Читать книгу "Суматоха в Белом доме - Кристофер Тейлор Бакли"

– Мистер Такер, положите это!

– О свет, о правда, о Баба…

Баба?

– Не делайте этого, мистер Такер!

– Баба!

Раздалось громкое шипение. Потом как будто завязалась драка. Что-то затрещало… И наступила тишина, прерываемая тяжелым дыханием и топотом бегущих. Через две минуты все звуки утонули в грохоте моторов и реве пропеллеров.

Генерал пояснил, что группа Альфа предвидела вероятность попытки со стороны Дэна во что бы то ни стало совершить самосожжение, поэтому у членов группы были с собой огнетушители. Итак, я мог сообщить президенту, что у его брата есть ожоги, но он в безопасности. Перед тем как покинуть Боевую комнату, я пометил себе: обратиться к министру юстиции, чтобы он навел справки о Бхагване. Я всегда считал себя убежденным сторонником свободы вероисповедания, однако мне подозрительны индийские сахибы какого бы то ни было толка, если их последователи практикуют самосожжение.

33 Америка идет к войне

«М-энд-М» в ярости. Это приятно.

Из дневника. 17 октября 1992 года

В пятом часу утра президент покинул Пентагон. Он попросил охрану не включать сирены, чтобы не тревожить сон вашингтонцев. Потомак был красив и спокоен в лунном свете. Президент молчал всю дорогу, и только когда мы подъехали к Южному входу, спросил:

– Хотите выпить?

Когда он налил в два стакана по изрядной порции бурбона, я стал было отказываться, но, поняв, что ему нужна компания, послушно выпил свой виски. Должен признаться, он был вполне приличным. Мы сидели в Овальном кабинете, погруженном во тьму, не включив ни одной лампы.

– Отсюда красивый вид, – наконец сказал президент, глядя вниз на фонтан. – Мне будет его не хватать.

Я попытался возразить, мол, это еще не конец и не надо себя хоронить раньше времени.

– Нет, – произнес он. – Срок моей аренды истек.

Мы оба смотрели в окно.

– Еще несколько часов назад я мог претендовать на то, на что претендовали не многие президенты.

– Вы старались спасти человеческие жизни, – сказал я.

– Интересно, как чувствовали себя другие? Кеннеди, Джонсон, Никсон?

– Полагаю, хуже.

– Смерть миллионов – статистика. Покажите мне смерть одного человека – вот где трагедия.

Я задумался.

– Неплохо сказано. Мы могли бы это использовать.

Он улыбнулся.

– Не думаю.

– Почему?

– Слишком прогрессивно. Знаете, я ведь в самом деле думаю, что был прогрессивным президентом. Но это еще не повод цитировать Ленина.

– А-а, – протянул я. – Боюсь, вы правы.

Он подмигнул мне.

– По крайней мере, до четвертого ноября.

Опять я спал на кушетке. В половине седьмого утра приехала миссис Метц и привезла мне чистую одежду. Стоит немного выпить, и наутро черт знает что во рту. У меня было ощущение, будто я жевал ношеную стельку.

К четверти восьмого телефон у меня уже звонил, не переставая. В основном меня домогались сотрудники Белого дома, которые считали себя более высокопоставленными, чем были на самом деле. Им требовалось знать, почему их не поставили в известность насчет спасательных операций. Некоторым уже пришлось отвечать на вопросы журналистов, и им, очевидно, было нелегко притворяться осведомленными. Я же всем говорил, что сообщу об операциях на нашем совещании в восемь часов, которое обычно проводил в Рузвельтовском кабинете.

Позвонил посол Крыткин, в полной ярости из-за «военных действий», и так далее и так далее. Я почти не слушал его. В конце концов, его монолог едва не усыпил меня, и я прервал его, сказав: «Ох, да засунь ты это в свой самовар, старый мошенник». Мне уже было наплевать на все.

Я ждал, что он выругает меня по-русски, а вместо этого он расхохотался. Причем расхохотался от души, громко. Ничего приятного в его смехе не было.

– Герберт, у вас получился отличный маневр с лимузином, – сказал он, отдышавшись.

– Я был уверен, Василий, что вам понравится. Собственно, президент забыл «ядерный» код, и мы не могли сбросить бомбу на вашу страну. Пришлось послать шофера. Но когда он вернулся в Пентагон, было уже слишком поздно. Президент устал. Однако мы собираемся сделать это сегодня. Не хотите посмотреть? Мы пускаем зрителей, но не слишком много.

Послу это понравилось.

– А вы умеете шутить! – хмыкнул он. – Не хуже Рейгана!

Потом Крыткин сказал, что ему необходимо поговорить с президентом, и я ответил, что у него будет десять минут, если он приедет в одиннадцать часов.

В девять часов мне позвонил Марвин с борта «Эйзенхауэра». Этот тоже был в ярости. Несколько раз повторил, что все утро не может дозвониться до президента. Ему, мол, невтерпеж вернуться в Вашингтон. Более того, он считал «удобным», если вертолет доставит его с базы в Эндрюсе прямо на Южную лужайку, где его особу будет встречать лично президент. Я получил огромное удовольствие, когда сообщил, что перезвоню ему по этому поводу.

– Кто все это придумал? – сердито спросил Марвин.

– Вряд ли, Марвин, вам придется благодарить слишком много народа, – зевнув, ответил я. – Если честно, у нас не было консенсуса насчет того, надо ли вас спасать.

– Меня не требовалось спасать!

– Правильно. Я уверен, вы все держали под контролем.

– Я вел переговоры.

– Да, конечно. Честные, вежливые, конструктивные…

– Мне нужно поговорить с президентом.

– Знаете ли, Марвин, он страшно занят, улаживая последствия вашего дипломатического триумфа на Бермудах. Приходится кое-что подправлять, ведь он ни в коем случае не желает, чтобы какая-нибудь нелепость помешала вам получить Нобелевскую премию.

– Но, Герб, мне все же надо кое о чем переговорить с ним.

– Конечно-конечно. Однако вам пришлось пройти через суровые испытания, и теперь военные врачи немного понаблюдают за вами.

– Я прекрасно себя чувствую!

– Ничего не могу поделать. Таков вердикт врачей. В любом случае, морской воздух вам не помешает.

– Морской воздух? Вы бросаете меня тут?

– Марвин, до свидания.

– Вы не понимаете. Я не люблю корабли, у меня морская болезнь. Один раз меня стошнило, даже когда я катался на лодке в Центральном парке.

– Марвин, до свидания.

– Герб!

День продолжался. Иногда медицина бывает на редкость полезной.

Что касается брата президента, то с корабля сообщили: он сидит, поджав, как положено, под себя ноги, и медитирует. За ним также установили надзор, осуществляемый надежным старшиной по фамилии Коллинз.