Читать книгу "Мартин Заландер - Готфрид Келлер"

— Я сам отнесу депешу, незачем мешать Магдалене, пусть ее стряпает, — сказал Заландер. — Что-то я проголодался от этих подлых проявлений судьбы!

— Останься! — вскричала Мария. — То немногое, что еще надобно сделать, я в случае чего и сама устрою. Но если ты сейчас пойдешь на почту, то наверное встретишь кучу добрых друзей и прочих благожелателей, которые примутся участливо тебя расспрашивать и у тебя на глазах телеграфировать дальше твои слова!

Заландер тотчас остановился.

— Видит Бог, ты права! Они все уже с утречка побывали в распивочной, в том числе и те, кто в курсе происходящего! А коли речь идет о местонахождении нескольких сотен тысяч франков, иные люди и на телеграмму раскошелиться готовы!

Итак, он взял бланк, написал несколько лаконичных слов и отдал жене.

Она прочитала молнию, несколько времени внимательно ее изучала, потом заполнила новый бланк. Мартин Заландер с удивлением прочел написанное ею. Она снабдила существительные и глаголы, прежде походившие на каменные глыбы, мелкими связующими словечками, а больше не изменила ничего.

— Ты же просто добавила местоимения, союзы да несколько предлогов и тому подобное. От этого телеграмма лишь обойдется втрое дороже! — сказал он, по-прежнему с удивлением.

— Я понимаю, вероятно, это глупо, — скромно пояснила она, — однако мне кажется, эти мелкие добавки смягчают послание, как бы чуток окутывают его ватой, так что Зетти как бы вправду услышит нас, а потому мне не жаль заплатить более высокую цену. Но если хочешь, я подпишу телеграмму сама!

— Поразительно, до какой степени ты права! — сказал Заландер, перечитав эти две-три строчки. — В самом деле, текст сразу стал куда лучше и сердечнее. Откуда, черт побери, ты берешь такие чудесные и простые стилистические кунштюки? Да, подпиши сама, мне, старому школьному медведю, такое бы в голову не пришло!

Через час, сидя за обедом, они получили от Зетти ответ, она сообщала, что через считанные дни собирается покинуть дом, но прежде еще пришлет письмо. Письмо доставили уже следующим утром. В нем она коротко описала пережитой ужас, продолжающиеся круглые сутки следственные действия прибывших чиновников и экспертов, причем Исидор был обязан постоянно в этом участвовать и отвечать на все вопросы. Поначалу он держался вспыльчиво, надменно и вообще вел себя неправильно, но когда следователи — в том числе коллеги-чиновники, с которыми он был на «ты», — вдруг начали обращаться к нему сухим тоном, на «вы» и приказывали стоять то тут, то там или сесть в углу и ждать, когда позовут, а в конце концов явился полицейский, который более не отлучался от двери конторы, тогда-то Исидор сообразил, что пропал, и со слезами признался во всем, что ему предъявили, однако все время норовил приплести небылицы, в коих его каждый раз уличали. Когда же его увозили вместе со всеми книгами и документами, он лишь коротко крикнул жене «прощай!», добавив, что он, увы, государственный преступник (будто измыслил нечто весьма высокое и тонкое) и надеется вскоре вернуться, так что пусть она содержит дом в порядке. Уже несколько времени она не получала денег ни на ежемесячные, ни на еженедельные расходы, приходилось всякий раз идти в контору и просить сумму, необходимую на ту или иную покупку. Теперь все, за исключением ее платяных шкафов и кухни, опечатано. От ее наличного капитала не обнаружилось ни следа, однако ей обещали, что, как только назначат конкурсного судью, будет отдано распоряжение о возврате всего ее движимого имущества. До тех пор она в доме оставаться не хочет и, будь у нее небольшие деньги на дорогу, с позволения родителей, сей же час воротилась бы туда, откуда ей вообще не стоило уезжать.

— Завтра у нас вторник, — сказал Заландер, — завтра я за нею съезжу! Мы немедля телеграфируем, пусть соберет самое необходимое и будет готова! У нее есть там чемоданы или сундуки? Бьюсь об заклад, этот человек все проездил-поизносил!

— Я, помнится, видела чемоданы и корзины, взятые отсюда, — отвечала Мария. — Господа разъезжали всегда с небольшой ручной кладью.

— Твоя правда! Точь-в-точь как великий потребитель суточных из Гаухлингена, который из года в год мотается по стране со старым кожаным портфелем, где у него одна только ночная рубаха!

— Кстати, я хочу поехать с тобой, — опять заговорила Мария, — и, по-моему, лучше взять экипаж, хоть там и проходит железная дорога, тогда не придется пешком шагать вместе с Зетти на станцию, да и вещи можно сразу погрузить. Ничего страшного, если тамошние увидят, что у нее есть семья и дом. А сюда доберемся уже в сумерках, так что глазеть на нас будет некому. Захватим с собой на всякий случай холодной снеди, кто знает, найдется ли у нее съестное. Тогда и остановки по дороге не понадобятся.

— Я во всем полностью с тобою согласен! Ты, противница этих злополучных браков, думаешь сейчас обо всем, что нашему брату в голову бы не пришло.

Они привели свой план в исполнение, тревожась, в каком состоянии застанут дочь. Зетти встретила родителей осунувшаяся, бледная, усталая, но более спокойная и решительная, нежели они думали. Чувство избавления от недостойных уз, в коих она очутилась по собственной вине, видимо, бессознательно уравновешивало все прочие обрушившиеся на нее впечатления.

В Лаутеншпиле она была не одна, хотя служанки и конторщика след простыл. Как в доме, чью опору унесла внезапная смерть, собираются соседки, утешая вдову и помогая ей, так и в Унтерлаубе нашлись две-три уважаемые женщины, ежедневно заходившие помочь покинутой супруге нотариуса или хоть развлечь ее. Вот и сейчас две из них сидели с вязанием на чемоданах, которые помогли упаковать и закрыть, Зетти же готовила последнюю трапезу из остатков съестных припасов — чай, бутербродики, омлет. Привезенная матерью снедь тоже оказалась весьма кстати. Так как надо было накормить лошадей, Мартин послал кучера в унтерлаубский трактир и наказал ему вдобавок направить сюда тамошнего общинного старосту, чтобы тот запер дом и взял его под охрану властей.

Деревенские женщины приняли скромное участие в приготовленной на скорую руку трапезе, из-за необычности оной, а затем, не слушая возражений, перемыли посуду и расставили все на кухне по местам. После чего выплеснули грязную воду, вычистили раковину, а камышовый веничек аккуратно прислонили в уголке, веник-то был почти что совсем новый. Остатками воды они тщательно затушили уголья в печи.

Тут и староста подоспел. У него было распоряжение опечатать оставшиеся помещения и шкафы, для чего он принес с собою все необходимое: сургуч, ленты, печати и даже восковую свечу, ведь по опыту знал, что иной раз подходящей свечи для означенной цели в доме не сыскать. В здешней комнате, правда, стояли красивые подсвечники, купленные некогда самой г-жою Заландер. Она полагала, что можно бы взять один из них или оба и после отнести в экипаж, они ведь принадлежали жене, а тогда можно и опечатывать. Однако общинный староста заявил, что подсвечники должно оставить здесь до инвентаризации, в округе и без того царит смятение, вся недвижимость дрожмя дрожит, ровно от землетрясения; многие опасаются остаться без дома и усадьбы, правда сами не зная как. Население совершенно взбудоражено и болтает всякую чепуху про пропавшие миллионы.