Читать книгу "Есаул из будущего. Казачий Потоп - Анатолий Спесивцев"

«Дьявольщина, как холодно! Будто не по южной степи, а по северной тундре едем, где-нибудь в районе Норильска. Кажись, там погоду не в градусах по Цельсию или метрах в секунду измеряли, а в… чем-то жесткости. Просто сильный мороз при таком ветрище куда страшнее, чем лютая стужа в безветренную погоду. И ведь не остановишься переждать непогоду в овраге – лошади передохнут от бескормицы, да и с топливом при затянувшейся экспедиции возникнет проблема. Черт меня дернул ехать именно для поисков месторождений руды, не мог другой повод смыться из дому найти!»

Аркадий действительно именно смылся из дому, воспользовавшись первым попавшимся в голову предлогом. Беременная жена чувствовала себя плохо, очень боялась предстоящих в конце зимы родов и, вольно или невольно, регулярно изводила придирками и истериками всех окружающих. Мужу доставалось в таких случаях больше всех, поэтому он в последнее время старался бывать дома пореже. Спокойная, тихая и вежливая девушка превратилась в фурию, от которой хотелось быть как можно дальше. Собственно, и сам переезд в Чигирин был произведен по ее требованию, после неприятного инцидента на улице Азова. Учитывая, что и муж был не против переселиться в один из центров европейской политики, требование Марии стало для него удачным поводом.

«Да… «Выходя из себя, не забудь оставить вход открытым» – это как раз про меня. Так удачно слинял, что и косточек потом могут не найти – за зиму их волки, лисы и стервятники успеют растащить. Впрочем, нет, бронежилет с кольчугой они жрать не станут. С другой стороны, кто сказал, что нашедший такие ценные вещи понесет их отдавать кому-то? Очень даже может прихватизировать найденное».

Очередной порыв ветра ударил по глазам снежной пылью. Видимо, досталось и коньку, он вздрогнул и тормознулся. Относительно небольшое изменение ритма движения вырвало задумавшегося попаданца в суровую реальность. Чертыхнувшись, Аркадий неловко соскочил на землю, заледеневше-твердую, без снега, сдутого ветром, даже без травы, видимо, спаленной осенью. Сделав несколько энергичных взмахов руками и приседаний, перебрался в седло другого конька. С куда большими усилиями, чем обычно – и мышцы хуже работали, и тяжелая зимняя одежда движения сковывала. В сравнении с привычным Фырком татарские лошадки казались почти игрушечными, но венгерский жеребец наверняка не перенес бы такого путешествия, а эти не только сами шли, его, тяжеленного для них, покорно тащили.

«Однако падать на такой грунт не стоит. Убиться – в зимней-то одежде – не убьешься, однако зашибиться можно капитально. А здесь и так руки начинают замерзать, несмотря на шерстяные перчатки и меховые варежки. Мне для полного счастья только отморозить пальцы не хватает. И никуда не денешься, надо плестись с черепашьей скоростью, чтоб не замерзнуть в степи, как тот песенный ямщик. Или он не замерзал?.. Не помню, плохой я попаданец, некачественный. Толку от меня чуть, и тот может кончиться в связи со скоропостижной кончиной».

Аркадий обернулся посмотреть на спутников. Проморгавшись, убедился, что никто не отстал и пока дополнительных потерь в конском составе нет. Бедным животным в путешествии приходилось куда хуже, чем всадникам. Со скоростью бодрого пешехода путники продолжали движение к жилью и, в данных условиях, спасению своих жизней.

«Блин горелый! А я раньше еще сетовал, что из города в город долго добираться! Уставал от сидения за рулем, бездельник хренов. Тяжело обалдую было в мягком кресле при включенной печке на дорогу смотреть. Зато теперь ни ГАИ, ни опасности от неадекватных водителей на дороге… благодать. Правда, и дорог фактически нет, и пристрелить или прирезать в любой момент могут, несмотря на многочисленную охрану».

Ветер вдруг резко притих, хотя и не до штиля. Повертев головой, попаданец понял, что от ударов стихии его теперь прикрывал большой холм. Оставалось порадоваться, что запорожская степь существенно отличается от Причерноморской, на первый взгляд ровной как стол. Продвинувшись в ветровую тень (легкие дуновения, сюда проникавшие, можно было считать несущественной помехой), небольшой отряд остановился.

Давно потеряв ориентацию, обратился к следовавшему рядом Василю Вертлявому, начальнику своей охраны, периодически подправлявшему своего шефа в выборе дороги:

– До темноты добраться до жилья успеем?

– Все в воле Господа… но должны успеть.

– Но можем и в поле ночевать остаться? – Удостоверившись, что здесь зона относительного затишья, Москаль-чародей освободил лицо от обматывавшего его шарфа, чтоб хоть чуть-чуть подышать нормальным, пусть и морозным воздухом.

– Да… нет… вроде бы должны успеть, до хутора верст десять осталось. Или двенадцать… – Уверенность в словах Василя не присутствовала совсем, но, учитывая крайнюю нелюбовь его определенно предсказывать даже на короткое время, оставалось надеяться, что он не ошибается.

Десять-двенадцать верст в нынешних обстоятельствах означали два – два с половиной часа пути. Спрыгнув для разминки на снег, здесь довольно глубокий, Аркадий убедился, что лошади выдохлись совсем – выглядя понуро, дышали тяжело. Следовательно, темп передвижения необходимо снижать. Остаться без лошадей в степи смертельно опасно.

– Тогда немного отдохнем и поедем дальше. Кони, видишь, совсем устали, того и гляди один за другим падать начнут.

– Не-е… выдюжат. Больные – да, уж давно пали.

– Слушай, а зерно-то на хуторе можно будет купить? Сам знаешь, голод в стране. Приедем, а там сами хозяева лебедой питаются, от собаки одна будка осталась.

Повод для подобной тревоги имелся весьма основательный. Из-за засухи хлеб на Руси уродился плохо, кое-где проблемы с продовольствием стали критическими, весной многим районам грозил самый натуральный голод. Немалую роль в этом сыграло и изгнание панов – бывшие хлопы резко сократили площади обрабатываемых земель, несмотря на призывы гетмана не делать этого. Для армии и государственных нужд Хмельницкий провел изъятие зерна, невзирая на потребности самих селян, попытки бунтов в нескольких селах гетманцы подавили без сантиментов. Опьяневшие от вольной волюшки, селяне вернулись в реальный мир и судорожно искали способ прокормить если не скотину, то хоть детей.

– Не-е… Дмитро хозяин справный, были бы гроши, а еду для нас и корм лошадям он предоставит. Вот без грошей у него и зимой снегу не выпросишь.

– А не запросит он с нас мешок золота за мешок зерна?

– С колдуна?! Да еще с десятком казаков?! Я ж говорю, справный хозяин, значит, не дурак. Лишку не запросит, но и своего не упустит. В прошлом году он даже пару польских семей себе прикупил, для помощи по хозяйству. Думаю, и посеял он много, и собрал – не глядя на засуху – хороший урожай. Дмитро своего не упустит.

Аргумент Василя показался вполне обоснованным.

«К характерникам здесь относятся действительно с уважением, как минимум. А хороший хлебороб и в сухую погоду с богатейших черноземов соберет немалый урожай, так что об ужине можно не беспокоиться. К сожалению, для слишком большого числа людей проблема пропитания стала трудноразрешимой. Не случайно большую часть захваченных в плен поляков пришлось продать в Россию, бояре для освоения даренных им царем земель на юге скупают пленников в огромном числе. Хоть и цены на рабов – в связи с избыточным предложением – заметно снизились, причем не только на севере, но и на юге, в Персии».