Читать книгу "Время легенд - Норма Бейшир"

— Единорог, — медленно произнесла она. — А вашего мужа звали Язычник.

Мадам Кендрик кивнула.

— Оставайтесь, — сказала она, впервые улыбнувшись. — Нам нужно поговорить.

— Муж держал свои вещи наверху, — сказала Соланж, поднимаясь вместе с Джейм по узкой лестнице, ведущей на темный чердак, в котором царил запах плесени. Чердак был набит старой мебелью, портновскими манекенами, коробками и сундуками. — Здесь он хранил важную корреспонденцию. — Женщина показала на огромный потертый кофр, стоявший в углу. Вытащив громадное кольцо, на котором висело множество ключей различных размеров, она отомкнула кофр. Лоренс всегда был осторожен и прятал такие вещи от любопытных глаз. Он был уверен, что никому и в голову не придет искать их здесь.

— Похоже, вы многое знаете об этой стороне его жизни, мадам, — заметила Джейм.

Соланж вынула толстую пачку старых пожелтевших писем и протянула ей половину.

— Знаю, потому что сама принимала в ней участие, — горделиво промолвила она и похлопала ладонью по бумагам. — Прочтите их. Может быть, там найдется что-нибудь полезное.

— Вы помогали мужу? — спросила Джейм.

Женщина кивнула.

— Я француженка, мадемуазель, и я воевала за свою страну, когда Сопротивление нуждалось в моей помощи, — просто ответила она. — Там я встретила Лоренса, и после войны мы поженились. Нам было очень хорошо вместе, до тех пор пока мы не потеряли дочь.

— У вас была дочь? — спросила Джейм, посмотрев на Соланж.

Мадам Кендрик кивнула, избегая встречаться с ней взглядом.

— Будь Лилиан жива, сейчас ей было бы столько же лет, сколько вам, — тихо ответила она. — Девочка родилась с пороком сердца, так сказал врач. Она прожила три дня. Потом Лоренс изменился и уже никогда не был прежним. Казалось, он умер вместе с дочерью, перестал жить по-настоящему.

Не зная, что полагается говорить в таких случаях, Джейм сосредоточилась на письмах, обращая особое внимание на обратные адреса и почтовые штемпели на конвертах. Здесь было несколько писем от Жюльена Армана и два-три от ее отца, но все они были отправлены до декабря 1966 года. Джейм не нашла в них ничего нового.

Проведя за чтением несколько часов, Джейм уже была готова махнуть рукой на письма. Обычная история — куда бы она ни свернула, на ее пути оказывался глухой тупик. «Эти ребята здорово работают, — малодушно подумала Джейм. — Каждый раз они опережают меня на шаг».

— Думаю, вам стоит взглянуть на это, — сказала Соланж, передавая Джейм конверт.

Взяв письмо в руки, Джейм долго смотрела на него, не веря своим глазам. Это было письмо от Джека Форрестера.

На нем стоял брюссельский штамп.

Бон

— Форрестер в Бельгии, — сообщила Джейм, беседуя по телефону с Николасом. — Он жив, он по-прежнему занимается разведкой!

— Даже если так, почему ты думаешь, что он согласится с тобой поговорить? — Несмотря на отвратительное качество связи, раздражение в голосе Кенделла слышалось совершенно ясно и отчетливо.

— А почему ты думаешь, что он не захочет? — парировала Джейм.

— Не забывай, Форрестер — один из них.

— Что ж, может быть, ему не захочется беседовать со мной, — сказала Джейм. — Но ведь Жюльен Арман и Соланж Кендрик согласились, и, если я проявлю настойчивость, Форрестер может уступить. Есть только один способ проверить это, как ты полагаешь?

Она умолкла, и Николас спросил:

— Когда ты собираешься вернуться?

— Завтра, — ответила Джейм. — Я остановилась на ночь в Боне. Поднялся такой ветер, что я едва справляюсь с автомобилем.

— Это мистраль, — объяснил Николас.

— Я бы назвала его по-другому, — сказала Джейм. — Увидимся завтра, если к этому времени мою машину не сдует в кювет.

Перспектива провести ночь на улице ни капли не прельщала Джейм. Ее прельщало другое — спокойно поужинать в одиночестве в «Релэ де Сол» на улице Луи-Вери, узкой улице позади Центральной больницы. Шагая к своему столику в сопровождении метрдотеля, Джейм решила, что это заведение по праву пользуется репутацией одного из лучших ресторанов города. Массивные деревянные панели, бархат и хорошие картины придавали ему изысканный вид.

За порцией форели в сметанном соусе, изрядно сдобренном вином, Джейм поймала себя на мысли о том, как круто изменилась ее судьба с тех пор, когда она решила проникнуть в тайны двойной жизни отца. «Ящик Пандоры, — думала она, вспоминая слова Николаев, которые он не раз произносил. — Я выпустила на волю самые злые силы всего человечества. Жизнь моего отца была служением пороку, но он предпочел такую жизнь существованию в семейном кругу».

Она вспомнила о Николасе. Николас беспокоился о ней, и у него были серьезные на то причины — Джейм отлично об этом знала. Она вела игру, куда более рискованную, чем русская рулетка с полным барабаном. Будь у нее хоть капля здравого смысла, она бы как можно дальше держалась от этого безумия. «Но я не обладаю здравым смыслом, — думала Джейм. — Ведь я — дочь своего отца».

Она возвращалась из ресторана в темноте, на каждом шагу борясь с яростными порывами мистраля, и вдруг у нее возникло смутное чувство, что за ней следят.

«К тому времени когда все это кончится, меня можно будет смело упрятать в комнату с мягкими стенами», — сказала она себе, входя в вестибюль отеля и облегченно вздыхая.

Джейм открыла дверь своего номера, и ее сразу охватило ощущение опасности. В помещении было темно, она почти ничего не видела, но все же почуяла неладное. Она включила свет, и ее подозрения тут же подтвердились.

Кто-то обыскал ее номер, перевернув все вверх дном.

Глава 21

— Ты понимаешь, что могло произойти, если бы ты застала в номере взломщика? — Николас был рассержен и не скрывал этого. — Тебя могли убить!

Они были в Париже, ехали с железнодорожного вокзала в отель «Георг V». Когда Джейм позвонила Николасу из Бона и рассказала, что произошло, он настоял на том, чтобы она бросила машину и выезжала ближайшим поездом.

— Я не такая дура, — отрезала Джейм. — Я прекрасно знаю, что могло случиться, и не хочу даже думать, а еще меньше — говорить об этом.

Николас не сдавался.

— В нынешних обстоятельствах ты — любитель, играющий в профессиональной лиге, — заметил он. — Тебе против них не выстоять.

Джейм секунду помолчала.

— Собственно, какое тебе дело? — спросила она наконец. — Почему тебя так волнует все, что со мной происходит?

— Потому что я тебя люблю.

Джейм напряглась.

— Что ты сказал? — переспросила она.