Читать книгу "Трудно быть другом - Виктор Штанько"

Скулёж сильнее! Нехороший какой-то… Неужели опять какой-нибудь урод покалечил ее?

Шагнул в кусты.

– Бася! Где ты? Отзовись!

Зашуршала листва на земле, показалась морда собаки и тут же исчезла.

– Эй, ты куда?!

Денис раздвинул ветви. Догиня где-то рядом… Еще пара шагов. По лицу хлестнула ветка. Он пригнулся и увидел между кустами знакомую коляску. Как-то криво она стоит.

Собака рядом тихо поскуливает.

Рванулся к коляске. Толян сидит засунув палец в рот и обсасывает его. Увидел Дениса, вытащил палец и пропел тонко-тонко: «А-а-а-а!..» И снова палец в рот.

– Отлично! Ля второй октавы! А где наша бабуля? И что ты тут делаешь?

В ответ – сопение Толяна. Петь больше не желает. Исполнил свою коронную партию.

– Баба Жанна! – Голос среди пожухлых кустов прозвучал глухо. И тогда Денис закричал: – Баба Жанна! Где ты?! Баба Жан-на!

Тишина.

Нет рядом догини. Куда рванула? Только что здесь стояла.

– Бася! – Громко свистнул. – Ко мне!

И опять жалобное поскуливание.

Шагнул на голос догини.

За деревом, на траве, нелепо раскинув руки, лежала баба Жанна. Шляпка ее валялась рядом. Глаза закрыты.

– Баба Жанна… Ты это чего?.. Что с тобой, баба Жанна?!

Наклонился. Лицо у бабы Жанны белое как бумага. А на шее из-под кофточки видны глубокие царапины и синяки.

Еще громче и жалобней заскулила догиня и ткнулась Дэну в ногу, обдала горячим дыханием.

– Баба Жанна, что с тобой?! Отвечай!

Лицо у нее… Вспомнил сейчас! Он вбежал тогда в комнату – его бабушка лежала на диване. Все пропахло лекарствами, даже сейчас помнит те запахи. И лицо у нее белое-белое… вот такое же, как сейчас у бабы Жанны…

Неужели стало плохо с сердцем? Она жаловалась на боли. Но почему оказалась в этих кустах?

Осторожно тронул руку – проверить пульс: рука холодная! Совсем! Прямо ледяная!

А где часики? Они всегда висели на цепочке у нее на груди!

Убили, ограбили и затащили сюда! И коляску завезли, чтобы никто ничего не увидел!

– Баба Жанна… Ну как же так?.. – Слезы потекли из глаз Дениса. – Ты здесь всех-всех знаешь, и тебя знают, любят… Кто это был? Кто, баба Жанна?! – закричал Денис, но голоса своего не услышал.

В голове все смешалось. Надо позвать кого-нибудь… Кричать? Уже поздно… Уже никто ничем не поможет…

Дрожащей рукой снял с пояса мобильник: надо позвонить! Кому? Ясно кому! Высветилось: «Д-р Серж».

– Привет, Дэн! Я тебя слушаю!

– Серж… – Голос у Дениса срывался. – Серж… Я сейчас… Я в сквере… Ты знаешь его… У нас тут…

– Говори медленнее. Я ничего не понимаю. Какой сквер?..

– Серж! Я сейчас в кустах сквера нашел бабу Жанну. Ее кто-то убил! Она мертвая! Вот она лежит…

– Мертвая?! – переспросил Серж.

– Да! Ее убили!

– Ты не ошибаешься, Дэн? Кто ее мог убить? Успокойся. Прощупай пульс, как я тебя учил.

– Нет пульса! Нет! Совсем холодная рука! Я случайно увидел! Хотел поговорить… А ее нигде не было, и я начал искать везде… И нашел – догиня показала. Рядом в кустах коляска с Толяном. Тот в порядке. Приезжай, Серж… Надо что-то делать! А я не знаю…

– Спокойно, Дэн. Возьми себя в руки. В милицию звонил?

– Нет, тебе первому… Часы с нее сняли! Вместе с цепочкой!

– Слушай меня внимательно, Дэн. Я уже еду. А ты сейчас звони в милицию и в «Скорую». Ты же знаешь, такой порядок. Они должны приехать на место преступления. Еду!

Мобильник замолк.

– Баба Жанна… Ну как же?..

В ногах – мелкая противная дрожь. И руки казались какими-то чужими. В голове пусто-пусто, как в большом барабане. Только где-то у затылка громко тукало.

Надо звонить. Да, такой порядок. Серж прав: надо! По-ря-док!

В милиции сразу поняли, что к чему, а в «Скорой» никак не врубались. «Когда случилось? Год рождения? Улица? Какой сквер?»

Наконец, кажется, все выяснили. «Выезжаем!»

Догиня поскуливает, не отходит. Чувствует, что кислое здесь дело, очень даже кислое. Бабу Жанну она любила и всегда выходила к ней из кустов. И гуляли вместе, беседовали.

Собака ничего не видела. Она бросилась бы защищать бабу Жанну. Точно, бросилась бы! Значит, все произошло неожиданно для бабы Жанны: она ведь ловкая и могла бы запросто дать сдачи, палкой огрела бы или закричала…

Погладил догиню, и та прижалась к нему.

– Плохи дела у нас… Пойдем ментов встречать и «Скорую».

Еще раз взглянул на лежащую бабу Жанну. Ходить вокруг нельзя и трогать ничего нельзя – это он знает. Здесь следователь должен искать следы, которые наверняка оставил убийца.

– Пошли, Васенька! И Толяна с собой прихватим…

Нет, коляску нельзя трогать! На ней должны быть отпечатки пальцев! Ведь коляску кто-то притащил сюда! А Толяну до лампочки, ничего не понимает… Ладно, пусть сосет палец, не будем его отрывать от важного дела.

Выбрался из кустов на главную дорожку сквера. Пусто. Нет никого.

Теперь для Юли и Вени возникает большая проблема: с кем оставлять Толяна. Ничего, выкрутятся как-нибудь.

Позвонил Гольду. Тот толком ничего не понял, но сейчас примчится.

Послышался звук сирены. Круто развернулся ментовский газик, вышли двое в форме, двое в гражданке.

– Сюда! – Денис замахал рукой. – Сюда!

Команда зашагала к Денису.

Догиня, увидев приближающихся незнакомцев, заворчала.

– Бася… – Денис потрепал ее за ухом и подтолкнул. – Давай шуруй отсюда. Если надо, крикну. Давай!

Догиня покосилась на мальчика и нехотя похромала в кусты.

Главным образом пришлось разговаривать со следователем. Его звали Николай Александрович Авдеев. Высокий, прилично накачанный. Говорил негромко, четко произнося каждую фразу. Из кармана куртки торчали шариковые ручки, но он все, что говорил Денис, записывал на диктофон, лишь иногда делая пометки в блокноте. Задавал самые разные вопросы, многие из них вроде совсем не относились к делу.

Интересовало его буквально все: знакомые бабы Жанны, что за народ живет в ближайших домах, кто ее соседи, есть ли наркоманы…

Серж приехал раньше «Скорой». Гольд тоже прискакал, в стороне стоит, ногти грызет.

Вместе со следователем приехал фотограф, весь обвешанный фотокамерами. Невысокий, жилистый и быстрый, как кузнечик, он скакал с одного места на другое, щелкал затворами аппаратов, то пригибаясь, то опускаясь на колени, то почти ложась на траву рядом с бабой Жанной. Когда фотографировал коляску, чуть не выколол себе глаз сучком.