Читать книгу "Удар иглы - Илья Стальнов"

– Это пятое по счету убийство представителя культа за текущий год, – вещал журналист. – Большинство из них так и остались нераскрытыми. Милиция и прокуратура заявили, что у них есть претендент на роль убийцы в последнем случае. Между тем должностные лица УВД отказались дать какие-либо комментарии. Начальник же уголовного розыска майор Аргунов с грубостью, которая, к сожалению, становится нормой у некоторых работников наших правоохранительных органов, вообще отказался говорить с нашим корреспондентом. Похоже, дела у следствия не настолько радужны, как оно хочет представить. Отмалчивание, грубость, шапкозакидательство взамен кропотливой работы – это не лучший стиль. Так увидим ли мы убийцу монаха Иоанна, или вновь общественность будут вводить в заблуждение бездоказательными версиями?

– Увидишь ты своего убийцу, сукин кот, – сказал я, подумав, не подать ли на этого трепача в суд за «грубияна» и за бездоказательные нападки… Конечно, ни в какой суд я не подам, потому что «грубиян» – это не подсудное ругательство. Да и назови он меня хоть «сволочью» или «поганой ментовской рожей» – никакой суд это не волнует, потому что у нас свобода слова, свобода ругательств, свобода поливать грязью начальника уголовного розыска Аргунова, у которого нет времени на пустопорожние беседы с пустобрехами и пустозвонами… Эка загнул, подумал я, самому приятно.

Я нажал кнопку дистанционного пульта (хорошее изобретение, можно часами не вставать с дивана), переключил на другую программу. Там крутили фильм ужасов, свирепый вампир усердно грыз горло полуголой блондинке. По третьей программе смазливый атлет-американец, одетый в пятнистый комбез, с неизменным голливудским «ты, задница» разрядил кольт в какого-то неприятного субъекта в непонятной военной форме с красными звездами на погонах, тянувшегося к автомату «Калашникова». По кабельному каналу показывали кувыркающиеся полицейские машины, преследовавшие фургон с бритоголовыми гангстерами. Последняя программа порадовала меня видом унылого, с жиденькими волосами и выпученными глазами человека, подвывающе декламирующего: «Мы дети страшных лет России… Наши деды прошли через горнило двух страшных войн, через ужасы сталинских лагерей. И кому, как не нам…»

Тут я без всякой жалости выключил телевизор, так и не узнав, что «как не им…»

Аля появилась в полдесятого. На ней был новый фиолетовый костюм с подбитыми ватой плечиками и (ничего себе!) роскошная, в стиле двадцатых годов, шляпка.

– Ты выглядишь восхитительно. Обожаю женщин в таких картузах. – Я поцеловал Алю в щеку.

– В картузах!… Поручик, вы набрались светских манер в конюшнях!

– Я солдат, мадам, – развел я руками. – Проходи в комнату, не стесняйся.

– Замерзла. Погода портится. Это разве лето?

– Два дня назад было лето.

– Хочу кофе с чесноком.

– Ночью спать не будешь.

– И не надо.

Я отправился на кухню готовить кофе, оставив Алю осматривать мою библиотеку. Вскоре божественный напиток был готов к употреблению.

– Ну-с, как живете, как здоровье? – осведомился я, разливая в тонкие фарфоровые чашки кофе.

– Здоровье нормальное, – ответила Аля, захлопывая толстый фолиант «Война 1812 года». – Вышла сегодня на работу.

Я уже знал, что Аля после окончания в прошлом году архитектурного института работает в фирме, занимающейся реставрацией старых зданий и приспособлением их под офисы. Заказы они получают по большей части из других городов – на нашей деревне шибко не разбогатеешь.

– Даме больничный не дали, капиталисты проклятые. И как тебе, болезной, работается?

– Прекрасно. – Аля вздохнула, потупив глаза, она в этот момент очень походила на Аленушку с картины Васнецова – такая же грустная и озабоченная.

– Не вижу в тебе особой радости жизни. Что случилось?

– Да ничего. Скажешь, что я опять взялась за свое.

– Может, и скажу. Но ты все равно рассказывай.

– Считай меня полной идиоткой, но… – Она замолчала.

– Понятно, локомотив с того света.

– Неужели ты не чувствуешь его приближения?

– Как же! Еще как чувствую. Гром стоит, земля трясется.

– Будет тебе и гром… Ты должен чувствовать, Виктор. В тебе есть что-то… Ты должен это чувствовать.

– Ну да, твоя бабушка была деревенской ведьмой, а мой прадедушка, может быть, подрабатывал якутским шаманом.

– Ты не похож на якута.

– Значит, индейским шаманом.

– Человек живет обычной, размеренной жизнью, несется по раз и навсегда выверенной колее и не мыслит себе ничего иного. И вдруг с ним начинают происходить события, на первый взгляд совершенно случайные. Он случайно знакомится с людьми, случайно получает какую-то информацию, случайно оказывается в неких ситуациях. И однажды он понимает, что все эти случайности взаимосвязаны, они толкают его куда-то, выводят на новые просторы, в новую колею.

– Ну да, бывает, – нехотя согласился я.

– Человек случайно попадает в катастрофу, случайно получает рукопись, случайно встречается с людьми, которые случайно хором поют ему о присутствии рядом таинственного, невероятного НЕЧТО, – гнула свое Аля.

– А он, этот самый человек, по случаю считает все это полнейшей ерундой и случайно принимает все эти события за обыкновенную случайность.

Сегодня у меня какая-то страсть к словесным выкрутасам. Во как закрутил!

– Случайностей нет. Они подчинены движущим силам, присутствующим в иных пространствах. А там все выверено и логично.

– Случайность – это всего лишь случайность, и ничего больше. Орел или решка на подкидываемой вверх монете.

– Тебе лишь бы спорить. Человек вовсе не помесь химического сосуда с компьютером. Мы осознаем лишь часть своего Я. Причем часть не самую значительную. Все остальное – странствия души в других мирах, предыдущие воплощения, его место в мире – все сокрыто, – убеждала меня Аля.

– Батюшки святы!

– Однажды человек, избранный для какой-то роли, ступает на свой путь. Мы с тобой несемся навстречу своему предназначению.

– Аминь… Хорошо, встанем на твою точку зрения. На нас несется курьерский поезд с того света. Все наше предначертание заключается в том, чтобы быть размазанными по километрам рельсов, – подыграл я расходившейся Але.

– Может, мы не простые жертвы, привязанные к рельсам? Может, мы в состоянии перевести стрелки и пустить локомотив по другому пути?.. Ты же уперся, как носорог, и не желаешь видеть очевидного…

– Да, именно очевидного…

– И тем самым лишаешь нас шанса.

– Ну да, лишаю единственного шанса. Мне еще тот кровосос, который монаха уделал, сказал, что гроб заказывать пора. Нас похоронят вместе, и смерть соединит нас. Завтра так и напишу в завещании, – невесело хмыкнул я.