Читать книгу "Ружья еретиков - Анна Фенх"

Многим позже он вспомнит лицо гвардейца, который в пьяной от взрыва чувств агрессии избивал его ногами и орал:

— Ты не поешь! Нашу, массаракш, песню! Нашу песню, тварь, ублюдок! Не поешь, массаракш, с нами, да, сволочь? Выродок! — раздавалось одновременно с каждым ударом тяжелого сапога под ребра. — Выродок! Выродок!..

17. Лейтенант Чейз Китт, сотрудник Имперского Разведывательного Управления

Еретик пришел в себя и почувствовал, что наступает вечер, но не мог понять какого дня. Этого же, когда он штурмовал гвардейское училище? Или прошел месяц? Не болели, пожалуй, только уши и мизинцы ног, все остальное отзывалось то острой и резкой, то тянущей болью при каждом движении. При дыхании болела грудная клетка, Чейз боялся сделать глубокий вдох, хотя чувствовал, что если будет и дальше дышать так же медленно и осторожно, то задохнется.

Во рту он языком, явно прикушенным несколько раз, нащупал острую твердую крошку и понял, что его неоднократно и душевно били в челюсть. Китт поворочал языком, собирая крошки по полости рта и сгоняя вязкую слюну с явным вкусом крови, а потом повернул голову набок и длинно тягуче сплюнул.

«Никогда не было так худо, — подумал он тихо, чтобы громкая мысль не отдавалась болью в страдающем мозгу. — Странно, что жив. Почему не убили? На кровати лежу. Потому что мягко и нигде не давит. Если бы давило — было бы больнее. Кажется, тепло. Звуков почти нет, значит, где-то в здании. В плену?»

— Лейтенант Китт, — раздался в помещении тихий женский голос. — Вы пришли в себя.

Последняя фраза не была вопросом, поэтому Еретик ничего не сказал. Он попытался открыть глаза, но, приподняв веки, ничего не увидел.

— Не вижу, — хотел сказать он, но получилось какое-то бульканье. Разбитые губы по ощущениям напоминали оладьи.

— Что? — обладательница голоса приблизилась.

— Глаза, — смог выговорить Чейз почти внятно.

— Здесь темно, — сказали ему. — Чтобы вас не потревожил свет. Если хотите, я включу ночник.

Еретик промычал что-то утвердительное. Даже боль, кажется, стала чуть слабее, когда он испугался, что ослеп. Хорошо бы поднять пальцы к лицу и удостовериться, что глазные яблоки вообще на месте и что это не фантомные боли в глазницах. Хорошо бы все тело так проверить, прощупать, прогладить, убедиться, что оно целое, настоящее, живое. Пересчитать пальцы, снова прижать ладони к лицу. Жаль, что нельзя пошевелить рукой. Правая почему-то болит сильнее, а левая, кажется, привязана.

В этот момент Еретик различил мутное сияние и медленно выдохнул. И сам не заметил, как задержал дыхание. Сияние двоилось, но Чейз смог разглядеть лампу на столике и женский силуэт рядом с ним.

— Я введу вам обезболивающее и стимулятор. С вами хочет побеседовать полковник. Как только действие препаратов закончится, вы уснете.

— Кто вы? — эти два слова получились более или менее разборчивыми.

— Сиделка. Медсестра. — Еретик мысленно усмехнулся — сиделка говорила отрывисто, почти как Дишлав Мору. — Лежите спокойно. При скудном освещении не так просто попасть в вену… Аккуратно, лейтенант, вы не чувствуете, но здесь капельницы… Еще препарат… Потерпите, лейтенант. Осталось всего два шприца… Готово, сейчас станет легче. Повремените. Я позову полковника.

Силуэт пропал, но в глазах явственно прояснялось. Странно, что она сказала «повремените». Как будто он сейчас вскочит и сбежит.

Боль не ушла, но словно притупилась. Развернулась спиной к Еретику, перестала на время грызть кости и внутренности, перестала на время размеренно бить тяжелой когтистой лапой в грудь, в такт ударам сердца.

Через несколько минут Еретик смог приподняться, опираясь левой рукой о стену. Действительно капельницы. Прозрачный раствор, желтоватый раствор и зачем-то пакет с мутной красной жидкостью. Кровь?

В таком полусидящем положении Китт и встретил Мору. Вошедшая с полковником медсестра помогла Китту сесть так, чтобы его спина и плечи покоились на подушке, и сразу вышла, бесшумно притворив за собой дверь.

— Не отдавайте честь, — махнул рукой полковник, и Еретик мысленно удивился — ему почему-то даже не пришло это в голову. А должно бы. Наверное, сильная контузия.

— Вы перепутали кнопки, Еретик, — сказал полковник Мору. — Вы включили «энтузиазм». Вместо «депрессии».

— Это многое объясняет, — ответил Еретик.

Объяснять полковнику про дымовую завесу было бы глупо. И уже не важно.

— Гвардейцы чудом не уничтожили излучатель в буйном припадке. Нам очень повезло. И вам, лейтенант, тоже.

— Не уверен, что меня ваше везение касается, — сказал Чейз, аккуратно, чтобы не слетели капельницы, поднял левую руку и коснулся пальцами разбитого лица, чувствуя, что на щеку наложено несколько швов.

Но полковник Мору скупо качнул головой:

— С этим тоже повезло. У них было оружие. Они палили в потолок. Могли в вас. В остальном все по плану. Излучатель в наших руках.

— Что теперь?

Полковник присел на стул, вынул сигареты, затем вскинул голову, посмотрел на Еретика и, передумав, сунул пачку обратно в карман.

— Уничтожим дистанционный пульт управления. Это слабейшее звено системы. Строим более мощный излучатель. Планируем произвести еще сотню. Большую часть на границы. Оставшиеся переместим в новую столицу. Город значительно севернее. Несмотря на ошибку, вам все удалось. Ваша заслуга велика.

— Заслуга перед кем? — Чейз усмехнулся. — Перед чем? Перед Империей и Его Императорским Величеством? Это вряд ли. Тогда перед чем?

— Перед новым миром, — жестко сказал Мору. — Оставьте ваши проимперские настроения. Несвоевременные настроения. Империя была обречена. Вы знаете это не хуже меня. Империя воевала и проигрывала. Убивала свой народ. Империя была нежизнеспособна. Иначе мы бы с вами сейчас не говорили.

— Кто теперь у власти? — спросил Еретик.

— Власть должна быть анонимной. Важно не то, какие люди у руля. Важно то, куда они собираются рулить. Сейчас главное закончить войну. Мы ее закончим.

— Мы? — переспросил Еретик. — Значит, и вы у руля, полковник?

— Разумеется. Как и последние тридцать восемь лет. Я буду нужен любой власти. И такие люди, как вы, лейтенант, тоже.

— Предлагаете мне работу на новое правительство? — Китт посмотрел на тыльную сторону собственной ладони, пытаясь определить по повреждениям, как давно они были нанесены, но не хватало света.

— Не сейчас. В этом виде вы, лейтенант, мало что сможете сделать. Из училища вас вынесли в состоянии паштета. Без преувеличений. Впрочем, вы не полевой сотрудник. А научный сотрудник вполне может работать и с фаршем вместо скелета.

Мысли текли медленно, словно фильтровались через многослойную плотную вату. Путались в ней, процеживались по частям. А потом Еретик вдруг понял, что с ним стало.