Читать книгу "Эра Броуна - Леонид Смирнов"

«Сегодня в четыре часа тридцать семь минут по Гринвичу на боевом посту террористом был застрелен верный сын африканской нации, пламенный борец за свободу, наследник великого Махди генерал Хабад.

Злодейское убийство Лидера революции, неустрашимого борца против мирового империализма, расизма и эксплуатации трудящихся потрясло все прогрессивное человечество!

Жизненный подвиг генерала Хабада навсегда останется в сердцах благодарных народов Юга, никогда не забудут его и все честные люди Севера, чья совесть не закостенела от сытости, чья тяга к свободе не сломлена угрозами физического уничтожения и морального террора!

Спи спокойно, соратник! Мы отомстим за тебя! Сокрушительные удары обрушатся на коварного врага и низвергнут его с золоченого пьедестала власти…»

77

АНДЖЕЙ И ФОН РЕГ (2)

Очередное заседание Оперативного штаба при Совете Безопасности ООН началось в два часа ночи. Из «первых лиц» на нем присутствовали только личный представитель Генсека Фуан Мин, председатель Комитета по обеспечению безопасности Штаб-квартиры ООН Герман Циглер и моложавый бригадный генерал – помощник Председателя Совета НАТО. Большинство экспертов почему-то не явились. Из «рабочих лошадок», кроме Анджея и Петера, было еще пятеро «аномальщиков», а также Слонопотам, генерал-майор Сидоров (бывший начштаба у Примака), командир контртеррористического отряда «Валетта», специалист по борьбе с подслушивающей аппаратурой и стенографистка. Циглер (он же Ахилл) сдержанно поздоровался со своим бывшим подчиненным и тут же отвел глаза. Какие именно чувства испытывает Ахилл при виде его, Краковяк не знал, да и не очень интересовался. Все равно возврата в Комитет для него не было.

– На правах председателя заседания я предлагаю сначала заслушать обращение господина Равандрана, – объявил низкорослый, элегантно одетый сингапурец Фуан Мин. И, взяв в руки дистанционный пульт управления, включил видеомагнитофон.

На экране возникло лицо Генсека. Это было совершенно больное лицо: под глазами сине-фиолетовые мешки с темно-бордовыми прожилками, белки – красные от лопнувших капилляров, сетка морщин, тянущихся к вискам, глубокие борозды на лбу, подрагивающие обветренные губы, перекошенная нижняя челюсть.

– Господа… – Пауза. Шумное, астматическое дыхание. – Это ваше первое заседание в Ла-Валетте…

Равандран, конечно же, ошибся. Это было уже второе заседание, проходившее в подземелье старинной мальтийской крепости – штабном бункере, оставшемся от англичан еще со Второй мировой. Подготовительный период (беспрерывный трехдневный аврал) отнял у людей все силы. Спешно обустроенный бункер имел сейчас все еще неважнецкий вид – голые бетонные стены, пучки неподсоединенных проводов, неровные разводы краски на потолке, – но для работы уже был вполне пригоден.

– Нет необходимости… – продолжал Равандран, – говорить о чрезвычайности настоящего момента… для судеб человечества… На ваших плечах…

Общие фразы. Анджей отвлекся и тут же задремал.

– …развития событий. – В уши снова стал проникать дребезжащий голос Генсека. – Необходимо доказать спланированность происходящих нападений и диверсий… Доказать, что в мире… разворачивается полномасштабная кампания индивидуального террора… проводимая боевиками ТАР по прямому приказу Хабада… Только тогда у СБ появится основание… нанести удар по гнезду международного терроризма… Другая задача: недопущение ядерных аварий… А инспекции МАГАТЭ как раз сейчас… перестали допускать на ядерные объекты… не только Поднебесная, но и все остальные великие державы…

Краковяка перетащили сюда фон Рег и профессор Лукас – как специалиста по контртерроризму. В Оперативном штабе ему пришлось заниматься планированием операций, а не их реализацией. Правда, однажды ему представился случай лично обезвредить какого-то психа, попавшего в тело офицера охраны.

Планировать-то они планировали, да никто эти операции проводить не собирался. Даже генерал Мис, сидящий в своей Африке по уши в дерьме, и тот высказался недвусмысленно: «Мне отсюда видней. Вы там в глубоком тылу можете разработать идеальный сценарий, но к реальной жизни он никакого отношения иметь не будет. Как-нибудь сами справимся».

А на Генсека сейчас надежды мало. Он сильно сдал в последние дни и практически выпустил из рук бразды правления. Сменить же Равандрана невозможно. Геополитическое равновесие в мире нарушилось, и теперь каждая сверхдержава «тянет одеяло на себя». Договориться по поводу кандидатуры Генсека они уже не смогут.

Прислушиваться к бормотанию Генсека было сущей мукой. Петер сидел рядом с Анджеем и против воли возвращался мыслями к Иакову и Ингрид.

Фон Рег узнал, что проект Слонопотама принят, в самый последний момент. И до отъезда из СИАЯ-б он никак не успевал заехать к Простам. Решил хотя бы позвонить. К телефону долго никто не подходил, потом раздался голос китайца:

– Дом Простое слушает. Сито изволите?

– Здравствуй, Ли. Это Петер.

– Зидаравствуйте, мистер Рег. Мое сожалеть, хозяев нет дома. Доктор повезти жена больница.

– А что случилось?

– Госпожа ушибить голова. Очень биться стена вчера, очень кричать.

– Понятно… – пробормотал фон Рег. – Но ничего серьезного?

– Сотрясение мозга, мистер Рег, – пояснил китаец. – Доктор оставить вам записка. Вы приехать?

– Нет, не смогу. Срочно улетаю. Хотел попрощаться. Так что читай ее вслух.

В трубке зашуршало.

– Сичас, мистер Рег. Читать… «Привет, Петер. Извини, что не застал. Вчера я опоздал вколоть Ингрид снотворное и вот результат, – Ли читал вслух совершенно грамотно, почти без запинки. Это всегда удивляло фон Рега. – Теперь ведь мы все трое круглые сутки не расстаемся со шприцами… Особенно опасно ночью. Хорошо, если тело после ПЕРЕНОСА продолжает спать, а если пробудится и начнет куролесить? Приходится ночевать всем в одной комнате. Спим посменно. Такие дела… Вернуться надеюсь через пару дней, но кто знает… Боюсь, не случилось бы чего с Ли в наше отсутствие. Ингрид передает тебе привет. Ну, пока».

Анджей обнаружил, что сидит на табурете в наручниках. Комната, правда, – не тюремная камера. Значит, из крепости не увезли. А ведь он только что целых полтора часа плавал в теплом как парное молоко Коралловом море – накупался всласть. Редко когда получал столько удовольствия: залитый солнцем пляж, пальмы, поблизости ни одного человека, вода сказочная…

Над глазом у него зрела дуля: правая бровь выросла в размерах втрое и превратилась в этакое неандертальское надбровье. Саднила разбитая скула. Рубашка была разорвана и измазана чужой кровью. Кого же это он?..

Тут в комнату вошел генерал-майор Сидоров, тяжело вздохнул, явно демонстрируя, насколько плохи дела, потом опустился на корточки рядом с табуретом.

– Что я натворил? – спросил Анджей. Во рту хрупнуло. Один из его любимых зубов был наискось сколот почти наполовину.

– Скажи спасибо Петеру, что вообще жить остался, – не отвечая на вопрос, сказал русский. – Хватал нас за руки и кричал: «Живьем его берите! Это же наш, это он спас комиссию ООН!» Ну а ему в ответ: «Вот сам и бери! Мы из-за твоей блажи под пули лезть не станем!» Ну, он сам и пошел…