Читать книгу "Группа крови - Андрей Воронин"

Двое приятелей Барабана, не принимавшие участия в водной феерии, занимались в это время тем, что старательно, хотя и без энтузиазма, переворачивали квартиру вверх дном. Через открытую дверь в ванной были слышны грохот сдвигаемой с мест мебели, звон посуды и стук опорожняемых ящиков.

Прокашлявшийся Леха сидел в ванне, тараща на Барабана слезящиеся преданные глаза.

Барабан снял с крючка мохнатое полотенце и брезгливо вытер со своего модного плаща несколько попавших на него капель мыльной воды.

– Так ты, типа, не в курсе? – возобновил он прерванную беседу. – Ты без понятия, так тебя надо понимать? Типа, не при делах и вообще не врубаешься, что я тебе тут молочу, так? А если тебе, к примеру, яйца отрезать, тогда как – врубишься? Матвей, отрежь ему яйца.

С головы до ног забрызганный водой и пеной Матвей с непроницаемым выражением лица вынул из кармана пружинный нож и со щелчком открыл лезвие.

Леха-Лоха заверещал, как пойманный в силки заяц.

Барабан поморщился и до предела увеличил громкость магнитофона. Левый рукав и весь бок Матвеевой куртки промокли насквозь, так что терять ему в этом плане было нечего. Леха Лопатин барахтался и визжал, по-бабьи отмахиваясь от страшного Матвея руками и ногами. Матвей действовал спокойно и уверенно, со сноровкой бывалого живодера или полевого хирурга, которому в госпиталь полгода не подвозили анестезирующих препаратов. Хладнокровие, опыт и перевес в физической силе быстро одержали победу над истерикой и страхом. Матвею оставалось сделать единственное движение ножом, когда Барабан тронул его за плечо и отрицательно покачал головой. Бандит равнодушно выпустил Леху и стал вытираться полотенцем, начав с лица и закончив ботинками. Леха с плеском погрузился в воду, крепко сжимая обеими руками свое чуть было не утраченное сокровище.

– Ну, – сказал Барабан, – теперь врубился?

– Сергей Иваныч, – всхлипывая, взмолился Леха, – делайте, что хотите. Хоть бейте, хоть режьте, хоть топите… Только скажите: за что? Что я сделал-то, а?

– Смотри-ка, – обратился Барабан к Матвею, – по-человечески заговорил. А то «побазарить», да «не всосал»… Я тебе, браток, вот чего толкую, – снова повернулся он к Лехе:

– Ты, дешевка надувная, Валеру Пистона в лагерь упрятал. Ну, до этого, даст бог, не дойдет, но крови ты попортил и мне, и ему…

А бабок-то, бабок сколько придется выбросить!

– Не правда, – почуяв под ногами относительно твердую почву, возразил Леха. – Это Пистон на меня клепает. Долг я ему вернул до последнего цента.

Вам говорю и ему могу повторить прямо в глаза: я с ним расплатился.

– Расплатился, – с кривой усмешкой повторил Барабан. – Это точно, расплатился. Сколько ты ему висел?

– Д-двадцать пять штук, – с запинкой ответил Леха.

– Зеленью?

– Ну так не на деревянные же в карты играть!

– Пистон теперь на чай играет, – напомнил Барабан, – и на ярославскую «Приму». А знаешь, почему? Потому что когда он с твоими баксами в обменник пришел, его мусора в шесть секунд замели.

На хате у него шмон устроили, нашли тысяч пять нормальных баксов и двадцать пять – ну, без малого, конечно, – твоих.

– Что значит – «моих»? – верно уловив самую суть сообщения, удивился Леха. – А чем мои от нормальных отличаются?

– А тем, что банковская машинка их не признает, – пояснил Барабан. – Двадцать пять штук! Мало того, что долг ты, получается, не отдал. Ты прикинь, какая теперь Пистону статья светит, какой срок ломится! А все из-за тебя, петушина. Что делать думаешь, братан?

– Я бы на его месте повесился, – внес свой вклад в беседу Матвей.

– Да кто же ему даст повеситься-то?! – воскликнул Барабан. – Со жмурика взятки гладки. Нет, жить он будет до тех пор, пока бабки не вернет – и те, что Пистону должен, и те, что нам – за хлопоты.

Плюс возмещение убытков, конечно. А там пусть как хочет. Хочет – вешается, не хочет – не надо…

Дверь ванной, скрипнув, приоткрылась пошире и один из мордоворотов Барабана просунул в щель обритый наголо, исполосованный страшными шрамами череп. Спутать этот череп с каким-то другим было бы просто невозможно: вряд ли на свете насчитывался хотя бы десяток людей, головы которых выглядели так, словно на них шинковали капусту.

Перед глазами у Лехи плыло и двоилось от переживаний, но он без труда узнал приятеля Пистона Колю, который был в ресторане в тот недоброй памяти вечер, когда Леха проиграл Пистону двадцать пять тысяч.

– Помыться решил, братан? – осклабившись, спросил он у Матвея. – Так ты бы хоть шмотки снял, что ли…

– Тебя забыл спросить, – огрызнулся мокрый Матвей.

Барабан лениво повернул голову и через плечо посмотрел на Колю. Перехватив этот равнодушный взгляд, здоровяк с бритым черепом разом увял, заметно уменьшился в размерах и поспешно сообщил:

– Чисто, Серега.

Барабан кивнул, и покрытый шрамами череп исчез.

– Чисто, – задумчиво повторил Барабан, обращаясь к Лехе. – Ну, я, вообще-то, и не думал, что ты на хазе фальшивые баксы рисуешь. Ты же, козлина, собственный член с натуры срисовать не сможешь.

Давай, Лоха, расскажи папе Барабану, откуда у тебя столько паленой капусты.

У Лехи мелькнула было мысль рассказать Барабану какую-нибудь байку о кавказцах, которым он продал что-нибудь этакое, очень ценное, а расчет получил фальшивыми бумажками. Но эта история имела два существенных недостатка: во-первых, она была чересчур заезженной, а во-вторых, любой, кто был хотя бы понаслышке знаком с Лехой Лопатиным, отлично знал, что продать ему нечего, кроме грязного белья. Кроме того, это вранье не имело никакого смысла и не решало никаких проблем. Зачем, спрашивается, Лехе было покрывать Мышляева? Только теперь до Лопатина дошло, ЧТО он охранял в Ежиках. Он вдруг понял, что это были за деньги в обувной коробке и что за агрегаты стояли в подвале. Это была информация, которая могла его спасти, и Леха принялся говорить, сидя в остывающей ванне, шмыгая носом и заискивающе поглядывая на Барабана.

Барабан молча, очень внимательно дослушал его до конца, уточнил адрес, задал еще пару вопросов и на некоторое время впал в задумчивость. Он видел, что Леха не врет, и ничуть не сомневался, что набрел на золотое дно. То, что наниматели Лехи самостоятельно варили бумагу для изготовления фальшивых денег, заставляло думать о них, как о серьезных людях. Валера Пистон и даже этот ублюдок Лоха – это вам не старушки с рынка, которые с трудом отличают английский фунт от конфетной обертки. Если эти двое не смогли распознать фальшивки на глаз, значит, деньги выглядели как настоящие.

А если даже такой безмозглый мешок дерьма, как Леха-Лоха, ухитрился за один раз прикарманить двадцать пять штукарей, значит, их в том подвале немеряно…

– Ладно, – сказал Серега Барабан, возвращая бутылку с виски на полочку, где она стояла до его прихода. – Все ясно. Живи, братан. Мы ж не звери, правда, Матвей?