Читать книгу "Таран и Недобитый Скальд - Анастасия Завозова"

— Именно, именно. Видите ли, дорогая Павла, вы в плену у распространенного предубеждения, что жертва вампира сама тотчас же становится вампиром.

— А разве это не так? — удивилась я.

— Конечно нет! По теории Каштальви, укушенному вампиром требуется много времени, чтобы превратиться в вампира. Иногда проходит несколько десятков лет, прежде чем укушенный встает из могилы и сам начинает пить кровь живых людей, — радостно пояснил Шандор. — Поэтому-то я и хочу найти могилу Жужи, пока не стало слишком поздно.

Я подумала и выдала контраргумент:

— А где тогда другой вампир?

— Какой? — не понял Шандор.

— Ну тот, который укусил Жужу. Почему он тогда не перекусал и всю округу заодно?

Шандор задумался, потом снял парик, явив миру неожиданно красивые угольно-черные локоны. И далась ему эта дурацкая нашлепка?

— Не знаю, — растерянно протянул он. — Может, он… просто решил не задерживаться здесь?

— Такой… залетный вампир? — предположила я.

— Ага, — кивнул Шандор.

Итак, по теории о залетном вампире нам следовало срочно разыскать и нейтрализовать могилу Жужи, пока она сама не стала такой залетной бабочкой с кровососными наклонностями. Кстати, как вы думаете, Шандор собирался искать Жужину могилку? С помощью все того же пацанчика на белой кобыле. Я решила поддерживать Шандора во всех начинаниях, потому что мне, за неимением своих, позарез были нужны его мозги. Ну хочется ему таскаться по всей округе за мальчиком на белой лошади, пусть таскается. Заодно туземцам развлечение. Мамой клянусь, во время этого крестового похода за вампирами местные блюстители чистоты крови раскопают не менее десяти могил, у которых лошадка вздумает почесаться.

Глазки Шандора блестели. Раньше, видно, папа с благоразумным братцем давали ему по ушам каждый раз, когда он заикался о вампирах и вызывании духа Жужи. Да и сама Павла, наверное, не отставала от родственничков. А теперь вдруг малыш нашел благодарного слушателя и возрадовался безмерно. Он тут же принялся строить планы по организации поисков могилы Жужи или того места, куда она сама закопалась, чтобы отлежаться до полного и окончательного превращения в вампирку. Я тихонько свалила из библиотеки, когда Шандор начал продумывать соответствующий наряд для малявки на лошади: “Ну вы же понимаете, дорогая Павла, ничего вызывающего… В то же время это должно выглядеть торжественно, соответственно случаю… Белый шелк, я думаю, подойдет… Или атлас? Что вы скажете по поводу атласа? Белый чистый атлас, ниспадающий длинными складками?” Я заверила его, что белый атлас — это верняк, и испарилась. В Шандоре явно пропадал модельер, и, как всех людей искусства, слушать его более часа было невозможно. Начинали появляться стойкие ассоциации с токующим глухарем, причем перенесшим операцию по законопачиванию барабанных перепонок.

До вечера, слава богу, все было тихо. Я спокойно перенесла обед и ужин в обществе графа Басора и его неординарных сынуль, причем Золтан выглядел все мрачнее и мрачнее. Видно, хмыристый папа уже накапал хмыренку, что я жажду видеть его своим мужем. Все-таки интересно, сколько у меня денег, что Золтан даже слова против сказать не смеет? А за ужином у парня вообще пропал аппетит, и он (Золтан, а не аппетит) угрюмо строил в тарелке башенки из гусиной печенки. Наверное, это оттого, что я оживленно уничтожала свою порцию деликатеса как раз напротив него.

Вообще-то мне только и оставалось, что есть и потихоньку издеваться над предполагаемыми женихами. Без Улы я не осмеливалась предпринимать какие бы то ни было решительные шаги. Хватило утренних приключений. Хотя мне ой как не терпелось нанести второй визит в комнату Фанни, достать тот ключ и посмотреть, что такого страшного скрывалось в наглухо запертой спальне Жужи.

За ужином это желание все крепло и крепло. Слабенький внутренний голос, видно оставленный мне Улой на всякий случай, оперативно затухал. Его увещевания о том, что надо бы дождаться Улу, что я могу капитально влипнуть и некому будет меня вытаскивать из неприятностей, пользы не принесли. То есть они приносили пользу весь день, а потом плюнули на меня и самоустранились. Поэтому к концу ужина мое скромное желание хотя бы одну ночь провести в своей постели, спокойно сопя и рассматривая сны, уступило место стремлению похитить заветный ключ из комнаты Фанни. Мозг тоже подсуетился и выдал план — пальчики оближешь, если, конечно, жива останусь.

После ужина я с постной миной и на радость всему аристократическому контингенту женихов уединилась в своей комнате, обдумывая детали предстоящей террористической операции. Внутренний голос окончательно подал в отставку и угрюмо молчал где-то в потемках моей души. На отладку плана и приготовления ушло несколько часов, но ровно к полуночи все было готово. То есть я, конечно, специально не подгадывала так, чтобы закончить все к этому времени, но так уж вышло.

Когда какие-то часы в замке отвратительно громко прокуковали двенадцать ночи, я невольно поежилась. Прямо как в дешевом американском фильме — героиня, полная дура по законам жанра, весь день не пойми чем занимавшаяся, с наступлением ночи резко активизируется и с отвагой недолеченной шизофренички ползет аккурат в логово врага. Я наступила на горло буйному воображению, которое вдруг решило нарисовать мне картину того, что меня ждет, если я попадусь, и еще раз придирчиво осмотрела свой наряд. Для осуществления теракта я оделась попроще. Надела ночную рубашку и пеньюар, как вещи с наименьшим количеством оборок, кружев и подолов. На ноги, чтобы не топать как дикая лошадь на раздолье прерий, я натянула какие-то валенки (ну не совсем валенки, но что-то очень похожее на них). Волосы тщательно заколола на затылке. Закончив приготовления, я посмотрелась в зеркало. В неверном свете единственной свечи я увидела нечто, похожее на плохой оттиск знаменитой картинки “Помогите голодающим Поволжья!”, только в валенках и без бороды. Я вздохнула, списала эффект изображения на отвратное освещение и вылезла навстречу приключениям.

Большую часть пути до кухни я проделала на ощупь, постоянно вздрагивая и озираясь. Воображение мое неожиданно активизировалось и постоянно выдавало на-гора видения реальных призраков и страшилищ в темных углах. Хотя сейчас я думаю, что довела бы любого призрака до седых волос и икоты одним своим видом.

Наконец я добралась до кухни. Там было тихо и темно, откуда-то несся мощный храп, сравнимый только со звуками заводящегося совхозного трактора. Я понадеялась, что эти звуки издает Фанни и, следовательно, ее не мучает бессонница.

Я пошарила в кладовке и нашла кем-то заботливо припрятанный жирненький кусок окорока. С куском свинины в руках я зашлепала по кухне, пришептывая:

— Кысь, кысь, кыся!

Долго обжору звать не пришлось. Уже через несколько секунд моих пританцовываний с окороком на кухонный стол плюхнулась толстая тень, алчно мяукая и пуская слюни. Я злорадно усмехнулась, продолжая нежно звать:

— Кисуля, иди-ка сюда, обормот блохастый!

Кот плелся за окороком как завороженный, не забывая мяукать и давить на жалость. Шаг за шагом мы приближались к месту теракта — большой кадушке с солидной деревянной крышкой. Я осторожно наклонила крышку так, чтобы при малейшем нажатии она перевернулась, и призывно замахала мясом: