Читать книгу "Главным калибром - огонь! - Рустам Максимов"

«Сердитый» и «Смелый», первыми подоспевшие к месту трагедии, обменялись несколькими выстрелами с «Оборо», после чего занялись спасением уцелевших членов экипажа «Стерегущего». Когда к месту боя подошли «Аскольд» и «Диана», истребитель лейтенанта Сергеева уже четверть часа как скрылся под водой. «Сердитому» и «Смелому» удалось спасти всего с десяток израненных моряков, среди которых не оказалось ни одного офицера.

Русские крейсера некоторое время преследовали отходящего врага, но «Диана» не могла выжать из своих машин более восемнадцати с половиной узлов, поэтому капитан 1-го ранга Грамматчиков был вынужден отказаться от намерения отомстить японцам за гибель боевых товарищей. К тому же после боя 16 марта «Аскольд» всё ещё не побывал в доке и не мог похвастаться высокими скоростными характеристиками – пятитрубник был способен поддерживать ход всего в двадцать узлов, то есть столько же, сколько могли выжать и крейсера Девы.

Теоретически у «Аскольда» имелся шанс догнать и потопить «Гонконг-мару» и «Ниппон-мару», но пару дней назад Грамматчиков получил строгое указание от Макарова не подвергать свой корабль излишнему риску. Так уж получилось, что к тому моменту в составе 1-й Тихоокеанской эскадры имелось всего два боеготовых крейсера, одним из которых являлось детище фирмы «Германия». Остальные порт-артурские крейсера, в том числе и быстроходные «Новик» с «Богатырём», спешно ремонтировались в Восточном бассейне.

Для расследования обстоятельств гибели «Страшного» и «Стерегущего» была организована специальная комиссия при штабе флота, которую возглавил контр-адмирал Молас. Комиссия пришла к выводу, что потеря двух истребителей стала следствием недооценки противника, точнее применение врагом обмана и военной хитрости. Увы, но никто из членов комиссии не рискнул напомнить командующим эскадрой и флотом об указании наместника, запрещавшего посылку истребителей на задание парами и поодиночке. Вновь назначенные командующие эскадрой и флотом позабыли о старом приказе Алексеева, и в конечном итоге это привело к трагедии.

После гибели «Страшного» и «Стерегущего» в штабе флота вспомнили о полутора десятках рапортов от офицеров-миноносников, в которых излагались различные идеи по усилению вооружения своих кораблей. Рассмотрев все поданные предложения, Макаров дал ход рапорту лейтенанта Максимова, недавно назначенного командиром «Бесшумного». После этого на порт-артурских истребителях принялись в срочном порядке заменять одну пару 47-мм «хлопушек» на две десантные пушки системы Барановского, в боекомплект которых входили и шрапнель, и чугунные гранаты. Эта вынужденная и часто критикуемая мера позволила хотя бы частично компенсировать ничтожный фугасный эффект 47-мм снарядов, остро проявившийся во время скоротечных ночных боёв с японцами.

Ночь на 27 марта выдалась тихой и спокойной, и, казалось, ничего не предвещает неприятностей. Около пяти часов утра радиотелеграфисты «Полтавы» и «Аскольда» неожиданно выловили в эфире позывной «Ретвизана», а затем приняли радиограмму за подписью Иессена. Спустя четверть часа контр-адмирал вновь вышел в эфир, сообщив, что его отряд отбивается от нескольких вражеских миноносцев, и по этой причине вынужден изменить курс.

С береговых батарей действительно наблюдали на горизонте частые вспышки орудийных залпов, а над морем слышался хорошо различимый гул артиллерийской канонады. На борт «Полтавы» примчались адмиралы Макаров, Безобразов и Молас, принялись поздравлять друг друга. Капитан 1-го ранга Грамматчиков получил приказ выйти в море для встречи отряда, возвращающегося из двухмесячного рейдерства.

Через полчаса с борта «Ретвизана» поступила третья радиограмма, сообщавшая, что русские корабли успешно отразили минные атаки японцев и теперь идут в Порт-Артур. К сожалению, пребывавшее в радостной эйфории командование флота запоздало сообразило, что новый, проложенный Иессеном курс проходит по краю своего же, русского минного поля. В результате радиотелеграфисты «Полтавы» попросту не успели передать приказ Макарова застопорить ход и ожидать прибытие лоцмана. Корпус крейсера «Боярин» соприкоснулся с «рогатой смертью» в тот самый момент, когда «Аскольд» в сопровождении двух истребителей уже почти вышел на внешний рейд.

Потеряв ход, «Боярин» тонул крайне медленно, словно не желал отправляться на дно, и в конечном итоге продержался на плаву до подхода помощи из Порт-Артура. Штаб флота отправил в район подрыва «Диану», истребители 1-го отряда, номерные миноносцы, буксир «Силач». Адмирал Макаров вышел в море на борту «Бдительного», намереваясь лично командовать спасательной операцией.

Течение увлекло дрейфовавший без хода крейсер к центру минного заграждения, и первая попытка завести буксирный конец чуть не привела к очередной трагедии: на мине едва не подорвался «Бдительный» с самим командующим флотом на борту. Лишь около одиннадцати часов дня команде «Силача» удалось взять «Боярина» на буксир и вывести того с минного поля.

По пути в гавань буксирный конец обрывался целых три раза, и каждый раз русские моряки заводили его заново. Видимо, Нептун очень не желал отпускать облюбованную им добычу, иначе сложно объяснить то, каким образом буксирный пароход миновал мину, угодившую под днище крейсера.

После второго взрыва адмиралу Макарову стало ясно, что корабль спасти не удастся: «Боярин» погружался кормой, а до входа в гавань оставалось ещё около двадцати кабельтовых. Недолго думая, командующий флотом приказал лейтенанту Балку-2-му тащить крейсер прямиком к берегу Тигрового полуострова, а лейтенанту Хмелёву – готовиться в любой момент снять с тонущего корабля остатки его экипажа.

Командиру «Силача» удалось совершить невозможное – посадить «Боярина» на грунт на глубине всего лишь пять-восемь метров, что позднее позволило демонтировать с крейсера его артиллерийское вооружение и достать из воды часть боекомплекта. К сожалению, при посадке на грунт корпус корабля получил дополнительные повреждения, и его подъём в условиях военного времени не представлялся возможным.

Подрыв крейсера на своём собственном минном поле стал образцом и апофеозом некомпетентности высшего командного состава русского флота. Более того, драматическая гибель «Боярина» имела далеко идущие последствия.

Около полудня, в разгар спасательной операции, к Порт-Артуру наведалась парочка японских двухтрубных крейсеров. Продефилировав туда-сюда в восьми десятках кабельтовых от русских кораблей, «Кассаги» и «Такасаго» тихо и мирно растворились за горизонтом.

Спустя несколько часов после визита Девы весь командный состав Соединённого флота получил известие, что неуловимый и смертельно опасный «Ретвизан» наконец-то обнаружен у Порт-Артура. Эта весть вызвала вздох облегчения у вице-адмиралов Того и Катаоки, которых МГШ назначил виновными за артиллерийский обстрел железной дороги в районе Хамамацу, проведённый несколько дней назад русскими кораблями. Информация об этой, наиболее громкой операции Иессена тщательно скрывалась от мировой прессы, а причинённый обстрелом ущерб приписывался взрыву поезда, перевозившего боеприпасы для японской армии.

Призрак вездесущего русского броненосца наконец-то перестал пугать командиров и экипажи «Акицусимы», «Чиоды», «Сумы» плюс доброго десятка вспомогательных крейсеров. Перевели дух и команды канонерских лодок 8-го боевого отряда, на которых возлагалась оборона Кобе, Йокогамы и других крупных портов Японии. Хотя воинственные потомки самураев были готовы в любой момент отдать свои жизни во имя своего божественного императора, никто из японских моряков не желал гибнуть без шансов нанесения неприятелю хоть какого-нибудь урона. Именно такой сценарий мог легко воплотиться в жизнь, к примеру, в случае встречи «Ретвизана» с посудинами типа «Кацураги» или «Такао».