Читать книгу "Петля Мебиуса - Илья Новак"

Музыка звучала все громче. Из странной она становилась страшной, грохот барабанов и вой волынок смешивались с шелестом и треском веток позади меня. Теперь звуки издавало уже куда больше ног, рук и тел, чем мне почудилось вначале. Я бежал, охваченный мертвенным ужасом, главной причиной коего была даже не сама погоня, но приглушенное фырканье, похрюкивание, что сопровождали ее. Случается, что человек, объятый неким чрезвычайно сильным чувством, исторгнет из своей глотки звук, выходящий за рамки тех возможностей, что Господь даровал людскому племени. В таком случае мы используем выражение «закричал нечеловеческим голосом» – но здесь, однако, было нечто иное. Хрюканье, которое нам привычно слышать от свиней либо лесных кабанов, звучало не так, как звучит то, что издают эти животные. Речь зачастую не способна выразить тонкости наших мыслей и чувств, и особенность этих звуков – а они доносились все громче – я мог бы определить лишь таким не совсем внятным образом: они издавались «не кабаньими голосами», «не по-свински». В них присутствовал трудноуловимый элемент противоестественности, как если бы ворон вдруг взмемекнул козой или дворовой пес каркнул. Этот пугающий отголосок противной природе ненатуральности подгонял меня, будто ударами бича меж лопаток: я бежал и бежал, широко разевая рот, со всхлипом впуская в себя воздух и с хрипом выдыхая его.

Медленно, но неуклонно погоня приближалась. Лес изменился: стволы деревьев стали толще, да и росли они теперь чаще. Я уже не бежал, но продирался меж ветвей – бежать стало невозможно. Несмотря на осеннюю прохладу, я взмок от пота. Приходилось перескакивать и перебираться через уродливые корни, что выпячивались из земли будто заросшие травой горбы, по которым стелятся толстые коричневые змеи. Совсем рядом прозвучало хрюканье, до того безумное и как бы дурное, дикое, что волосы на моей голове поднялись стоймя. Рассеянный дневной свет с трудом проникал сквозь переплетшиеся сучья. Мелькнула приземистая тень, затрещали, застонали ветви – тварь ломилась сквозь них прямиком ко мне, а позади виднелись фигуры других преследователей. Издав пронзительное хрюканье, она прыгнула, сокрушая тонкие стволы молодых деревцов, и я смутно различил в густо-зеленом лесном сумраке ее страшные очертания. Дикая охота настигла меня. В продирающихся сквозь заросли тушах мне мерещились предвестники смерти – злобные лесные вепри, красные кончики их ушей, изогнутые клыки в разинутых пастях. Они были здесь, вокруг, они готовились разорвать меня и забрать мою душу!

Ноги заплелись, я кубарем полетел по склону холма, заросшего кустарником и деревьями; их кроны на миг расступились, открыв взгляду обширную поляну, скорее даже луг посреди чащи. От дальней стороны отходила лесная дорога, а на середине возвышалось каменное строение вроде сложенного из крупных глыб конуса, очень широкое у основания, где темнел проем, а вверху увенчанное тонким шпилем. Вокруг тянулась невысокая ограда, слева бежал ручей, между ним и оградой кто-то стоял. Все это предстало передо мной и тут же, скрытое ветвями, исчезло, будто помещение за дверью, которую кто-то распахнул – и сразу захлопнул с громким стуком.

Этот стук сопровождал удар моего лба о лежащий на земле валун. Все вокруг вспыхнуло, будто молния впилась в крышу дома, занялось неровным огнем, обуглилось и почернело. Темнота продлилась мгновение, растянувшееся на вечность, и закончилась пониманием того, что я стою на четвереньках в узкой глубокой низине между холмами. Дно ее заросло кустарником столь густо, и был он столь высок, что я ощутил себя маленьким испуганным фейри, попавшим в чужой диковинный лес. Я пополз, стараясь двигаться быстро и бесшумно – и полз очень, очень долго. Не стало ни фырканья, ни хрюканья, ни треска ветвей. Через отрезок времени, продолжительность коего невозможно было определить, я встал и побрел дальше, медленно, волоча заплетающиеся ноги. В голове моей до сих пор перекатывались, вспухали и лопались пузыри звуков, что сопровождали охоту, но раздавались они все тише и тише. Охватившее разум помутнение стало причиной того, что я плелся, не смысля куда, сквозь застывший лесной сумрак, погружаясь все глубже и глубже в стылую тишь Веселого леса, и шел так, пока не понял, что со всех сторон меня окружает болото.

* * *

Мокро, свежо, сизая пелена облаков. Редкие капли дождя падают на голову, стекают по лбу и щекам. Вытираю лицо, запахнув куртку, ускоряю шаг. Проверяю – коробок лежит в кармане. Может, выбросить его к чертовой матери? Отпечатки дождь смоет… а пятьдесят баксов-то жалко!

Я почти бегу по тропинке, что тянется между кустами и двухметровой кованой оградой бывшего Дома культуры – его приземистое, уродливое здание виднеется слева.

А справа сквозь ветви деревьев и гнезда грачей проглядывает стена панельной девятиэтажки, где я живу последние несколько лет. Вот ведь блядство – до моей квартиры совсем недалеко, но мне туда сейчас никак нельзя! Вдруг там стерегут эти, которые Вовика из окна выбросили? А в квартире шмотки, магнитофон, телевизор и куча книг…

Быстро двигаясь вдоль ограды, проверяю задние карманы джинсов. Сколько у меня денег сейчас? В левом лежат свернутые в трубочку банкноты. Достаю, пересчитываю. Сто тридцать зеленых и почти пятьсот наших, желтых. Ладно, нормально. Хотя маловато.

Нет, но как оно все внезапно получилось… Вовчик-то кому не угодил? Несчастный алкаш, за что его из окна выпихивать? Или он сам? Да нет, уверен: выбросили. Интуиция, мать ее… Что-то не могу логики происходящего постичь. Это ведь тоже они?.. Джип случайно врезался или нет? Почему-то не оставляет уверенность: они меня ищут. Расправились с Вовиком, а теперь и со мной хотят… И потом еще этот автобус перевернувшийся… Вообще, такое странное ощущение – порвалась дней связующая нить, в этом роде. Как-то все чудно´, нелепо. Может, я уже попробовал эту Вовчикову гадость? Я помню, как перед лифтом достал коробок, открыл и заглянул внутрь. Но не помню, чтобы доставал наркотик! Не было этого, я его тогда сунул обратно в карман и стал спускаться, потому что лифт не ехал. Или все-таки попробовал в тот момент, да и забыл? Так, сейчас надо заныкаться, отсидеться где-нибудь. И это… замаскироваться. Внешность вроде как сменить. Что тут у нас рядом? Ага, рядом у нас вокзал.

На самом деле это даже не вокзал, а просто большая станция «Город-Пассажирский», со всем, что положено в таких местах: кассами, киосками, гражданами встречающими-провожающими, какими-то цистернами на запасных путях, отцепленными вагонами и семафорами…

Спешу вдоль высокой сетчатой ограды туда, где виднеются несколько просторных палаток. Вскоре выясняется, что я не ошибся – это небольшой базарчик секонд-хенда. По дороге скидываю вторую туфлю и решаю, что надо было это сделать еще раньше: теперь передвигаться стало легче, хотя и неприятнее. Хорошо чувствуя сквозь мокрые носки каждый камешек и ямку в земле, подхожу к крайней палатке. Вдоль вешалок с ношеными куртками и рубашками ходят малоимущие подростки, а возле большого деревянного короба со свитерами и кофточками толпятся озабоченные тетеньки. Дальше высится стеллаж с обувью, стойка с костюмами, рядом маячат две продавщицы и мужчина знойной восточной наружности. Несколько пацанов у стойки с куртками начинают удивленно оглядываться, и я быстро вхожу в палатку.