Читать книгу "Лифт в преисподнюю - Михаил Март"

Чаров пригласил новых друзей посидеть в небольшом бистро и выпить по стаканчику красного. Художники оказались людьми общительными, веселыми, не жалующимися на тяготы жизни и нестабильность заработка. Разговор начался с веселого смеха. Леон Геннадия назвал не Геной, а гением, не понимая, какой это имеет смысл. Андре и Чаров долго смеялись, потом объяснили молодому человеку игру слов.

— Если Леон назвал тебя гением, Гена, то почему бы не считать это фактом, — смеялся Андре. — Может быть, он прав?

— Вряд ли. Я обычный смертный. Скромный петербургский бизнесмен с глубокими русскими корнями.

— Впервые в Париже?

— Да. И мне наконец довелось увидеть столицу мира.

Чаров лукавил. В Париже он был не раз и не два, и знал город не хуже коренных горожан.

— Отпуск?

— Да. Который я решил совместить с делом.

— Болезнь всех бизнесменов.

— В моем случае это не так. Я ищу свои корни. Мой дед во время революции в России эмигрировал во Францию и по некоторым данным жил в Париже. Слыхал, будто у него был здесь свой дом. Мечтаю найти его и глянуть одним глазком.

— Как звали твоего деда?

— Граф Петр Ростопчин.

— Имя наверняка известное в старых кругах эмигрантской знати. Попробую тебе помочь. Сам ты весь отпуск убьешь на поиски, а у меня много друзей из бывших русских. Я и сам сын эмигрантов. Кто-то что-то наверняка слышал.

— Ты сделаешь большое дело, Андре. С удовольствием куплю у тебя еще одну картину. Мне по душе твой стиль.

— Где ты остановился?

— В отеле «Орион» на левом берегу Сены, неподалеку от Нотр-Дам де Пари.

— Приду утром, чтобы тебя застать. Вряд ли нормальный человек будет сидеть в гостиничном номере, особенно по вечерам.

— Очень признателен за заботу.

— Нет проблем. Ты симпатичный парень, мне будет приятно сделать что-то хорошее для своего, как это говорится…

— Земляка.

— Вот. Вот. Именно.

Они выпили еще по паре стаканчиков и разошлись.

Андре появился, как обещал, утром, но не на следующий день, а через сутки. Судя по его широкой улыбке под усами и бородой, он пришел не с пустыми руками. Что всегда поражало Чарова, так это умение иностранцев до пожилого возраста сохранять родные зубы в хорошем состоянии. Небольшой уютный номер заливали солнечные лучи. Чаров предложил выпить по чашке кофе. Устроившись поудобнее, Андре заговорил:

— С помощью своих друзей я нашел дом вашего деда, Гена. Оказывается, он был очень богатым человеком. Меценат. Помогал эмигрантам из России, в основном, офицерам флота. До последних дней надеялся вернуться в Россию на белом коне. Но увы, его мечтам не суждено было сбыться. После его смерти сын Федор продал дом или, точнее, передал его эмигрантским кругам. Возможно, по завещанию отца, так как там и теперь расположен музей Российского флота. Музей принадлежит клубу «Андреевский флаг». Два десятка скудных экспонатов и ноль посетителей. Клуб возглавляет сын адмирала Малыгина. Он еще помнит русский императорский флот, где при отце служил юнгой. Так вот, клуб или его адмиралтейство, как они себя нарекают, располагается в Ницце. В общем-то, так и должно быть. Моряки живут у моря. И еще один любопытный факт. Сын Ростопчина уехал с семьей в Ниццу, где, как выяснилось, у них с далеких времен имеется фамильная усадьба. Не могу сказать, кто теперь из потомков владеет Поместьем, но наверняка они его не продали. Семья ни в чем не нуждалась. Земля там очень дорогая, вряд ли можно считать рациональным продажу таких владений. Деньги обесцениваются, а земля дорожает. Может быть, тебе стоит туда съездить и познакомиться с родственниками.

— Не думаю. Зачем им нужен родственник из России? — ничем не выдав своего интереса, сказал Чаров.

Они неплохо провели время и хорошенько напились. Чаров даже купил у художника еще одну картину, как и обещал. Андре остался доволен знакомством с обаятельным русским другом и даже привязался к нему. Художник был человеком одиноким, вдовцом. Времени у него хватало, и он обещал Геннадию показать настоящий Париж, который недоступен для глаз туристов.

Когда Андре пришел к другу на следующий день, то в отеле ему сказали, что господин Чаров уехал и сдал ключи от номера.

Свои картины Андре случайно увидел в мусорном баке во дворе отеля. Нет, он не обиделся, жизнь часто хлестала его по щекам, но он зарекся более заводить дружбу с гостями из России.

Непонятно, кто присваивал ему звания после эмиграции из России, но сын адмирала, бывший юнга Малыгин числился уже в капитанах. Очевидно, руководитель клуба моряков должен был иметь соответствующий чин.

Гостя из России встретили приветливо и удивились, почему это вдруг современный русский бизнесмен интересуется историей русского флота.

Капитан Малыгин, несмотря на свой возраст, выглядел бодрячком: подвижный, энергичный, в здравом уме и твердой памяти. Возможно, этому способствовали климат и необременительный образ жизни.

— Я вижу удивление на вашем лице, Кузьма Родионыч. Не хочу выглядеть странным загадочным парнем, напомню вам не столь древнюю историю. В семидесятых годах вы получили сообщение от одной русской барышни о том, что французский эскадренный миноносец подобрал в океане двух русских матросов и доставил их в порт Марселя. Вам также сообщили, что моряками заинтересовалась военная разведка, и командование флотом не известило советское консульство о спасении русских. Тогда вы использовали все свои связи и возможности, чтобы помочь ребятам вернуться на родину, а не стать заложниками. И вам это удалось сделать. Так вот, один из тех парней — я, — выложил Чаров припасенный в рукаве козырь. — Зовут меня Геннадий. Прошло четверть века, пока мне, наконец, удалось попасть во Францию, но уже в качестве туриста, а не военнопленного.

— Да, да, да, да! Ну как же! Я отлично помню этот инцидент. Наш долг сохранить честь Российского флота, пусть даже и советского, каковым он был в те времена. Но Господь милостив! Все возвращается на круги своя, и на кораблях России вновь реет Андреевский флаг. Разве это не знамение? Ничего бесследно не уходит в небытие. Двуглавый орел возродился из пепла. Мы много лет ждали этих перемен. Справедливость восторжествовала. Да, да, да, да! Каков ты молодец! Не забыл, значит, о своих приключениях юности. Ну а теперь ты настоящий джентльмен. Солидный зрелый муж. Красавец, подтянут, а сколько достоинства во взгляде. Вот она, флотская закалка! Море на всю жизнь в человеке оставляет свой след. Пропитанная солью душа не пресневеет. Спасибо, Геннадий, уважил старика. И думать не думал, и гадать не гадал, что Бог даст вновь тебя увидеть. А как мы тогда болели за вас! Рад! Воистину рад нашей встрече!

— Я никогда не забывал о вас, Кузьма Родионыч. Есть вещи, имеющие свойство жить в душе человека, а тем более, как вы точно заметили, в просоленной душе моряка, до его смерти. Отправляясь в Париж, я преследовал две цели. Одна из них — встреча с вами. И я привез вам подарок. — Чаров раскрыл небольшой чемоданчик. Сверху лежал свернутый Андреевский флаг. Он достал его и развернул.