Читать книгу "Брак - Диана Джонсон"

Этот случай произвел на Клару глубокое впечатление. Белье той женщины намекало на вкус к эротике, на потакание своим прихотям и, вероятно, на уважение к самой себе, недоступное уроженкам Орегона. Может быть, та женщина выбрала сексуальное белье только для того, чтобы поразить продавщиц, но это вряд ли. Скорее всего она надела его по метафизическим причинам. Сама же Клара носила самое обычное американское белье – белое.

Но теперь она долго рылась в ящиках шкафа в поисках подходящих друг к другу лифчика и трусиков, надеясь, что кружева на них окажутся целыми. Разумеется, пояса для чулок у нее не было. Клара поежилась – в комнате было холодно, холод царил во всем замке мадам Дюбарри. Собственное стремление принарядиться казалось ей нелепым – ведь никакого секса у них не будет, никогда! – но Клара считала, что розовый атласный гарнитур придаст ей уверенности в себе.

Она высадила Делию на обычном месте, напротив музея, оставила машину на подземной стоянке и прошла через Тюильри, по площади Пале-Рояль и улице Ришелье – району Парижа, где еще в XVII веке процветали галантность и чувственность.

В целом Сесиль разочаровала Эстеллу. При ближайшем рассмотрении ее одежда оказалась слишком простой и дешевой даже для разведенной американки, а бельгийский акцент вызывал раздражение, как и чрезмерная покладистость. С другой стороны, Сесиль восхищалась Анной-Софи, была готова полюбить ее и вряд ли стала бы сварливой свекровью.

– Отец Тима приедет за день до свадьбы – как любой американец, он вечно притворяется занятым, – со смехом объясняла Эстелла Сирилу Дору. – Несомненно, он слишком жестоко обошелся с бедняжкой Сесиль, а его новая жена наверняка окажется эффектной особой. Тим ни разу не упомянул о том, как он относится к мачехе.

Глава 44СВИДАНИЕ

Месье де Персан беседовал с метрдотелем, который, очевидно, знал его (как постоянного посетителя, приходившего сюда с любовницами?). Он был одет в темный деловой костюм с полосатым шелковым галстуком, а свой «дипломат» привычным жестом отдал девушке-гардеробщице.

– А, вот и вы! – воскликнул он, увидев Клару. – Bonjour.

Она улыбнулась ему и метрдотелю, который остался невозмутимым, но на кратчайшую долю секунды перевел взгляд на Антуана, оценив красоту Клары, одобрив превосходный выбор месье де Персана и позавидовав его удаче. Антуан склонился над ее рукой. Они сели за столик, ожидая официанта. Небольшой зал просматривался насквозь; посетители с любопытством поглядывали на прелестную женщину в строгом костюме, с ожерельем из искусственного жемчуга, которая уронила сумочку. Покраснев от неловкости, Клара опустила голову.

Антуан де Персан вел себя непринужденно, предвкушая вкусный обед.

– Аперитив? Портвейн? – Они говорили по-французски, что только усиливало у Клары чувство неловкости. Она владела этим языком почти в совершенстве, но, как обычно, терялась в минуты волнения. – Может быть, шампанское? – предложил он.

Клара насторожилась. Шампанское – прелюдия к соблазнению и торжеству.

– Как вы прелестны, Клара! Вы позволите называть вас по имени?

– Конечно, Антуан. – Она пошла на уступку, потрясенная его красотой, подбородком с ямочкой, самообладанием, едва заметным чувством превосходства. Может быть, ей следует сразу произнести свою отрепетированную речь? Выпалить ее на одном дыхании, извиниться, объяснить, что она была в смятении, да и можно ли ожидать разумных поступков от человека, внезапно очутившегося в тюрьме? Но чем объяснить то, что случилось в лесу? Тот момент, когда она чуть не оказалась в его в объятиях?

Он заказал напитки. Принесли меню, но Антуан к нему не притронулся.

– Как продвигается следствие?

Клара рассказала ему все, что узнала от следователя, и призналась, что решила продолжать поиски покупателя панелей.

Антуан рассмеялся.

– Вы, американцы, одержимы поисками истины. Во Франции судьям до нее нет дела. Да и что такое истина? Для каждого она своя. Французские судьи пытаются добиться согласия. И адвокаты тоже исходят из интересов обеих сторон. Социальное равновесие, общественная стабильность – вот в чем все дело. А сама истина не так уж важна. Наполеон это понимал.

– Но ведь нас преследуют потому, что мы американцы, не так ли?

– В нынешних условиях нарастающей неприязни к американцам – да. Такое время от времени случается. А сейчас, в довершение всего, идут торговые споры, разногласия с НАТО. Французы всегда были националистами, особенно правые силы, а левые приходят к тем же выводам, но другим путем. Если каждый вправе быть самим собой, но дайте нам быть французами – значит, «Парку Юрского периода» и другим символам американской культуры во Франции нет места.

Она вздохнула.

– И все-таки я не понимаю, почему они твердят, что мы продали вещи, которых у нас никогда не было. – О своем сне она умолчала. Перед ее мысленным взором до сих пор то и дело вставали зеленоватые листы фанеры. – Как, по-вашему, мы должны поступить?

– Мы с вами? – Он улыбнулся.

– Нет, я имею в виду нас с Сержем и наши затруднения.

– А, вот оно что! Здесь отлично готовят омлет и почки с горчицей.

– Пожалуй, я закажу салат и тунца, – решила Клара, не заглянув в меню.

– И красного вина? Вас устроит «Пуйи-Фюме»?

– Разумеется. – На этом разговор о меню был исчерпан.

– Я доволен тем, что мне пришло в голову продать вам два гектара земли. Хотя, боюсь, мама воспротивится. Но это поможет разрешить затруднения, связанные с охотой. Кстати, многие французы встали на вашу сторону, особенно противники охоты. Поверьте, мы вовсе не нация убийц.

– Но зачем вам это понадобилось? – осведомилась Клара.

– Вот она, американская прямолинейность! – Антуан рассмеялся. – Прежде всего затем, что я влюблен в вас. И не хочу, чтобы вы томились в тюрьме. – Эти слова были произнесены почти кокетливо, несерьезно. – Я не прочь оказать вам услугу. Но оказывать услугу вашему мужу мне не очень-то хочется – au contraire. – И эти фразы он тоже выговорил легко, беспечно, отчего у Клары перехватило дыхание. Своим тоном Антуан намекал, что к его признанию не следует относиться слишком серьезно.

– Нам надо поговорить, во всем разобраться, чтобы потом ничто уже не мешало обедать, – заявила Клара, которой, при ее американской прямолинейности, было невыносимо видеть, как медленно развивается столь важный разговор, особенно теперь, когда в нем засквозила высочайшая искренность, пусть даже прикрытая беспечным тоном. Продолжать опасную, полную намеков игру не следовало. – Я сожалею о том, что сказала в тот день, я… совершила ошибку.

– Очень жаль. – Антуан кивнул официанту, разливающему вино.

– Я сказала то, что хотела сказать, – продолжала Клара, – но это еще ничего не значит, и если мы не проясним все сразу, нам обоим будет только хуже. – «Будет только хуже». Почему по-французски нельзя изъясняться точнее?