Читать книгу "Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите - Михаил Хазин"

Читатель. Не такая уж и сложная интрига. Если у тебя в совете директоров лучший друг президента…

Теоретик. Не такая уж и сложная она лишь в нашем предельно упрощенном изложении. Конечно, Астор был другом Рузвельта, но в совет директоров он попал еще в те времена, когда банк контролировали Морганы, и Олдричу стоило немалых усилий (о которых мы просто ничего не знаем) перетащить Астора на свою сторону. Очинклосс мог помочь Олдричу встретиться с полковником Хаузом, но убедить полковника предпринять какие‑то действия Олдрич должен был уже самостоятельно.

Теперь, когда у нас перед глазами есть конкретный эпизод борьбы за ресурсы в условиях олигархии, мы можем сформулировать основные правила, по которым ее ведут успешные игроки. Во–первых, вы заметили, за что боролись две могущественные группировки? Не за назначение своего лидера первым министром и не за тюремное заключение или конфискацию имущества противника; борьба велась за отдельные положения закона, менявшего установленные для всех правила игры. В отличие от привычного нам феодализма, законы при олигархии действительно соблюдаются, поскольку отражают элитный консенсус и определяют легитимность существования властных группировок. Можно сказать, что, «вступая в ряды олигархов», сюзерены властных группировок отказываются от нарушения общепринятых правил в обмен на гарантии сохранения жизни, собственности и социального статуса. Морганы потерпели в 1933 году сокрушительное поражение, но каждый из более чем сотни партнеров «Морган и К0» сохранил все возможности для дальнейшей игры; а чем бы для них закончилась проигранная гражданская война?

Во–вторых, обратите внимание, кто непосредственно проводил решающее сражение между Морганами и Рокфеллерами. Вовсе не Рокфеллер–младший [237], и не Морган–младший; формированием элитного консенсуса по проблемному вопросу занимались наиболее подходящие лица — банкир Олдрич и специалист по финансовой политике Гласс. Сколачивание коалиции в условиях олигархического правления — сложнейшее искусство, ведь каждому новому союзнику нужно не только описать его выгоду от предлагаемого изменения правил игры, но и добиться, чтобы он в эту выгоду действительно поверил. Поэтому при олигархической власти профессиональный рейтинг становится важнее командного, и на роль «генерала» каждого отдельного сражения выдвигается наиболее квалифицированный специалист. Сейчас вы наверняка вспомнили Киссинджера, и правильно сделали: именно эта особенность олигархической власти (основанной на постоянном формировании временных коалиций) и позволила ему сделать головокружительную карьеру за счет своего таланта переговорщика.

В–третьих, история борьбы за «Банковский закон» наглядно показывает родо–племенной характер олигархической власти. Олдрич приходился хоть и дальним, но родственником Рокфеллеру; добраться до Рузвельта ему помогли знакомства с родственником Рузвельта, Астором, и с родственником значимого для Рузвельта человека, Хауза. Главным союзником Олдрича стал Аверелл Гар- риман, наследник одного из самых непримиримых конкурентов «Морган и К°» Эдварда Гарримана. Происхождение из древней семьи настолько высоко ценилось в американском обществе, что даже сам Дж. П. Морган–старший приписывал себе родословную, восходящую к знаменитому пирату XVII века Генри Моргану.

Причину такого внимания к происхождению можно понять, сравнив нашу историю с наблюдением Макса Вебера. В «Протестантской этике» он замечает, что многие приехавшие в Европу американцы при первом же знакомстве настойчиво подчеркивали свою принадлежность к церковной общине своего родного города, которая, казалось бы, меньше всего должна была интересовать европейцев. Вебер объяснял это тем, что из таких общин изгонялись запятнавшие себя люди и принадлежность к ним являлась «визитной карточкой» достойного доверия человека. Точно такой же механизм и обеспечивает родо–племенной характер олигархической власти: при прочих равных условиях мы больше доверяем людям, которых знаем, то есть тем, с кем постоянно общаемся и чей жизненный путь нам хорошо знаком. Родственники, ближние и дальние, с которыми в высшем свете принято регулярно встречаться, — первые кандидаты на эту роль. Заявившись к Рузвельту «с улицы» (даже будучи президентом одного из крупнейших банков), Олдрич не имел бы никаких шансов быть правильно понятым («еще один банкир–проситель»). Заручившись поддержкой родственников и ближайших друзей Рузвельта, Олдрич вошел в круг «своих» американского президента и обеспечил себе заинтересованное отношение.

Читатель. Это что же получается? В американском «демократическом» обществе все вопросы решаются через родственников?!

Теоретик. Все вопросы Власти — безусловно. Даже в привычной нам феодальной пирамиде вы должны доверять своим вассалам и не возьмете в них первых встречных. Для будущих олигархов входной билет стоит еще дороже: от них требуется уже не преданность одному человеку [238], а преданность всей правящей элите, гарантирующая соблюдение общепринятых правил. Обеспечить такую преданность может либо принадлежность к элите с детских лет (благодаря чему ценности и правила поведения намертво закрепляются в характере), либо безукоризненная личная репутация кандидата в глазах многих олигархов. Поскольку заслужить доверие даже одного олигарха весьма непросто, большую часть олигархии всегда составляет наследственная элита.

Читатель. То есть мне, чтобы попасть в мировую элиту, нужно с ней породниться?

Теоретик. Это самый надежный, хотя и не самый быстрый путь в элиту. Рассмотрим карьеру уже упоминавшегося нами политика, поднявшегося от сына племенного вождя до Генерального секретаря ООН. Кофи Аннан родился в 1938 году в управляемой англичанами Гане, получил в 1958—1962 годах экономическое и управленческое образование в Швейцарии и в США. В 1962 году, в возрасте 24 лет, он устроился на работу (разумеется, по протекции своих преподавателей) во Всемирную организацию здравоохранения (там же, в США) и начал обычную карьеру чиновника в среде международной бюрократии. Через 18 лет он дослужился до поста директора ооновской комиссии по делам беженцев в Швейцарии, и только здесь ему наконец улыбнулась удача. Там же, в швейцарском офисе ООН, работала юристом Нани Лагергрен; Кофи Аннан с ней познакомился, приглянулся [239], и в 1984 они поженились. С этого момента карьера Аннана резко пошла в гору, с 1987 года он занимал должность помощника Генерального секретаря, а в 1996 году стал первым чернокожим Генеральным секретарем ООН. Не слишком быстрая, но, если принять во внимание начальные условия, несомненно блестящая карьера!