Читать книгу "Серебряная богиня - Джудит Крэнц"

Когда Топси заявила Хэму, что наступило самое время приобрести имение в крошечном Мидлбурге, традиционно распадавшемся на две неравные части — миллионеры и их прислуга, ему в разговоре безжалостно было дано понять, что он может рассчитывать на свою привычную, удобную и хорошо организованную семейную жизнь только при условии, если у них будет приличное, очень приличное владение в Мидлбурге.

К двадцати пяти годам многообещающая в юности красота Топси расцвела во всем блеске. В течение семи лет замужества она, лишь ненадолго отвлекаемая рождением детей, занималась исключительно собой, оттачивая свою привлекательность. Ее каштановые волосы, кроткие глаза, пышная грудь, широкие бедра и тонкая талия оставались столь же неотразимы, как и в те времена, когда впервые покорили воображение Хэма Шорта. Хотя теперь Хэм нечасто наслаждался прелестями супруги, но тем не менее он не желал семейных проблем. Он не был слишком чувственным человеком. Одно быстрое занятие любовью в неделю или две — вот все, на что он претендовал, но он настаивал на том, чтобы у него в доме царили мир и покой, пока он зарабатывает свои очередные миллионы. Ему было все равно, Мидлбург или Майами, лишь бы Топси прекратила свое нытье по поводу отсутствия вокруг нее светского общества.

К счастью, Хэм Шорт продолжал успешно наживать свои миллионы и в последующие два года, поскольку расходы на содержание плантации «Фэрфакс» высасывали из него деньги, словно кит, пожирающий планктон.

Голова Хэма Шорта, владельца всего этого великолепия, в последнее время была занята куда более серьезными вещами. Предложение, полученное им от «Супракорп», было очень интересным. Если он согласится присоединить свою компанию по торговле недвижимостью к «Супракорп», ворочающей двумя миллиардами долларов, то пакет акций, который он получит, увеличит его состояние до такой отметки, что, вместо того чтобы думать, как ему заработать тридцатый миллион, он сможет оперировать цифрой в шестьдесят миллионов. Помимо того, это позволит ему избавиться от ежедневной рутины, от той работы, которую он выполняет практически в одиночку. Его дети — девочки, и ему некого вводить в семейный бизнес, поэтому присоединение к «Супракорп» позволит ему начать вести ту жизнь джентльмена, которую Топси постоянно стремится ему навязать. Но, с другой стороны, разве он желает утратить контроль над своим делом? Что может быть привлекательнее, чем ощущать себя владельцем собственной компании и обладать свободой в принимаемых решениях, как это происходит сейчас? Стоит ли превращаться в филиал «Супракорп» и быть одним из руководителей отделения под руководством Патрика Шеннона? Так ли уж он сам хочет жить как джентльмен, ограничив свои интересы этим Мидлбургом и этими проклятыми лошадьми? Может быть, приближающийся уик-энд, благодаря которому у него есть шанс пообщаться с Шенноном в качестве своего гостя, позволит ему найти ответы хотя бы на часть мучивших его вопросов, порождавших сомнения насчет того, продавать ли ему компанию. Именно по этой причине он попросил Топси до минимума сократить число приглашенных на этот уик-энд.

— Кто приедет к нам на уик-энд? — спросил он жену.

— Хэммингсы и Стентоны из Шарлотсвиля, Демпси из Кинленда и княжна Дэзи Валенская, которая сделает наброски для портрета Синди. Конечно, твой Шеннон и… еще кое-кто из Нью-Йорка.

Хэм Шорт хорошо знал первые три пары, все они были заядлыми лошадниками.

— А что это за леди из Нью-Йорка? — небрежно поинтересовался он.

— Робин и Ванесса Валериан, — ответила Топси, и ее глаза широко распахнулись от волнения и радостного предвкушения.

— Портной? За каким чертом они тебе понадобились? — не ожидая ответа, спросил Хэм, не заметив при этом взволнованного состояния жены.

— О, Хэм, прямо не знаю, как я тебя выношу, — запричитала Топси. — Ты просто позоришь меня. Валерианы — ах, я даже не знаю, как тебе это объяснить, чтобы ты понял, — одни из самых шикарных людей в Нью-Йорке. Они бывают абсолютно всюду и знают абсолютно всех! Мы с Ванессой немного знакомы по школе, она училась на три класса младше меня. В мой прошлый приезд в Нью-Йорк за покупками мы случайно встретились и зашли посидеть в ресторан, но я совершенно не была уверена, что они примут мое приглашение и приедут к нам.

— Почему? Мы что, недостаточно хороши для портного и его жены? — возмутился Хэм.

— Мы не из тех, кого можно считать шикарными, Хэм. Мы просто богатые люди, причем не так, как принято, то есть мы не те, какими должны быть истинно богатые люди, — ответила Топси, и в ее голосе проскользнула обвинительная нотка. — Можешь не фыркать! Для того чтобы считаться по-настоящему богатым, наше состояние должно оцениваться не меньше чем в двести миллионов. Я сама не раз читала списки самых богатых людей, и ты не хуже меня понимаешь, что мы просто мелочь по сравнению… впрочем, неважно с кем!

Топси вскочила с кресла и, подбежав к китайской вазе, которую она по настоянию своего декоратора и украдкой от мужа купила за 2800 долларов, принялась водить по ней пальцем.

— Недостаточно шикарны? А кто, черт побери, сказал, что мы обязаны быть «шикарными»? Кто, черт возьми, это решает? И вообще, что все это значит, кто уполномочивал Валерианов, черт их возьми, решать, шикарны мы или нет?

Хэм почувствовал себя глубоко оскорбленным. Он гордился своими деньгами и терпеть не мог, когда ему напоминали о том, что он при всем своем богатстве все еще не компания по-настоящему большим людям.

— О, Хэм, честное слово, это просто означает, что они, черт побери, вхожи туда, куда мы никогда не попадем. Их приглашают на все крупные приемы, они не сходят со страниц «Вог». Без Валерианов любой прием не имеет знака качества!

— Знак качества? Господи, Топси, ты совершенно одурела, вот и все. Вначале ты заставила меня купить этот «музей» и столько лошадей, что их хватило бы для бригады легкой кавалерии. Теперь ты в наилучших отношениях со всеми соседями, но тебе все равно нужны какие-то еще знаки от портного! Я не в силах больше понимать тебя!

Если бы Хэм Шорт не был настолько раздражен и раздосадован, то наверняка заметил бы некоторую наигранность в демонстративном восхищении Топси, в том, как она настаивала на особом шике Валерианов.

— Робин Валериан — один из самых известных в стране дизайнеров по костюмам, — гордо заявила Топси, — а что касается Ванессы, то она считается самой элегантной женщиной в Нью-Йорке.

— Мне достаточно было взглянуть на его фотографию, чтобы понять, что он собой представляет. Он выглядит законченным гомиком.

— Не говори глупостей, Хэм! Они с Ванессой женаты почти столько же, сколько мы с тобой. Мужчины вроде тебя непременно считают других мужчин, имеющих несчастье заниматься не просто деланием денег, геями.

— А, так теперь их называют геями? Полагаю, что можно пользоваться только этим названием и никаким иным?

— Да, это на самом деле так, — огрызнулась Топси тоном, не терпящим возражений. Последнее замечание мужа окончательно вывело ее из себя.

* * *

Пока Хэм остывал, Топси в тысячный раз прокручивала в голове ту встречу, что состоялась у них с Ванессой в Нью-Йорке несколько недель назад. Ванесса проводила ее в библиотеку, налила бокал «Дюбонне» и забросала Топси вопросами.