Читать книгу "Цусимский синдром - Станислав Смакотин"

Брызжущий в разные стороны фейерверк озаряет окружающее пространство, освещая на мгновение площадь мостика. Через несколько секунд до меня долетает раскатистый грохот. Костерок начинает гаснуть, постепенно тая. Вот он уменьшился на треть, вот уже на две… Остается лишь краешек, верхняя часть пламени. Но и она, чуть продержавшись на поверхности, быстро исчезает. Пока не наступает темнота, освещаемая лишь пожарами подходящих справа броненосцев. Тех, что остались от второго отряда.

Обессиленно опускаюсь на настил… Наверное, надо идти куда-то? Спуститься вниз, что-то поесть, наверняка – выпить… Отыскать Матавкина, крепко обнять его, назвав наконец на «ты»… После добраться до каюты и прямо так, не раздеваясь, провалиться в сон, глубоко-глубоко… Так, чтобы не чувствовать спирающей дыхание вони от гари с шимозой… Но сил совсем нет, и я просто сижу, опершись руками о пол… Наверное, проходит какое-то время. Чьи-то голоса звучат поблизости, мелькает свет фонаря…

– Царствие небесное Николаю Ивановичу… – долетает до меня чей-то низкий голос. – Хороший был адмирал и человек, знавал его по Петербургу… Упокой Господь его душу!..

– Прости, Господи… – Этот голос мне знаком.

Свет на секунду освещает меня.

– Господин Смирнов? Его превосходительство приказал весь корабль пройти, но вас разыскать… – Фонарь, покачиваясь, приближается. – Вы целы? Давайте я помогу вам подняться…

Опираясь на плечо Демчинского, я наконец тяжело подымаюсь. Рядом Добровольский – тоже штабист. «Николай Иванович, Николай Иванович… Адмирал… Небогатов?!» – До меня наконец доходит смысл сказанного. Перед глазами встает объятый пламенем «Николай Первый». Каким должен был стать, да и был, «Князь Суворов». Пятнадцатого мая тысяча девятьсот пятого года. Всего лишь завтра. Или – сто одиннадцать лет тому назад…

– Как броненосец?.. – с трудом разлепляю засохшие губы. Ноги едва двигаются, и Демчинский поддерживает меня под руку.

– Терпимо… Около тридцати попаданий крупного калибра, в основном фугасного действия…

Мы спускаемся по трапу. Нижние ступени отсутствуют напрочь, поручни причудливо вывернуты оплавленными спиралями. Слева в палубном настиле темнеет дыра с разорванными краями.

– Сколько-сколько попаданий?.. – невольно вырывается у меня. Не могу поверить услышанному. Насколько помню, «Орел» при Цусиме словил около ста пятидесяти, не говоря уж о «Суворове»!.. Который к вечеру лишился всего легкого борта, превратившись в бронированный остов…

– Осторожней… – Демчинский ловко спрыгивает, помогая сделать то же самое мне. – Не упадите… Говорю же – около тридцати, было потушено несколько крупных пожаров… Встречный вопрос… – Мичман останавливается, дожидаясь, пока спустится неуклюжий Добровольский. – Вы… Все время боя провели на мостике?!

Киваю молча.

Покачав с укором головой в ответ, Демчинский указывает на боевую рубку:

– Его превосходительство ожидает вас, поторопитесь, – отпускает меня.

Едва не падаю, оставшись без помощи: похоже, у меня все-таки контузия… К Матавкину бы… Пошатываясь, дохожу до входа. Двери в привычном понимании нет, вместо нее большая плита, которую надо обойти. Слабость все-таки побеждает, я беспомощно прислоняюсь к холодной поверхности. Слышен знакомый голос:

– …ждения некритичны, ваше превосходительство. Таким образом, неизвестна судьба трех кораблей эскадры: «Ушакова», «Нахимова» и «Грозного». С «Мономаха» передали, больше одиннадцати узлов держать не смогут… Из крейсеров: «Донской», «Урал» и «Изумруд» – имеют подводные пробоины…

– Отправьте к «Николаю» миноносцы, да поторапливайтесь… – Голос Рожественского. – «Авроре» и «Жемчугу» прикрывать «Николая» до полного снятия команды, и… – Голос адмирала становится тише, переходя на полушепот: – Тело Николая Ивановича перенести обязательно! Сохранить до Владивостока, слышите? Сами – немедленно пересаживайтесь на «Бедовый», лично отвечаете! Можете после перейти на «Жемчуг», возглавите отряд. Курс на Владивосток, полным ходом… «Громобой» и «Россия» должны быть в… – Голос становится тише, слова неразборчивы.

– Но… Ваше превосходительство, на «Бедовый», при такой качке и волне… Насколько сие целесообразно?

– Вы еще здесь, господин флаг-капитан?.. – В голосе Рожественского слышится угроза.

– Слушаюсь, ваше превосходительство…

Слышен быстрый топот. Ощутимо толкнув меня плечом, из проема выскакивает Клапье де Колонг. Не оборачиваясь, исчезает в темноте.

– Передать семафором: ход одиннадцать узлов, всем кораблям следовать в кильватерном строю… Прожекторов не открывать, пусть даже в случае минных атак. Держать норд-ост, сорок!..

Слышится какая-то возня, чей-то громкий шепот, затем топот ног. Из рубки торопливо выбегает сигнальщик, едва не сбивая меня с ног.

Норд-ост, сорок… В голове хоть и туман, но я все же улавливаю странное несоответствие. Должен ведь быть двадцать три?.. Сорок, сорок… Это к берегам Японии?.. Чего вдруг?.. Впрочем, меня ведь ждут?.. «Громобой»… Где-то я читал… Не могу вспомнить…

Собрав остаток сил, делаю несколько шагов в сторону входа. Тесное, замкнутое пространство. Под потолком тусклая лампочка в несколько ватт, освещающая лишь компас. За штурвалом вытянулся матрос с каменным лицом. Стены, будто паутиной, опутаны причудливыми изгибами переговорных труб. Несколько диковинного вида циферблатов… Молодой офицер, вытянув руки, держит перед собой развернутую карту так, чтобы на нее попадал свет. Рожественский, молча шевеля губами, передвигает по бумаге допотопного вида циркуль… Борода всклокочена, фуражка сдвинута набок… Но вид вполне бодрый. У дальней стены, у смотровых щелей, тесно прижались несколько черных кителей, среди которых узнаю Македонского с Семеновым.

Мое появление замечают. Подняв голову и сощурив глаза, адмирал некоторое время молча смотрит, после чего делает приглашающий жест обратно, в сторону выхода.

Покорно подчиняясь, выхожу за ним вслед. Меня ощутимо шатает, но боссу, очевидно, на это плевать. Проходим в сторону бака – здесь прямо на палубе расположились несколько матросов – очевидно, из орудийной прислуги. При виде нас резво вскакивают, растворяясь в темноте. Спотыкаясь обо что-то, едва не падаю, в последний момент схватившись за китель своего спутника. Только сейчас тот замечает, удивленно останавливаясь, что со мной очевидные проблемы:

– Ранены?..

– Не знаю… Нет… Наверное… – вновь хватаюсь за что-то.

На сей раз это поручень. Оборачиваюсь. Отсюда, почти с самого носа броненосца, открывается вид на весь корабль. Чернеющий силуэт надстроек, над ним скорее угадывается, чем видится дымовая труба. Чуть левее за бортом, вдали видно огненное зарево пожара. Кто это? «Николай»? Или, может, кто-то из японцев? В любом случае лучшего ночного ориентира не придумать… Словно мухи на запах, к нему слетятся миноносцы… «Громобой»… Должен быть… Что я забыл?!

– «Николай Первый»… – Словно прочитав мои мысли, Рожественский тоже поворачивается назад. – Сейчас с него снимают команду, броненосец не сможет продолжать путь…