Читать книгу "Зиэль - О'Санчес"

— Панцирь снять? У меня под ним такая кольчуга, что стрелу не сдержит — слабенькая.

— У слепошарых нет стрельбы, снимай, снимай, не то взопреешь. Поножи сними, эти твари по ногам не бьют. Чего ты туда смотришь? Что увидел?

Барон Камбор действительно смотрел не на собеседника, а на сидящего у костра Керси Талои…

— Да… Поручение у меня… к этому… Все еще жив, оказывается. Разреши, ваша светлость? Тут никаких тайн и умолчаний нет.

Когори Тумару в недоумении кивнул.

— Молодой человек, золотые шпоры! Ваша милость… Дозвольте слово молвить?

Керси Талои тотчас вскочил и, подойдя поближе, отвесил учтивый поклон, стараясь не обращать внимание на язвительность обращения. С бароном он встречался однажды, на имперской дороге, а до этого много о нем слышал… Барон — знать высшего разряда.

— Гм… У меня в замке кое-кто считает, что для разряженных в пух и прах дворянчиков из столицы нет большей радости, не считая, разумеется танцев на балах, да ношения разноцветных нарядов с рюшами и бантами, чем поедать сласти! Подобно малым детям, которые ростом с ножку стула! Поэтому вам, сударь, передали вот этот кувшинчик со свежими сливами в меду! Кушайте на здоровье!

Фири взяла с отца обещание, что он непременно упомянет: сливы, де, Фирамели собирала своими руками, но барон Камбор был старый воин, он умел нарушать обещания и клятвы, не обращая внимания на угрызения совести… Еще не хватало: какому-то сопляку, без рода, без племени… Когда они успели познакомиться??? Каким ветром надуло ей эту блажь? Впрочем, парнишка, вроде бы, не совсем уж и пустозвон, если среди таких людей принят как воин… И, лет бы через пяток… Да теперь уже неважно… Всё уже не важно, пусть полакомится напоследок.

— Сливы сии собственноручно рвали, не доверяя слугам таинства сего.

Керси чуть было не спросил: о ком говорит его сиятельство? На кого именно намекает? Однако вовремя прикусил язык: недоумение могло бы окончательно и бесповоротно оскорбить и барона, и неведомую красавицу, вероятно его дочь. Он взмахнул перед собой шлемом, словно беретом, и замер в глубоком поклоне, показывая, что все понял и счастлив!

Кто же, кто же, кто же она такая, неведомая красавица? Не та ли, что скрывалась в карете за шторою, в ту единственную придорожную встречу с семейством баронов? Ах, неужели даже на пороге смерти не суждено ему обрести счастье взаимной любви??? Одним бы глазком, один разок взглянуть на таинственную дарительницу и можно умирать спокойно… О, она несомненно прекрасна!.. И сливы превкусные!

Сумерки густели. Словно сама Жуть, прислужница богини Ночи, раскинула свои крыла над окрестностями… По эту сторону все буднично и мирно: небольшой костер закусывает похрустывающими ветками, лошади фыркают, в умеренном испуге, люди, крохотная горстка оставшихся в живых, переговариваются вполголоса, но их голоса слышны далеко: даже по ту сторону моста можно было бы различить каждое слово, да только некому в тех краях слушать и слышать, там черным-черно от безглазого воинства, а оно немо и глухо… По эту сторону моста перестук оружия и доспехов, шумное дыхание тех людей, чья очередь сражаться, а по ту сторону — не осталось ничего живого, там царит черное безмолвие, В сравнении с оным даже кладбищенская тишина покажется праздничной суетой. Люди все чувствуют, все ощущают, ужас пробирает их до самых глубоких уголков души и сердца, но они воины и стараются вести себя как ни в чем не бывало.

— Тири! Слышь, барон! Пора нам Солнышка менять! Значит, так: ты справа становишься, я слева. Свою часть вали, в мою не встревай. Ну, разве что в крайнем случае. Итак: рубишь их, сковыриваешь, пока нас не сменят. Еще вопросы?

— А почему это я справа, сударь мой герцог, ваша светлость? Мои земли слева от дороги и моста, я хочу так и встать, держа их за спиною!

— Да мне плевать с горы, чего ты там себе хочешь! Встанешь, как я сказал, иначе я тебе твои рыжие кишки через задницу выпущу и безглазым на прокорм отдам! Распоясались тут! Встали, пошли!

— Ладно…

— Что-что???

— Так точно… Ваша светлость… Слушаюсь.

Глава 11

Время — божество предательства и измены, ибо, в конечном итоге, оно изменяет всем и предает всех. Кроме меня.

Покойный император был всего лишь человек, пророчества о наступающем конце света поступали темны и неясны, тем не менее, каким-то чудом, рукотворным чудом — старик и его приближенные сумели выстроить боеспособную заграду на западе своих границ. Почему именно на западе? Потому. Потому что их чутьё оказалось немногим хуже моего: с запада должна была возникнуть главная опасность, она же для меня — главная приманка! Морево надвигалось со всех четырех сторон света, слепой всесокрушающей мощью сметало оно любое живое на своем пути… Будучи слепо, оно, однако же, чуяло это самое живое — плотское и магическое. Когда я давеча сидел, там, на востоке, посреди разоренной деревни и созерцал предрассветную луну, сгустки Морева, не ведая, кто я такой, пытались добраться до меня сквозь защиту созданных мною каменных великанов, а поскольку доступ был надежно перекрыт — грызли что придется, то есть, моих волшебных каменных мальчуганов, отнюдь не трогая никакие иные валуны и булыжники. И сгрызли бы, если бы я им это позволил… Одним словом, живое они чуяли и к живому стремились. С бескорыстными, но недобрыми намерениями. Этим и сумели воспользоваться люди, выполняющие волю обоих императоров, покойного и ныне здравствующего. Немногочисленное войско при Когори Тумару должно было послужить приманкой тогда еще неведомому врагу, разжечь его жажду сокрушать и убивать. А далее от людей требовалось соблюдать предначертание, посланные им в помощь в виде предсказаний: Морево узким потоком хлестало через мост, ибо чуяло впереди живую и магическую плоть, люди сдерживали сей натиск и было их немного, жалкая горстка. А будь их побольше (никто заранее не знал, насколько допустимо это «побольше», даже я) — Морево, чувствуя труднопреодолимость препоны, потекло бы черными рукавами направо и налево от моста, вдоль ущелья, до тех пор, пока ущелье бы не сменилось равнинами, и обойдя ущелье, вновь сомкнулось бы в черную лавину, губительную для всего живого (Почему оно не могло преодолевать пропасти, спрыгивая в бездну и карабкаясь по стенам — я не ведаю, не я его создавал.)… Каюсь, я поленился догадываться до всего этого, а самым бессовестным образом подслушал то, что решалось на императорских тайных советах…

Короче говоря, своей хитростью люди императора сумели на какое-то время сдержать натиск конца света, проявленного нам всем полчищами странных черных воинов… Предполагалось также, что с помощью магической и птеровой связи столица будет оповещена о происходящем и вовремя развернет защитные меры по всем просторам империи… Люди не знали, помогут ли меры сии против неизбывного, однако пытались честно делать все, что им по силам… Вестовые птеры погибли, с оповещательной магией вблизи Морева что-то не получалось, и Когори Тумару вынужден был действовать по своему разумению. Он уже понял, что никакие императорские войска, никакое ополчение не помогут против Последнего Ужаса, однако решил сопротивляться до последнего: гонцы мчатся на восток, в Океанию, авось Его Величество Токугари успеет получить донесение и что-нибудь придумает в ответ, а они впятером… вшестером, считая своевольного барона Камбора, будут служить у моста приманкой и защитой, покуда все не выбьются из сил и не погибнут. Татеми Умо — седьмой, равноправный седьмой, ибо своим магическим искусством он пытается следить за зыбким равновесием воинского приема приманка-защита и, по возможности, поддерживать его. Эх, если бы можно было нагнать сюда два-три десятка проверенных бойцов, друзей, рыцарей, таких как Лавеги Восточный, граф Лефи Ураган… И дрались бы в охотку, и пили бы, ели и спали, хоть целую вечность попеременно рубя эту странную бескровную падаль… Нельзя рисковать: почует Морево задержку, закупорку — в обход уйдет… Может все и не так на самом-то деле, вполне возможно, что и само дело идет иначе, нежели рассчитано в императорском кабинете, и от Империи за спиной уже остались рожки да ножки, но только как об этом узнать, кого спросить, как проверить предначертанное?… Стой себе, дурак-дураком, и бейся до последнего, пока тебя не убьют… Когори Тумару отошел от костра вплотную к пропасти и попытался вглядываться в сумрак на той стороне моста… Глаза никудышные: мрак и мрак. И тишина, от которой мороз не переставая дерет по коже, и этот зловещий нескончаемый поток через мост… Мост бы обрушить… — запрещено строжайше! Запрещено даже вслух обсуждать сие! Самим императором, да пощадят его душу боги, там, в божественных уделах… Когори Тумару попытался предугадать — кто из них падет последним? Наверное, маркиз Короны — ну, а кто еще?… Нет, нет, нет, если думать только строго о собственной судьбе, то она складывается очень даже ничего, очень даже светла, ибо ты не гибнешь мгновенно, осознать ничего не успев, а совсем напротив: голова работает ясно, противник известен, засады никакой, то есть, и смерть свою знаешь, и поразмышлять время оставлено… Даже посозерцать… Но какое тут созерцание, со слезящимися глазами, при этаком мраке. Хоть бы тучи ушли, луну со звездами бы показали…