Читать книгу "Арабская дочь - Таня Валько"

Марыся достает помятую фотографию матери, спрятанную в шкатулке, и, вздыхая, смотрит на красивую худенькую блондинку, которая держит ладони на округлившемся от беременности животике и счастливо улыбается.

— Sza Allah, найдете друг друга, — утешает ее бабушка. — Гора с горой не сходится, а человек с человеком — всегда.

Хамида нет целыми днями и ночами, а когда он дома, то у Марыси возникает ощущение, что муж старается не попадаться ей на глаза. Молодой человек невероятно похудел, щеки запали, из-за чего его лицо удлинилось и стало напоминать лица изображенных на старых гравюрах бедуинов. К тому же он отрастил потрепанную, как у саудовцев, бороду. Женщины боятся даже смотреть на него.

— Марыся, он ни во что не ввязался? — шепотом спрашивает обеспокоенная бабушка.

— Не знаю… — Девушка не хочет и не может рассказать бабушке о том, что ей стало известно от самого Хамида.

— Если да, то надо бежать! — Старая женщина крепко хватает ее за руку. — Потом может быть уже слишком поздно! Помни о коллективной ответственности.

— Но он участвует в хорошем деле, против бандитов-экстремистов, — старается успокоить бабушку Марыся.

— Это не имеет значения! — Надя хватается за голову. — Если человек замарлся в это, то он уже никогда не станет прежним в глазах окружающих, ему никогда не отмыться от грязи.

Бабушка, не зная никаких подробностей, близка к истине. Хамид по уши утонул в болоте фундаментализма и не справляется с бременем, которое взвалил на свои плечи. Ситуация довлеет над ним. С момента свидания в поселении Аль-Джабай события становились все более страшными, невозможно было ни предотвратить их, ни выпутаться из них. Хамид как сейчас помнит молитву в небольшом городке с символическим названием Махрам в провинции Сада. Проповедь вождя Аль-Хаути, известного всем как имам Абдул Малик. Он превзошел самого себя, кричал как помешанный, призывал к борьбе, а если кто-либо был против, угрожал ему адским огнем. Через минуту он прельщал собравших, которые поддались воле Аллаха, рассказом о соблазнительном рае. На этой встрече Малик аль-Хаути мог приобщить к делу не одного добровольца-самоубийцу, а по меньшей мере десять. Хамид должен был признать, что восхищен им. Если бедному парню, земной удел которого совершенно бесперспективен, обещается от имени Аллаха вечная благодать и перепих, то даже одного заверения, что у тебя будет полное брюхо, вполне достаточно. А когда еще «Аль-Каида» подбросит немного денег семье, то люди, привыкшие жить в крайней нужде, будут строиться шеренгами или записываться в waiting list. К таким выводам с ужасом пришел Хамид.

Двадцатилетний саудовец Абдуллах аль-Асири так быстро бежал за имамом, который уже садился в машину в сопровождении своих людей и членов йеменской «Аль-Каиды», что даже потерял тапку, споткнулся и упал. Тогда к нему подскочили охранники, намереваясь на всякий случай сразу избить его.

— Я хочу идти дорогой Аллаха! Я хочу отдать себя исламу! — выкрикивает худой юноша, протягивая одну руку к небу. — Хочу делать джихад!

Он обращает сумасшедший верноподданический взгляд к вождю:

— Я отдаю вам свое тело, чтобы его использовали в нашей миссии! Против неверных!

Хамид стоит тут же, рядом, с горечью думая о том, что молодой простак наверняка не отдает себе отчета, что будет марионеткой, которую экстремисты используют с целью попытаться убить одного из благороднейших и самых богобоязненных людей в Саудовской Аравии.

— А будет больно? — спрашивает Асири, когда они уже добрались до безопасного укрытия в рабочих районах Саны, и окружающие его мужчины смотрят на него с недоумением.

— Что такое смерть, пока не знаю, еще не проходил, — говорит парнишка, который кажется самым нормальным из этого общества. — Может, ты после всего вышлешь мне информацию эсэмэской? — смеется он.

«Однако не все так плохо под солнцем», — думает Хамид, который представляет в группе саудовскую «Аль-Каиду», то есть спонсоров, идейных руководителей и организаторов заговора, а также secret service, и надеется, что об этом никто не имеет никакого понятия, хотя, впрочем, очень сомневается.

— Прежде всего — диета, отважный борец. — Завербованный в ряды террористов врач приступает к работе. — Сегодня еще можешь нажраться, но с завтрашнего дня только то, что я тебе дам. Ты должен подготовиться к акции, молодой человек.

Худой парень растерянно смотрит на всех и переступает с ноги на ногу. Хамид уверен, что, если бы сейчас открылась дверь, он смылся бы в мгновение ока.

— Но я достаточно худой, разве нет? — Перспектива оказаться в условиях голодания еще большего, чем обычно, пугает добровольного самоубийцу и как-то не окрыляет его.

— Федаин[83], подумай о том, что вскоре будешь есть и пить! И кое-что делать… с гуриями! — выкрикивает специально приглашенный деревенский имам, который должен служить психологом или психотерапевтом для молодого человека, готового покуситься на чью-то жизнь.

— Садись, ешь досыта и не хнычь. Завтра мы должны приступить к делу, чтобы уничтожить неверных на нашей земле, всех до единого!

Так начался самый большой ад в жизни Хамида и, конечно, Асири. Оба решились на это добровольно.

— Слушай, я не знаю, как ему это засунуть в зад, — шепчет врач по телефону BlackBerry. — Во-первых, это какой-то аноректик, который ничего не жрал, потому и в жизни ни единой какашки не оставил, может, пару каких-нибудь козьих катышков.

— Ну, молодой человек, поставим тебе клизму для очищения кишок, — говорит он чуть позже, склонившись над парнем, который с ужасом осматривается вокруг.

Они сидят в скромном помещении, оборудованном как профессиональный кабинет врача и одновременно больничная палата. Стены, как и в обычной больнице, окрашены в белый цвет, на одной висит милый пейзажик, а остальные обвешаны стихами из Корана. Зато медицинская койка самого последнего поколения, с электрической сменой уровней и двигающимся столиком для еды, которой Ассири уже с неделю не получает. На столике вместо этого лежит экземпляр свежей книги, используемой и интерпретируемой фундаменталистами по их собственному усмотрению.

«Бедный пророк Мухаммед, наверное, в гробу бы перевернулся», — говорит про себя Хамид. Напротив койки на стене прикреплен телевизор, по которому можно смотреть только избранные религиозные программы.

— Брах, — Хамид слышит в трубке своего американского сподвижника, — пусть звонит князю. Все уже обговорено и утверждено.

— Но я даже не знаю, захочет ли такой человек со мной разговаривать, — защищается парень, напросившийся в террористы. — Ведь он может и не взять трубку, увидев незнакомый номер.

— Это не твоего ума дело, — напирает Абу Сафьян, у которого в списке восемьдесят пять добровольцев, желающих подорвать саудовское Министерство внутренних дел.