Читать книгу "Парижская жена - Пола Маклейн"

По иронии судьбы, все мои знакомые женщины поддерживали суфражистское движение, которое моя мать создавала десятилетия назад прямо в нашей гостиной, где я пристраивалась в уголке с книжкой, стараясь быть незаметной. Возможно, я никогда не смогу сравняться с истинно современными женщинами, но разве так уж необходимо постоянно оставаться в тени? Разве нельзя немного поэкспериментировать и посмотреть, как мне это понравится, — особенно если находишься, по словам Полины, в окружении любящих друзей, желающих мне успеха?

Со временем Полина познакомила нас со своими рафинированными друзьями с Правого берега, вроде Джеральда и Сары Мерфи. Джеральд был художником и, более того, иконой хорошего вкуса и красивой жизни. Он и Сара приехали в Париж в 1921 году. И хотя у них была шикарная квартира на набережной Гран-Огюстен, они все больше времени проводили на юге Франции, приобретя собственность на Ривьере, в Антибе. Раньше Джеральд изучал архитектуру, и вилла «Америка» стала совместным проектом супругов, самым прекрасным творением из всего, что они могли вообразить и позволить себе — а позволить они могли многое. Полина также представила нас поэту Арчибальду Маклишу и его хорошенькой жене Аде, которая замечательно, даже профессионально, пела, а еще носила красивые, украшенные бисером платья, лучше которых я ничего не видела.

Меня удивляла терпимость, проявленная Эрнестом к новым знакомым. Наедине со мной он презрительно называл их «богатенькими», но, тем не менее, не без удовольствия принимал их знаки внимания. Сборник «В наше время» вышел в Штатах в начале октября и вскоре появился в книжных магазинах. Рецензии были исключительно хвалебные — Эрнеста называли тем молодым писателем, за творчеством которого надо следить. Его будущее казалось все привлекательнее, но новые друзья не были обычными прихлебателями. Они не собирались греть руки на очаге его успеха — напротив, хотели его раздуть.

Тем временем Полина стала приходить ужинать на лесопилку несколько раз в неделю, и иногда Эрнест встречался с ней в каком-нибудь кафе. Я радовалась, что у них сложились нормальные, доброжелательные отношения. Мне никогда не нравилось воевать с ним из-за Китти, но тут он был неумолим. Она всегда оставалась для него «сучкой в золотой оправе», а вот Полине удалось пробудить в нем добрые, братские чувства. Он стал звать ее Пфайф, а за ним — и я. Для Бамби она была тетей Пфайф. Нам она тоже дала прозвища: Эрнесту — Папа или Барабанщик, а мне — Хэш или Далла. А вместе мы были «ее милыми, ее обожаемыми».

Когда осень стала катиться к зиме, а парижская сырость проникала во все щели, Эрнест решил отложить роман о Памплоне.

— Не могу его больше видеть. Не различаю, что хорошо, а что плохо. Пусть немного уляжется. — Вздохнув, он почесал усы, которые за это время стали густыми и непослушными, в них была какая-то диковатая привлекательность. — Я подумываю написать что-то совсем новое. Может быть, забавное.

— «Забавное» подходит Дону и Гарольду, но не уверена, что это твой конек.

— Первая вещь, прочитанная тобой, была юмористической. Она что, никуда не годилась?

— Вовсе нет. Только в твоих серьезных вещах больше огня.

— Не знаю, — ответил Эрнест и тут же приступил к работе. Я понятия не имела, что у него на уме и как быстро он собирается справиться со своей задачей. За две недели он написал черновой вариант «Вешних вод», пародию на последний роман Шервуда Андерсона «Темный смех». Работа была закончена, но это не облегчало следующий шаг. Он не знал, насколько хорошо получилось и кому дать прочесть написанное. Ведь кто-то мог неправильно истолковать замысел и счесть пародию подлостью.

— Я прочту с удовольствием, — предложила я. — Могу отнестись непредвзято.

— Извини, Тэти. Я в этом не уверен.

— Что, так плохо?

— Не знаю. Покажу Скотту.

К сожалению, ему пришлась не по нраву затея Эрнеста, и он посоветовал ему отказаться от нее. Книга Андерсона, возможно, сентиментальна и глуповата, соглашался он, но он большой талант и немало сделал для карьеры Эрнеста, поэтому несправедливо подвергать его осмеянию. И зачем?

— А затем, — ответил Эрнест, — что книга вредная и заслуживает разноса, а кто еще это сделает, если не друг?

— Оригинальная точка зрения, — сказал Скотт. — Но говорю тебе, брось это дело.

Эрнеста такая позиция не убедила, и он понес рукопись на квартиру Мерфи, где стал читать ее вслух. Джеральд чуть было не впал в состояние шока, а Сара уснула прямо на диване в шелковом пеньюаре. Когда Эрнест закончил, Джеральд несколько раз откашлялся, а потом как можно дипломатичнее сказал:

— Это не мое, но кому-то может понравиться.

— Ты меня убиваешь, — сказал Эрнест.

Джеральд повернулся ко мне.

— А ты что думаешь, Хэдли? У тебя светлая головка.

— Ну, повесть не назовешь доброй, — увильнула я от прямого ответа.

— Точно, — согласился Джеральд.

— Она и не должна быть доброй, — возразил Эрнест. — Ей предназначено быть смешной.

— Точно, — повторил Джеральд.

В глубине души я считала, что Эрнест написал эту повесть, чтобы отделиться от Шервуда, выйти из его тени. Друзья и критики постоянно сравнивали прозу Эрнеста и Андерсона, и это выводило мужа из себя. Ему не хотелось никаких сравнений — особенно с хорошим другом и мастером своего дела. Он был благодарен Шервуду за помощь — сам в этом клялся, но обязанным себя не считал. Он не ученик. Его творчество принадлежит только ему, и он докажет это раз и навсегда.

Ища в отчаянии союзников, Эрнест наконец показал «Вешние воды» Гертруде, но после чтения повести его отношения с двумя женщинами — и так не очень теплые в последнее время — были окончательно испорчены. Когда он рассказал мне, как все произошло, мне стало больно. Гертруда практически выставила его за дверь со словами: «Это отвратительно, Хем, нельзя быть таким глупым».

— Так уж и нельзя? — Эрнест хотел перевести все в шутку.

— Я думала об этом. Раньше для тебя существовало только творчество. Теперь ты стал придирчивый, недоброжелательный, тебя волнуют только твое положение и деньги.

— Не будь лицемеркой. Тебе самой нравится быть богатой.

— Нравится, — согласилась она. — Но я не стала бы делать те вещи, которые этому способствуют.

— Порывать с друзьями — ты хочешь сказать?

Она промолчала.

— А я, значит, делаю. Хорошо же ты обо мне думаешь.

Он пулей выскочил за дверь, а придя домой, не сразу об этом заговорил. Но повесть бросил в ящик стола, и я с облегчением подумала, что он поставил на ней крест.

Приближалось Рождество. Мы готовились вновь поехать в Шрунс и собирались остаться там до весны, и Эрнест направил всю свою энергию на подготовку к переезду.

— Почему бы нам не пригласить Полину поехать с нами, — предложил он. — Тебе было бы веселее.