Читать книгу "Золото мертвых. Дворянин - Юрий Корчевский"

Андрей взмахнул шляпой – он и так отнял время у царя.

Пётр прошествовал мимо, но потом остановился, обернулся.

– Флот создаю, – сказал он Андрею, – пушки корабельные делать зачинай. А ещё приборы точные потребны – хронометры, астролябии, секстаны, компасы. Возьмёшься?

– Сначала завод построить надо, государь. А над приборами всерьёз подумаю.

– Подумай. А всё же ты француз… – Государь как-то скривился. Андрей оторопел. – Барон ты с сегодняшнего дня, а государя даже чаркой вина не угостил. Не зря говорят, что все французы скупердяи.

– Прости, государь, не скупердяй я. Побоялся, что ты за один стол с мануфактурщиком побрезгуешь сесть.

– С простым не сел бы. Но ты батареей своей здорово помог. Я ведь наблюдал за тобой, а после виктории с офицерами разговаривал. Все о тебе только хорошее говорили. А я и с простым солдатом за один стол сесть не погнушаюсь. Ты же отныне дворянин за заслуги.

– Когда прикажешь стол накрыть и где, государь?

– Неуж «Четыре фрегата» не знаешь?

– Знаю.

– Вечером будь.

– Непременно!

Государь удалился неспешной походкой, Андрей же перевёл дух. Всё удалось как нельзя лучше. Он направился домой, положил указ Петра в шкатулку, дважды перечитав перед этим, и вызвал Евграфа:

– Нарядись поприличнее, идём в «Четыре фрегата». Ноне царём жалован дворянином и баронским званием за битву со шведами под Полтавой. Будем праздновать. Сам Пётр обещал быть на ужин. Будет повод тебе его увидеть, а повезёт – так и познакомиться. Государь прошение о земле взял, под заводик. Просьбу высказал – хронометры, секстаны да компасы делать. Флот государь строить начал, пушки корабельные от меня требует. Пушки-то я сделаю. А вот часы да прочие тонкие механизмы уже за тобой, сам вызвался.

– Я не о тех часах говорил, – растерялся Евграф.

– Теперь отступать поздно. Желание царя – почти приказ. Да не стой ты столбом, переодевайся!

Оба вскоре поспешили к трактиру. Там пока было немноголюдно, и Андрей сделал заказ на тридцать персон.

– Столько принять не можем, вечером будет государь, – сразу заявил трактирщик.

– Вот с ним и будем праздновать. Меня сегодня бароном Пётр Алексеевич жаловал.

– Прощения прошу, ваше благородие, всё будет в лучшем виде. Полагаю, к восьми вечера будет в самый раз, обычно государь в это время приходит. Он погорячее любит, с пылу с жару.

Видимо, трактирщик изучил все привычки Петра.

– А мы пока погуляем.

И верно, чего сидеть в трактире битых три часа?

Но вместо гуляния они вернулись домой.

– Идём на кухню, надо по куску масла съесть, – распорядился Андрей.

– Зачем? – не понял Евграф.

– Ты Петра Алексеевича не знаешь. Он любит гостей допьяна напоить, а масло опьянеть не даст.

– Не знал.

– Как государь за тобой наблюдать не будет, ты вино под стол выплесни. Иначе через час тебя уносить впору будет. Землю по велению царя архитектор Леблан под заводик выделит, а дальше уже дело за тобой.

– Это правда?

– Ты о чём?

– Что государь тебя сегодня бароном жаловал?

– Правда. За литьё пушек, за то, что я со своей батареей – пушками, канонирами – добровольно со шведами пошёл воевать.

– Ух ты! Я не знал!

– По-моему, неплохо получилось. Много мои парни шведов положили.

– Эх, меня там не было!

– Успеешь ещё, какие твои годы! Ты лучше вот что: на ужине сиднем не сиди. С Петром Алексеевичем знатные люди будут. Познакомься, вполне может быть, что это тебе пригодится. В свите Петра главные люди – Меншиков, князья, начальники канцелярии. Улыбнись, весёлую историю расскажи – другого случая может не представиться.

Евграф кивнул. Никогда раньше он царя и царское окружение не видел и потому волновался.

На поварне они съели по куску вологодского масла.

– Ваше благородие, – обратился к Андрею Евграф, – можно ли мне указ о дворянстве счесть?

– Можно, если не будешь всё время меня «благородием» называть.

Они поднялись в комнату Андрея, он достал из шкатулки бумагу и протянул её Евграфу.

– Ничего подобного в руках не держал, – сказал тот, прочитав указ. – А это царя подпись?

– Его рука.

Однако пора было уже идти. Если царь придёт в трактир раньше их, будет конфуз.

Когда они подходили к трактиру, Андрей предупредил Евграфа:

– Я тебя представлю как дальнего родственника, так что не удивляйся. Просто тебе потом сподручнее будет.

Они заняли места за длинным столом, на который половые уже начали расставлять холодные закуски.

Однако минуло восемь часов, половина девятого, а царя всё ещё не было. Андрей стал беспокоиться.

Но Пётр обещание сдержал, и когда Андрей уже потерял всякую надежду, раздался топот копыт и стук колёс.

Первым в трактир, постукивая тростью, вошёл государь – с улыбкой на лице. За ним – Меншиков, Головнин, Шереметьев и ещё кто-то, кого Андрей не знал – все в мундирах и с орденами.

– А, виновник торжества уже здесь! – громогласно провозгласил царь. – Тогда занимаем места, есть повод выпить. Да и поесть тоже.

Гости с шумом расселись. Хозяин тут же поднёс царю курительную трубку с длинным мундштуком, видимо, он уже знал привычки Петра.

Пётр пыхнул трубочкой, пустив облако ароматного дыма.

Андрей и Евграф оказались на дальнем конце стола.

Пётр махнул рукой:

– Иди сюда, барон! Ты сегодня по правую руку от меня сидеть будешь, заслужил по праву.

Царедворцы передвинулись – перечить царю никто не посмел. Прислуга уже несла горячее, и потому шевелились быстро.

Разлили вино по стеклянным стопкам, Пётр поднялся и сказал тост за Андрея. Свита вскочила, и царь подмигнул Андрею.

Меншиков обошёл стол, неся в руках большой, не меньше литра, серебряный кубок, и вручил его Андрею.

Присутствующие закричали:

– За нового дворянина! Пей до дна!

Андрей только успел подумать, что мало масла съел, и поднёс кубок к губам.

Присутствующие его подначивали:

– Давай, чего ты цедишь? Сам государь ждёт!

Кубок Андрей осилил. Вино было приятное, его бы понемногу пить, фужерами, а не в таком объёме. Потом он перевернул кубок, показывая, что тот пуст. Все закричали «Ура!», тоже выпили и набросились на закуски.

Андрей тоже ел, боясь, что на голодный желудок его развезёт. Слышал он о грандиозных попойках, которые любил устраивать царь. Сам пил и других заставлял, да ещё трубку изо рта не выпускал.