Читать книгу "В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945 - Готтлоб Бидерман"

– Добрый день, господин обер-лейтенант! – произнес я, отдавая честь.

Он, перед тем как ответить мне, пристально посмотрел на меня некоторое время, сидя на лошади.

– Лейтенант Бидерман, вы пьяны! – громко произнес он.

– Так точно, господин обер-лейтенант! – ответил я. – Пьян.

Пока я продолжал стоять, возможно не совсем ровно для положения «смирно», офицеры штаба стали упрекать меня за мое состояние. После нескольких долгих секунд гневной тирады я заметил, как фельдфебель Пинов поднимается на ноги и направляется к нам, держа в уголке рта длинную горящую сигару.

– Что здесь происходит? – резко произнес он, причем на его обычно четкие и безукоризненные манеры явно повлияло излишнее количество шнапса, потребленное у обочины дороги. – Никто не смеет разговаривать с нашим лейтенантом в таком тоне!

Внезапно он ринулся мимо меня и подошел к конному обер-лейтенанту, воскликнув:

– Мы никому не позволим обращаться с нашим лейтенантом как с рекрутом!

Я, не задумываясь, бросился вперед, пытаясь схватить его за плечо, чтобы прекратить словесные нападки, а Кацман сидел в своем седле, полный возмущения, поочередно переводя взгляд с меня на приближающегося фельдфебеля. Еще до того, как я смог остановить его, а Кацман – произнести членораздельный ответ, Пинов схватился за уздечку у мундштука. Быстро наклонившись, будто что-то негромко говоря лошади, он подтянул большое животное к себе, держа за узду. И вдруг зажженная сигарета коснулась чувствительного носа лошади Кацмана. Животное вздыбилось, вырвалось из рук Пинова. Захваченный врасплох обер-лейтенант вылетел из седла и приземлился на песчаную почву, которой примечательны все обочины русских дорог. К нему бросился какой-то гренадер, схватил за узду перепуганную лошадь, другие солдаты подошли, чтобы помочь офицеру подняться. Отвергнув их предложения, Кацман встал с земли и успокоил свою возбужденную лошадь. Пристально на меня поглядев, он отвернулся, вскочил в седло и, сопровождаемый своим эскортом, проехал мимо притихших солдат.

Ефрейторы собрали оставшиеся порции шнапса, чтобы обменять их на сладости и сигареты. Ощутимое количество огненной воды нашло дорогу к Фаволи, Эйнеру, Бинову и другим командирам рот, где его потребили от души. Некоторые бойцы нашей роты оказались настолько щедры в распределении излишка, что в конце концов был прослежен источник этого нарушения порядка, а я получил устное порицание от командира полка. Я больше ничего не слышал об этом придорожном инциденте, хотя и с ужасом в душе ожидал вызова для дисциплинарного наказания. Скорее всего, обер-лейтенант Кацман, хотя и отличавшийся несдержанностью и бестактностью в своих решениях в различных ситуациях, хорошо понимал, что раздувать этот инцидент не сулило ничего хорошего при данных обстоятельствах.

Командир батальона капитан Шмальфельд вызвал в штаб батальона командиров рот для ознакомления их с текущей ситуацией. Он торжественно объявил нам, что вдали на юге враг прорвал наш фронт, а нам дана задача защитить открытый фланг группы армий «Север» от огромных скоплений русских войск, текущих потоком мимо нас на запад.

Батальон в спешном порядке погрузили в автомобили, и мы направились на юг по дорогам, забитым облаками пыли. К концу дня мы уже находились к югу от Дюны. После короткой паузы, отведенной для сбора батальона, мы двинулись на юг, а затем сошли с автомашин. Гренадеры приготовились к бою, затянули ремешки своих стальных шлемов, проверили фляжки с водой, убедились, что автоматные магазины заряжены полностью и что оружие вновь действует без отказа. Были розданы брезентовые подсумки с ручными гранатами, и гренадеры поделили между собой бремя запасных пулеметных лент. Вдруг к нашим позициям подъехал открытый вездеход, и сидевший на переднем месте пассажира обер-лейтенант Кацман перекричал рокот работавшего двигателя «фольксвагена» с воздушным охлаждением:

– Лейтенант Бидерман! А теперь покажите нам, на что вы способны!

Я приложил руку к краю своего шлема в знак согласия, и он исчез в клубах пыли.

Мы нанесли удар на юг, не имея артиллерийской поддержки, прорвались через заградительный огонь советских гаубиц и вскоре после этого попали под сосредоточенный минометный огонь, но чудом не понесли потерь. Я повел роту вперед, и, как только мы очистили маленькую высоту, мы вдруг очутились на дороге, заполненной русскими саперами, усердно занятыми минированием в вечерних сумерках. Русские бросились в укрытия, в то же время открыв огонь из автоматов в попытке защититься, но их подразделение попало под пулеметный огонь, который открыл Эйнер, стреляя с бедра.

Враг был рассеян, и мы под прикрытием своего стрелкового оружия и ручных гранат захватили две телеги и грузовик. В течение нескольких секунд все было кончено, и оружие замолчало. Мы немедленно принялись обыскивать трупы, которыми была усеяна дорога, и на пассажирском месте изрешеченного пулями грузовика я обнаружил умирающего русского полковника. Я быстро обыскал его и при последних лучах заходящего солнца нашел забрызганный кровью планшет и рядом с приятно пахнувшими брусками мыла и коробками папирос нашел документы и карты. Затолкав содержимое обратно в кожаную сумку, я повесил ее на плечо и присоединился к гренадерам, которые были заняты обыском телег в поисках дополнительных трофеев. В данный момент наибольшую ценность для голодных гренадеров имело то, что они нашли несколько картонных коробок, надписанных карандашом по-английски, и они энергично набили свои карманы и продовольственные сумки консервированным мясом, обнаруженным в этих коробках.

Офицер разведки дивизии впоследствии подтвердил, что документы, найденные у смертельно раненного полковника, содержали детальный план боевых действий 3-го Белорусского фронта, и по картам можно было определить основные точки прорыва нашей обороны. В документах также содержатся основные принципы новой системы наступления, которая будет использована против нас: наступление будет предваряться мощной артиллерийской подготовкой, за которой последует заградительный огонь на флангах коридора прорыва. А за этим внутри двух стен рвущихся снарядов в район, часто не более 100 метров шириной, входят танки и пехота. Снова враг использует нашу тактику.

На оставшуюся часть ночи мы не дали врагу возможности пользоваться этой дорогой, а на следующее утро мы снова двинулись на юг и прибыли на место, где находилась брошенная советская гаубичная батарея. Десятки гильз были разбросаны посреди груд пустых и брошенных коробок с маркировкой «Оскар Майер – Чикаго».

К югу от нас в это же время сражался другой батальон нашего полка. Из-за заградительного огня этой русской батареи он понес тяжелые потери, а командир батальона майор Шнепф, его адъютант лейтенант фон дер Штайн и многие другие пали на поле боя.

В результате этой атаки мы углубились на 30 километров в открытый фланг русской армии, чьи соединения в этом районе были нацелены прямо в часть нашей родины, Балтийское море и Восточную Пруссию.

«Вперед на Берлин!» было лозунгом Советов. «Отец Сталин приказал, и патриотический фронт рвется вперед, чтобы уничтожить ненавистных германских захватчиков. Вы должны идти на запад, отомстить за ваше Отечество, страну рабочих и крестьян. Женщины врага будут вашими; там вода течет из стен, и вы сможете мыться и пить из фарфоровых сосудов». Мы инстинктивно чувствовали несчастье, которое лежало впереди, но даже самые скептически настроенные среди нас не могли даже вообразить себе ярость, с которой наши противники с Востока обрушатся на нашу Родину.