Читать книгу "Семейная реликвия. Тайник Великого князя - Елена Зевелева"

Ольга же занялась исключительно подготовкой к торжеству. Она расписала все оставшиеся до него дни буквально по часам и даже минутам. Парикмахерская, покупка нового, соответствующего событию строгого костюмчика в соседней «Польской моде», обсуждение с мамашей и с дочерью Галиной мельчайших деталей одежды всех троих, подбора украшений и многого другого занимало теперь у Ольги, помимо работы, куда она стала летать, как ласточка, не чувствуя от нее никакой усталости, львиную долю ее времени. Ее волновало к тому же не только как она будет выглядеть на торжественном обеде, даваемом Патриархом практически в ее честь, но и что она скажет в своем ответном слове, какую речь произнесет перед родственниками, друзьями и знакомыми в ресторане. Что должны будут непременно сказать отец и тем более Олег, чтобы не ударить в грязь лицом и не перепутать исторических событий. За мать и Галку она не волновалась абсолютно. Считала, что за них может быть совершенно спокойна и что они-то как раз легко разберутся и без нее, нужно только дать направление, а все остальное будет делом техники. А вот мужская половина семьи и ее поведение на торжественных мероприятиях вызывали у нее некоторые серьезные подозрения – правильно ли Олег запомнил наказы протокольщика о том, как он должен подойти, как сложить руки, как поклониться Патриарху Всея Руси, как назвать его, какие слова произнести дальше, чтобы после процедуры дарения попросить у Алексия благословения.

Уж она-то знала все это давно назубок, но, к сожалению, в торжественный момент ее не будет рядом и поэтому подсказать мужу, что ему нужно делать и в какой очередности, что она очень любила делать и в обычной, ежедневной жизни, Ольга не имела возможности.

Что касается Александра Ивановича Усольцева, ни разу в жизни до этого не посещавшего действующего храма, ну если только превращенного в исторический музей, и не стремившегося делать это из принципа, то, получив от него согласие на участие вместе с Олегом в торжественном вручении иконы в Богоявленском соборе, она лишь просила отца ни в коем случае не вступать в споры с церковнослужителями, ничего не говорить Святейшему Патриарху, а лучше всего – просто молча постоять и посмотреть на всю процедуру, чтобы потом, как он любит, критически оценить ее. С этой целью она даже приготовила папаше, чтобы занять его на это время, фотоаппарат «Никон», зарядив его 36 кадрами особо чувствительной пленки «Кодак Голд», позволявшей получить великолепные цветные снимки даже в темноте.

Помимо прочего, с собой на торжественное мероприятие в Елоховский Ольга решила взять доставшуюся ей от бабушки Надежды Васильевны и так любимую книжечку «Нового Завета».

Ольга бесконечно повторяла молитву «Отче наш». А еще «Молитвы последних оптинских старцев». В ее зеленой книжечке было вложено несколько страничек – молитв, привезенных ею из еще студенческих поездок по монастырям, превращенным тогда, в советские времена, в склады, лесопилки и все-таки сумевшим сохранить традиции, историю.

Как, к примеру, основанный неким Оптою (в миру Макарием) еще в четырнадцатом веке в глухих лесах Калужской губернии, километрах в двух-трех от города Козельска, Введенский мужской монастырь, более известный как Опти-на пустынь.

«Да, все, что связано с Оптиной пустынью, с калужанами, – вспомнила Ольга, – дорогого стоит».

С того самого времени в небольшую книжицу бабушкиного «Нового Завета» и вложила она «Молитвы последних оптинских старцев» – она взяла ее у монахини при посещении расположенного около монастыря скита. Скит этот, как рассказал уже в автобусе по дороге домой профессор, был широко известен тем, что в разные годы его посещали и останавливались порой подолгу Лев Толстой, Николай Гоголь, Федор Достоевский и другие великие писатели земли русской. Один же из здешних старцев – Амвросий стал прототипом старца Зосимы в «Братьях Карамазовых» Достоевского. После революции скит, как стало принято говорить, был упразднен за ненадобностью.

И теперь, в дни ожидания торжественного момента, она каждое утро, вскакивая раньше Олега, не только молилась перед оставшейся в наследство от ее прабабки Ольги Петровны иконой молодого Христа, но и читала вслух то, что произнесли перед своим изгнанием холопствующими безбожниками оптинские старцы. Считала, что в нынешней ситуации это как раз то, что нужно для крепости духа перед этим важным и ответственным торжеством для всей их семьи.

«Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день. Дай мне всецело предаться Твоей святой воле. На всякий час сего дня во всем наставь и поддержи меня. Какие бы я не получал известия в течение дня, научи меня принять их со спокойной душою и твердым убеждением, что на все есть Твоя святая воля», – повторяла и повторяла Ольга утром и вечером, склонив голову перед прабабушкиной иконой и держа в левой руке пожелтевший листок.

«Во всех словах и делах моих руководи моими мыслями и чувствами. Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобой».

Заканчивалась молитва словами, которые даже Олег, слышавший их каждое утро сквозь сон, выучил наизусть и даже иногда повторял теперь к месту и не к месту, вызывая подчас сдержанные улыбки окружающих:

… «Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события в течение дня. Руководи моею волею и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить. Аминь».

И день этот наступил. Рано утром оба вскочили, как по команде. Ольга предалась невиданной доселе суете. То складывала сумочку, боясь забыть взять с собой что-то особо важное для нее в этот день. То торопливо уточняла списки приглашенных. То в который раз спрашивала Олега, куда каждый из них должен подъехать и где все они вместе встречаются, хотя они обговорили все уже не один десяток раз. А то, вдруг, выскочив из ванны, обмотавшись полотенцем и даже не выключив душ, начинала бегло просматривать не раз сверенный листок с фамилиями приглашенных на вечер в соседний ресторан «Сам пришел» по этому торжественному поводу. Несколько раз даже порывалась позвонить родителям по телефону, заведомо зная, что в такое раннее время они наверняка еще видят последний, самый приятный сон.

Олег же, вполголоса напевая, неторопливо развесил на стуле в кабинете свой парадный вечерний костюм «Босс», подгладил специально купленную голубую английскую рубашку и протер для пущего блеска выходные черные ботинки с довольно длинным носком. Потом, так же неторопливо искупавшись, самостоятельно позавтракав, поскольку на суетившуюся непомерно жену у него надежды никакой не осталось, включил телевизор и внимательно смотрел и слушал утренние новости. У него было такое умиротворенное состояние, что если бы свои сообщения дикторы и ведущие НТВ читали на китайском языке, он все равно, не отрываясь, следил бы за экраном телевизора, отхлебывая из своей здоровенной кружки любимый «Нескафе», чем время от времени вызывал возмущение жены, ворчавшей в это утро по каждому поводу.

– Кстати, моя дорогая, все утро, как только проснулся, хочу тебя сегодня спросить, – не обращая внимания на бесконечные раздраженные реплики жены в свой адрес, продолжая при этом попивать свежезаваренный утренний кофеек. – Можно тебя оторвать на минуту? Не злись без дела, а лучше скажи мне, твой школьный учитель математики Максим Петрович Хван, который был для вас страшнее атомной войны, не снился случайно тебе сегодня ночью, а? Удивительно, но после всех твоих рассказов о невероятных проделках этого корейца, мне, например, он сегодня приснился. Я даже зримо представил, как он подлавливает и прилюдно прищучивает тебя в классе, причем не тогдашнюю ученицу, а сегодняшнюю профессоршу. Неслабо, да? Причем в университетской аудитории при твоих студентах, – шутливо добавил он.