Читать книгу "Мятежный лорд - Виктория Балашова"

– Он говорил мне, – тихо сказал он, – я либо вернусь отсюда с победой, либо не вернусь вовсе. Тогда Тито спросил: неужели нет желания вернуться в Италию? А Байрон ответил: нет, отсюда пути назад нет.

В тот день решили отправить лодку под нейтральным флагом Ионических островов с англичанином на борту. Лодку следовало отправлять ночью, чтобы она проскочила мимо турецких кораблей. Инженеру Перри, на которого возлагались большие надежды, велели двигаться маршрутом Байрона: Каламо, Драгоместри, а оттуда с божьей помощью планировали переправить инженера в Месолонгион…

На следующий день Байрон получил то, что желал: четырех военнопленных османов отдали ему в полное распоряжение. Джордж сел за письмо к Юсуфу Паше – с благодарностью за снисходительное отношение к Пьетро Гамбе он отсылал четверых пленных к паше, а копии письма прилагал для отправки в Превезу к английскому консулу. Чуть позднее в Превезу отправились еще двадцать четыре турка. Консулу Байрон написал второе письмо.

– Вся надежда на то, что меня правильно поймут, хотя я достаточно четко излагаю свои мысли, – говорил Байрон Пьетро. – Следует добиться гуманного отношения к пленным обеих стран, кем бы они ни были. А потому первыми показываем свое отношение мы, высылая туркам их сородичей…

Снова пошел дождь. Лука, привезенный Джорджем с Кефалонии, простудился и лежал в комнате Байрона под его личным присмотром. Пьетро тоже чувствовал себя неважно. Непривычная еда и влажный климат сделали свое дело – он страдал одновременно и от лихорадки, и от коликов в желудке. В отличие от маленького Луки, Пьетро старался не показывать, насколько ему худо. Он догадывался, что Джордж чувствует себя не намного лучше, но считает ниже своего достоинства ложиться в постель и отдаваться на волю докторов. Кашель постепенно все больше одолевал Байрона. Его настроение тоже ухудшалось из-за невозможности часто выходить на улицу. Ужасная погода заставляла сидеть англичан дома, лишая как свежего воздуха, так и активных физических упражнений, будь то верховая езда или стрельба по мишеням…

Бездеятельность тоже угнетала. Неспособность добиться каких-либо решений от греческого правительства, разделенного на две основные партии и несколько малочисленных, но усиливавших путаницу, заставила Байрона задуматься об отъезде из Месолонгиона в Афины. Маврокордато к такому повороту дела не был готов. Ему вовсе не хотелось выпускать «тугой кошелек» из своих рук. Видя желание англичанина воевать, он предложил сделку, от которой Байрон отказаться не мог, несмотря на увещевания товарищей. Итак, Джорджу предоставляли возможность возглавить отряд, взяв на себя всю полноту власти, полномочия гражданские и военные. Конечно, ему в помощь назначался самый опытный из греческих военачальников – Нотис Боцалис, дядя погибшего Марко, возглавлявший силы сулиотов в Месолонгионе.

Пьетро назначался командующим сулиотами и подчинялся только приказам лорда Байрона. А тот, в свою очередь, имел право нанимать любых офицеров из европейцев. Согласие было получено, и на время Маврокордато успокоился, уверившись в правильности своего поступка.

Тем не менее споры и разногласия не прекращались даже в стане англичан. Стенхоуп продолжал обвинять Байрона в нежелании выпускать свободную газету. Байрон, со своей стороны, никак не хотел признавать право греков на выражение своего своеобразного мнения, ведущего к расколу и недопониманию среди филэллинов.

– Где бы вы были без моих денег?! Где была бы ваша свободная пресса? – вопрошал Джордж, возмущенный обвинениями Стенхоупа. – Судите не по словам моим, а по поступкам!

Граф не понимал Байрона, хотя и пытался не осложнять отношений. Политические теории, которые он поддерживал, вызывали у Джорджа лишь смех, а Стенхоуп, напротив, все больше хмурился. Однако в конце вечера оба протягивали друг другу руку для пожатия в знак уважения и дружбы, которую нельзя было разрушить никакими политическими разногласиями…

* * *

По-прежнему ждали Перри. Он славился умением делать порох и взрывчатку. Лондонский комитет отправил его в Грецию без промедления, но новости о прибытии Перри в Месолонгион не приходили. Неизвестно было даже, где он в данный момент находится и почему задерживается. Однако в конце месяца в город приехал молодой англичанин, филэллин, который сообщил о передвижениях инженера. Оказалось, корабль, на котором путешествовал Перри, несколько раз задерживался в пути: на три недели на Мальте и на десять дней на Корфу. Сейчас Перри ждал указаний от Байрона на Итаке, в двух шагах от цели.

– Передайте, что Месолонгион вновь очутился в блокаде, а потому следует идти в Драгоместри, – советовал Джордж, принимая во внимание собственный опыт. – Оттуда господин Перри может отпустить корабль. А мы пришлем за ним солдат для охраны и канонерские лодки.

В тот же вечер англичанин отправился в обратный путь, пробираясь в темноте между турецкими судами. А перед Байроном и Стенхоупом встала новая задача. Им предстояло найти для лаборатории Перри подобающее помещение. В городе, где даже комнату найти для ночлега было неразрешимой проблемой, зданий, подходящих для занятий Перри, вообще не существовало.

– Маврокордато обещал отдать нам гарем, оставшийся после турок, – напомнил Пьетро.

– Да, но там сейчас живут сулиоты, – возразил Байрон. – Сомневаюсь, что кто-то сумеет заставить их оттуда выехать.

В итоге настойчивость проявил Стенхоуп, вынудив Маврокордато держать слово. Кое-как, нехотя гарем освободили. И хотя он внешне вовсе не походил на научную лабораторию, лучшего варианта не предвиделось…

Турки отошли от Месолонгиона и маячили у входа в залив, но специоты успели удрать домой. Так или иначе, а греческие корабли в порт не вернулись. Хорошей новостью стало только улучшение погоды. Дожди прекратились, и Байрон смог выезжать верхом, что всегда способствовало улучшению его настроения. Остальные дела оставляли желать лучшего: сулиоты не желали объединяться, у Байрона постоянно требовали денег то на одно, то на другое. А в последний день сентября Джордж получил сразу два известия.

– Перри добрался до Драгоместри и выгрузил необходимое для лаборатории оборудование, – Байрон прочитал записку от Стенхоупа. – Представьте, Пьетро, Маврокордато не готов оплатить погрузку вещей и доставку до Месолонгиона. Придется поручиться мне лично. И я вас уверяю: эти деньги потребуют с меня. Здесь все хотят денег, и порой я думаю, что свобода Греции – это моя забота. Ну, еще ваша и Стенхоупа…

– Извините, сэр, – тихо вымолвил Пьетро, – но тут еще одна проблема: нашим офицерам прислали хороший хлеб, а солдатам – такого ужасного качества, что его невозможно есть. Наш отряд сулиотов теперь требует оплачивать еду их семьям. Это составит тысячу двести человек.

– Поехали, Пьетро, – Байрон поднялся с подушек. – Без нас вопрос с хлебом не решат, а сулиотов придется опять ставить на место. Испытание моего терпения, видимо, входит у них в привычку.

На улице дул сильнейший ветер, но на небе не виднелось ни облачка. С моря раздавался грохот волн. Воздух чуть прогрелся, и в нем больше не висели капельки мороси. Приближалась весна…