности. По крайней мере, такую «автоматную» фотографию напечатали в газете. Странно, что только троих человек задавили в столице. В Питере пострадал всего один – сломал ногу, упав с баррикады.

Затем Советский Союз распался и Ельцин унизил Горбачева. Второй отдал первому ключи от столицы, а мы тем временем стояли в очередях за говяжьими костями. Если были кости, то, выходит, было и мясо. Было – да сплыло. Сплывшее мясо решил вернуть Гайдар…