Читать книгу "Маскарад любовных утех - Дарья Донцова"

– Андрей, тебе хорошо, до США российская полиция не дотянется, а я тут, рядом. Надо закрывать лавочку. Продавай дом, участок, я возьму свою долю от вырученного, и будем жить спокойно.

Кутузов согласился отдать бывшей любовнице часть суммы, велел ей сделать в гостевом доме ремонт, уничтожить специфический интерьер. Кровать со спинкой, на которой изображались сцены из Камасутры, разрубили в щепки. Заодно порушили имитацию лаборатории на первом этаже (в свое время Андрей Николаевич поставил там стол с пробирками и ретортами, чтобы отбить у Кути и Юли охоту посещать его рабочий кабинет).

– Ничего плохого я не делала, – скулила сейчас Горская. – Женщин никто не принуждал, они сами сюда мчались. Все происходило по их желанию. Я помогала людям обрести радость в сексе. Что тут дурного?

– Юлия покончила с собой, потому что вы рассказали ей, из какого колодца муж черпает свое благосостояние? – уточнил Костин.

– Она сама выпрыгнула из окна, – проблеяла «добрая фея».

– Но вход в тоннель показали ей вы, – продолжал Володя. – Полагаю, то же случилось и с Клавдией. Чем вам помешали жены Андрея Николаевича?

Ирина Леонидовна сжала губы в нитку.

– Вы обожали Кутузова, – сказала я, – являлись его помощницей в бизнесе и любовницей. Верная, самоотверженная женщина, за которой Андрей чувствовал себя как за каменной стеной. Вы мгновенно решали любые проблемы, оказывали ему моральную поддержку, были изобретательны в постели. Идеальная жена! Но после смерти Михаила Кутузов в загс вас не повел. Несмотря на возраст, вы даже сейчас очень красивая женщина, а представляю, как хороши были лет в тридцать.

Горская хмыкнула.

– На меня и в пятьдесят заглядывались, и сейчас еще кое-кто с интересом смотрит. Да, я постарела, но харизма морщинами не покрывается! И я была правой рукой Андрея, я была главной в его жизни!

– Но соседу нравились молодые женщины, – продолжала я, – Кутузов хотел наследника, поднадоевшая любовница плавно превратилась в «лучшую подругу». Вы перестали сексуально возбуждать его.

– Неправда! – рассердилась Горская. – В постели у нас вплоть до отъезда Андрея в США было полнейшее взаимопонимание. Юля и Клава просто резиновые куклы, а любил он меня, только меня, одну меня! Понятно?

– Конечно, – поспешила согласиться я.

– Скажите, Марфа знала, чем вы занимались? – осведомился Банкин.

– Молодой человек, – строго произнесла Ирина Леонидовна, – запомните, прислугу нельзя делать подругой и бизнес-партнером. И Марфуша непробиваемая кретинка. Даже картошку нормально не сварит! Только и умеет, что ныть да на жизнь жаловаться. Конечно, она не в курсе. Видела моих гостей, но я ей сказала: «Помогаю не только «кротовцам», из других поселков ко мне тоже приезжают, я людей сватаю, пары подбираю».

– Андрей Николаевич звал с собой в Америку Тамару Федоровну, – вновь заговорила я, – та отказалась. Кутю отец считал серийной убийцей и поместил в частную психиатрическую лечебницу, не желал иметь с ней никаких дел. А вы почему не отправились в Теннесси?

– Кто-то должен был помогать мужчинам и женщинам встретить друг друга, – сладко проворковала Горская. – Если я покину Россию, кто поможет одиноким сердцам?

– Просто Кутузов вас не пригласил, – жестко сказала я. – Улетел один, велев вам заниматься бизнесом, напев, что устроится на новом месте и вызовет вас. Но не сдержал обещаний. Кутузов мерзавец! Вы любили его всю жизнь, нежно, преданно, не требовали от него ничего, просто хотели заботиться о нем. И ведь имели на это право. Вы верной собакой служили Андрею Николаевичу, и как он вас отблагодарил? Сначала женился на Юлии, потом на Клаве. А вам что за роль была отведена? Милой соседки, которую из жалости зовут за праздничный стол? «Дорогая, давай пригласим Ирину Леонидовну, тоскливо ей одной в Новый год…» Или вам предстояло стать этакой тетушкой, которая умиляется шалостям детей Кутузова? Чудесное амплуа! И вы долго терпели, с завистью глядя на Юлю, на подрастающую Кутю. Но потом лампочка перегорела. Что случилось?

Лицо Ирины Леонидовны покрылось неровными пятнами, она вскочила и заорала:

– Я ради него… да я для него… Мерзкая девчонка отца изводила, крови у него литры выпила. Андрей был совершенно несчастлив в браке! Юлия оказалась глупой, ленивой, бревном в постели! Всякий раз, лежа со мной, Андрюша жаловался на холодность супруги. Но он ответственный человек! Кутузов не мог затеять развод, у него дочь росла. Гадкая девчонка! Шлюха! Хамло! А потом любимый мне признался: «Ируся, я на пределе. У нас дома просто Мамаево побоище! Юля наконец-то решила Кутю воспитывать, скандалы постоянные, у меня сердце болеть стало». И что оставалось мне делать? Ждать, пока Андрюшу инфаркт разобьет? Да, я отвела Юлию подземным ходом в гостевой дом, объяснила, чем муж деньги зарабатывает, сообщила, что она для него всего лишь инкубатор. Инкубатор! И плохого качества! Родила одну моральную уродину Кутю, сына Андрюше не подарила. Еще сообщила паскуде, что истинная его супруга я. Я, не она! Никак не она! Я, и только я!

Горская задохнулась от злости. Я протянула ей бутылку минералки. Ирина Леонидовна залпом осушила ее, швырнула пустую на пол и вдруг устало сказала:

– Я рассчитывала, что идиотка на развод подаст и девку свою с собой увезет, освободит Андрея. А она окно открыла и – брык! Ну не дура ли? Я ее пальцем не тронула, вообще в другом углу комнаты стояла. Не смотрите на меня так, я не бездушная тварь, очень переживала из-за нелепой кончины Юлии. Хотела быть Андрюше полезной, надеялась, что теперь-то он поймет: связываться с молодой бабой беспредельно глупо. И вообще его никто не будет так любить, как я! После смерти Юли у нас все наладилось, Андрюша опять стал моим. Моим! И только моим!!! А я сделала из его омерзительной дочери человека, объяснила ей: «Мать лишила себя жизни из-за твоего поведения. Если будешь плохо учиться, убегать из дома, одеваться как бомжиха, у отца случится инфаркт, он тоже умрет, тебя отправят в приют, а дом и деньги украдут социальные работники. Станешь нищей, будешь за кусок хлеба мужиков в подворотне обслуживать».

Ирина Леонидовна расхохоталась.

– Как она испугалась! Юля, дура, ныла: «Кутенька, пожалей мамочку, я от твоих выходок болеть начинаю». Да плевать мерзавке было на самочувствие мамаши! А я надавила на ее эгоизм, объяснила, что если по-прежнему будет выделываться, худо придется именно ей, Ольге! И результат не заставил себя ждать: убоище живо превратилось в почти приличного подростка.

– Свалили на девочку свою вину, – не выдержал Банкин, – внушили, что мать совершила самоубийство из-за ее дурного поведения. Неужели не понимали, какой удар наносите по неустоявшейся психике подростка?

Я наступила под столом на ногу Анатолия Игоревича. Банкин опытный профессионал, прекрасно понимает: если подозреваемый начал вываливать все, что накипело на душе, ни в коем случае нельзя осуждать или ругать его, наоборот надо жалеть, проявлять сочувствие. Но иногда даже у следователей сдают нервы.