Читать книгу "Мафия нищих - Д. Артемьев"

– А, пустяки, – махнул рукой Сева.

– Это мне судить, – вступил в разговор Виктор Викторович, – я хочу пригласить вас к себе, очень прошу, не отказывайтесь. Не лишайте меня удовольствия побеседовать со спасителем моей дочери.

– Вы знаете, – замялся Сева, – я хотел…

– Парень, – вдруг мягко сказал охранник, – прошу тебя, не отказывай нам. Знал бы ты, как мы все… ну пожалуйста.

И Виктор Викторович, и дочь его были удивлены неожиданной речи охранника. Сева, вероятно, тоже почувствовал необычность момента.

– А чаем напоите? – весело спросил он.

– И вы еще спрашиваете! – в один голос воскликнули и отец, и дочь.

За время короткого пути до дачи отец успел узнать у Севы, что тот отдыхает без жены, поскольку жены нет. В деревне, поскольку в Турцию… А, не нужен нам берег турецкий! И тут остановились прямо у веранды. Виктор Викторович крикнул жену, на веранду выскочила Лариса Ивановна и сразу бросилась к Севе. И несмотря на то что Лариса Ивановна уже давно была светской дамой, занималась дизайном, принимала участие в разных встречах и раутах, несмотря на все это, разрыдалась она, как самая простая баба, вырастившая единственную дочь.

Сева смутился. Отец стал успокаивать жену, обнял ее за плечи, усадил в кресло, приговаривая, что все в порядке, вот и Севу привезли, а ты ревешь, а угощать-то кто будет? Лариса Ивановна постепенно приходила в себя.

– Нюшка, – сказал отец, – распорядись-ка там, чтобы на стол ставили.

Дочка немедленно рванулась внутрь дачи.

– А вы, молодой человек, что предпочитаете? Коньяк, виски? Хотите попробовать восемнадцатилетнее виски «Макаллан»?

– О! Я большой знаток, – добродушно рассмеялся Сева, – запросто могу отличить восемнадцатилетнее виски от… ну, к примеру, от портвейна «Три семерки».

Виктор Викторович расхохотался. Улыбнулась и Лариса Ивановна.

– Так вот вы какой, Сева, – произнесла Нюшина мама.

– Извините, – ответил Сева, – я на самом деле ничего в виски не смыслю, да и в коньяке тоже. Пробовать – пробовал, на банкетах, когда оппонировал по диссертации. А так, с приятелями, – он рассмеялся, – предложи я им купить виски, да меня потом только транжиром называть будут. Кроме того, меня обещали напоить чаем.

– Будет и чай, – улыбнулся Виктор Викторович, – значит, вы ученый. Кандидат наук?

– Есть немного, – опять пошутил Сева.

– И в каких областях?

– Скучных. Всякие нефти и прочая ерунда.

– Нефти! А что конкретно? – Виктор Викторович заинтересовался.

– Это узкая тематика. Тиксотропия. Вам это вряд ли будет интересно. Это такое свойство нефти, когда меняется вязкость.

– Сева, миленький, – сказала Лариса Ивановна, – ему это еще как понятно. Виктор Викторович знает про нефть все.

– Ой, опростоволосился, – засмеялся Сева, – я же не спросил, кто вы, с какой кафедры.

– Моя фамилия Ползнев, – сказал Виктор Викторович.

– Ползнев. – Сева пожал плечами. – Статей ваших я не знаю… вот с такой фамилией есть магнат. Уж не родственник ли вы ему?

Лариса Ивановна рассмеялась, поднялась с кресла, подошла и потрепала Севу по голове. Сомнений у Севы не осталось.

– Так. – Сева был явно смущен. В первый момент он не знал, что сказать. – Я полагал, что магнаты отдыхают на Мальте, Антильских или Багамских островах, в общем, где-то там. Или я не прав?

– Прав, прав, – засмеялся Виктор Викторович, – все там, на островах. И как только они туда прибыли, мы вернулись немедленно сюда. Вот и чай подоспел. Присаживайся рядом, вот сюда, за маленький столик, мне, Сева, о многом с тобой поговорить надо.

Пока Виктор Викторович и Сева вели беседу, пришли несколько соседей, среди первых появился Мольджанский. Он сразу заявил, что хочет выпить рюмку со спасителем ребенка. Хозяин встрепенулся и потащил Севу к большому столу, заполненному снедью сверх всякой меры. Видно было, что Сева сильно обескуражен разговором с Нюшиным отцом. Гости подняли рюмки.

– Эммануил, – спросил хозяин, – кажется, ты что-то хотел сказать?

– И скажу. Я бы хотел пожелать всем нам, чтобы поблизости всегда находился такой человек. – Он положил руку на плечо Севе. – Давайте выпьем за это и за его здоровье.

Все с шумом и возгласами выпили.

– Расскажите нам, Сева, – заговорила Нюшина мама, – как вы так счастливо оказались на берегу.

– Просто катался на велосипеде. Давно мечтал о велосипедном отдыхе. Одному не хотелось, а тут мой приятель Федор вдруг неожиданно согласился. Он подал документы на конкурс в какой-то банк, и до решения у него выдались дней десять. Теперь он ловит нам рыбу, а я катаюсь на велосипеде. Как видите, отдых без вредных привычек.

– И куда это ваш друг подал резюме? – спросил Эммануил.

– В банк, на заведующего отделом. Он экономист, кандидат. Правда, не верит, что его примут. Там конкурс сумасшедший. Но надежда есть.

– Теперь точно есть, – засмеялся Виктор Викторович, – как ты полагаешь, Эммануил?

– Я не полагаю, я располагаю, – вслед хозяину засмеялся Мольджанский. – Завтра устроим настоящий пир, а не этот перекус, – он обвел стол рукой, и все захохотали, – и заодно познакомимся с Севиным другом. Я думаю, Севин друг – наш друг.

Все зашумели и принялись за следующую порцию выпивки.

– Я видел, как тебя увозили, – сказал Федор, дожидавшийся возвращения приятеля, – ну, ты и хорош!

– Нормально, дошел сам, только начальник охраны провожал.

– Чьей? – удивился Федор.

– Ну не моей же! Пока не моей. Нефтяного магната Виктора Викторовича Ползнева, чью дочку Нюшу я вытащил из воды.

– Нюшу? – Удивлению Федора не было предела. – Не Катю Мольджанскую, а Нюшу?

– Точно. А Мольджанский ждет тебя, то есть нас, завтра выпивать, понял? И на тебя, светилу экономики, посмотреть.

– Нет, не понял. Ты в состоянии трезво объяснить?

– А чего непонятного? Мы же не знали, что Катя дала свой матрац подруге. Вот ты ее и утопил. Чего непонятного?! А трезво объясню завтра, когда просплюсь.

МУСОР

Она всегда нервно курила. Затянется пару раз, так что щеки западают, сбросит пепел щелчком в пепельницу. Затянется еще раз глубоко – и тычет свою длинную сигарету в пепельницу. Давит ее пальчиками с красным лаком на ногтях, сминает и оставляет в пепельнице согнутой и перекрученной. Размахренный окурок со следами помады. А вскоре вытаскивает из пачки следующую сигарету.

Мы разговаривали на повышенных тонах. Я объяснял ей, что она дура, что ничего делать не умеет, готовит отвратительно, помощи от нее никакой. Из всех домашних дел только одно делает хорошо – мусор по утрам выносит. Она ответила, что я и этого никогда не делаю. Затем сказала, что не она дура, а я болван, и что если мне так хочется, то, пожалуйста, она не против развестись.