Читать книгу "Маги Второго Круга - Эва Бялоленьская"

— Но ведь тебе будут нужны…

— Ничего мне не будет нужно. Все, что надо, я ношу тут. — Ветер похлопал себя по тому боку, где висел меч. — И тут. — Он стукнул себя пальцем по лбу и рассмеялся. Кузнец видел, что принятое решение каким-то образом сняло с плеч хайга огромную тяжесть. Он уже не принадлежал Замку и мог идти куда глаза глядят, освобожденный одним словом, одним усилием воли.

Между тем надувшийся Камушек с помощью товарищей выбрался из тростника, явно решив сделать вид, что грубого столкновения не было. Остальные молодые маги тоже молчали, ни единым словом не отзываясь на присутствие хайга на палубе.

Кузнец провожал беглецов взглядом. Его фигура, уменьшавшаяся по мере удаления лодки от берега, выглядела на удивление беспомощно.

* * *

Но капитан почему-то не пришел в восторг от увеличения числа пассажиров, тем более что ему «забыли» упомянуть о присутствии огромного дикого кота. И уж чуть ли не настоящее бешенство вызвало у него известие о том, куда следует доставить все это странное общество: сплошь покрытый татуировками головорез с мечом, компания молокососов с пантерой в придачу и кто-то вроде обезьяны; хотя, к счастью, этот последний пассажир пока спал и временно был тихим и безвредным.

Если б он тогда обнаружил крыс Винограда, то весьма вероятно, что путешествие закончилось бы еще раньше, чем началось. В конце концов, человеческое терпение тоже имеет свои границы — так подумал об этом Конец. Рассвирепевшего шкипера умилостивил только пузатый мешочек золота и уверения в том, что на борту есть человек, умеющий приручать и задабривать драконов. Наверное, свою роль сыграл и рассказ перепуганных матросов о молниеносной резне на берегу. Магическая детвора явно носила лазурные шарфы не только напоказ. Вполне возможно, гораздо сильнее следовало опасаться гнева старшин Круга, но «молокососы» попросту находились намного ближе, а это оказывало исключительное воздействие на прагматизм капитана.

Ветер был попутный, так что вскоре «Бабочка», воспользовавшись последними порывами ночного бриза, выплыла из устья реки в воды Императорского залива. Участники Второго Круга осваивались в помещениях под палубой, которые отвел им капитан. Там и так было страшно мало места, а уж когда по крошечным каютам расставили драгоценные сундуки с книгами, стало и вовсе невероятно тесно. Но никто не жаловался, даже Луч, который привык к путешествиям в несравнимо более роскошных условиях. Ночной Певец по-прежнему крепко спал, его уложили на подстилке под главной мачтой, а Серебрянка не отходила от него ни на шаг.

Ветер-на-Вершине издали приглядывался к этой паре. Девушка уложила голову своего избранника себе на колени. Иногда она оглядывалась по сторонам и с удовольствием полной грудью вдыхала морской воздух, но взгляд ее тут же вновь обращался к Ночному Певцу. Она нежно прикасалась то к его лбу, то к груди, точно хотела убедиться, что он точно тут, рядом с ней, что он жив, дышит…

Ветер на мгновение прикрыл глаза, тронутый внезапным воспоминанием. Когда-то молодая женщина точно так же держала голову мужчины на коленях, обтянутых подолом юбки. Столько же силы и веры в чудо много лет назад он видел в серых глазах Снежинки. Тогда его голова опиралась на колени любимой женщины, он ощущал на лбу ее прикосновение, дарившее надежду. Она держала его за руку, он стискивал зубами деревянный брусок, а знахарь сшивал ему вспоротый живот. Он тогда выжил, кажется, только чудом, а, может, его воскресила любовь молоденькой жены. От того жуткого шрама не осталось и следа — его разгладила рука Творителя. Нет уже и Снежинки, которая заснула навеки вместе с их ребенком под горкой камней на травянистом склоне в далеких горах.

Певец и его девушка. Как же они оба молоды… Певцу только восемнадцать лет. Хайг задумался. Восемнадцать — он в этом возрасте уже три года носил голубые полосы на щеках; собственными руками построил избу, на ее стропилах висели скальпы, кости пальцев и продубленные уши врагов, со славой добытые в сражении за западные склоны долины Перстня. Ему было ровно восемнадцать, когда ему дали на руки его первородного сына, а он еще удивился, что ребенок такой легонький. Когда успела промелькнуть вся его жизнь? Уже нет ни жены, ни сына. Нет Зеркальных гор, кровавых битв между кланами, волчьих стай, вечеров у костра. Из воина он превратился в изгнанника в чужом равнинно-плоском краю, где никто никогда не видел снега.

— Я только время убивал… — грустно прошептал себе Ветер, а потом улыбнулся Серебрянке.

* * *

Прочие путешественники толпились у бортов, с удовольствием глядя на остающуюся позади Ленгорхию. Морской бриз нес запах, который для них был знаком свободы. А когда зеленоватые воды Эните наконец совсем растворились в синих океанских безднах, раздались даже короткие приветственные крики. Погода обещала быть великолепной. Светило яркое солнце, а по небу скользило только несколько светлых невинно-пушистых облачков. Только Камушек, все еще угрюмый и прижимающий мокрую тряпку к опухшей щеке, на которой отпечатались все пять пальцев Ветра-на-Вершине, все еще держался особняком. Он метался вдоль бортов, стоял на корме и пристально смотрел на удаляющийся берег империи.

«Чего ты опасаешься?» — спросил Конец, подходя к встревоженному Ткачу иллюзий.

Тот глянул искоса, слегка нахмурив брови.

«Это все выглядит неправдоподобно красиво, Конец. Слишком легко у нас все получилось. Весь могучий Круг вот так попросту махнул на нас рукой, позволяя одной трети будущих лазурных уйти? Что-то висит в воздухе, а я жду, когда это свалится нам на голову».

Он был прав. В Замке уже наверняка стало известно про их побег. Между тем за «Бабочкой» не гнался ни один из изящных стремительных кораблей прибрежной охраны и никакой посторонний Бродяжник не пробовал попасть на ее палубу, хотя это как раз было вполне понятно, поскольку они непрерывно двигались, и запространственный прыжок мог оказаться слишком опасным. В девяти случаях из десяти маг очутился бы в воде. А совсем невезучий врезался бы в борт и разбился.

Через два часа Камушек по-прежнему расхаживал туда и обратно от борта к борту, точно раздраженный кошак, и высматривал неведомо что. Время от времени он смачивал свою тряпицу в ведре с морской водой, снова прижимал ее к лицу и продолжал мотаться по палубе. Ветер-на-Вершине с растущим неудовольствием наблюдал за своим подопечным. Он сидел у релинга на канатной бухте и старался не мешать команде. Горец как раз обнаружил, что не выносит качки, и пробовал забыть об этом, заняв руки: размашистыми, равномерными движениями он принялся затачивать свой меч. А остальные, побежденные качкой, разбрелись по своим углам и легли, пытаясь отоспаться за прошлую бессонную ночь. Единственный, кто еще держался на ногах, помимо Камушка, был Диамант. Молоденький Повелитель ветров, наконец, подсел к хайгу и тихим голосом сообщил ему:

— В воздухе привкус железа.

Ветер насторожился.

— А?.. — протянул он поощряюще.

— С берега приближается буря, — шептал Диамант. — У меня по всему телу мурашки бегают. У нас остался час, может, два спокойного моря, а потом нас догонит и… Судьба да сохранит невинных.