Читать книгу "Загадай желание - Татьяна Веденская"

– Она говорит, что ничего между нами нет, – вздохнул Ванька. – Жаль, что так получилось, на самом деле.

– О чем ты? Ничего еще и не получилось. Все можно исправить, если только ты в состоянии не паясничать, не петрушничать, а пойти к ней и поговорить по-человечески. Ты и Женька! С ума сойти.

– Это точно, – вздохнул Ванька. – И что мне делать? Пойти попросить ее подождать меня из армии?

– Ох ты, про это я вообще забыла, – воскликнула Анна. Подумала немного, прикусив губу. – Да. Именно так. Ты должен бороться за нее, если она тебе нравится. Она же от всех мужчин ждет плохого. Но ведь ты не такой! Хочешь, я поговорю с ней.

– Нет. – Он покачал головой. – Я сам. Я приду в пятницу, она у тебя будет, и мы поговорим. У меня есть одна идейка…

– Вот и хорошо, – согласилась Анна, теребя в руках грязный фартук. – Хотя ты все же будь поосторожнее с идейками. Знаю я тебя. Пойдем домой?

– Ну, а пиццу-то ты сделаешь? – спросил Ванька, поднимаясь с места.

Бабушка Ниндзя, услышав шум, тут же отступила назад. В умении шифроваться ей не было равных. И все же, хоть она и отступила, а последнюю фразу услышала. Ее произнес Ванька, будь он неладен.

– Знаешь, – сказал он. – Я уверен, что и ты просто обязана побороться за свое счастье. Обещаешь, что не откажешься от него просто так? Обещай мне прямо сейчас.

Пауза была долгой. Анна так и не ответила брату. Во всяком случае, свекровь ничего не услышала, но она все равно нахмурилась. Опасно. Она могла просто кивнуть. Или промолчать, но про себя подумать, что нужно все же дать ирландцу шанс. Черт его принес на наши головы, этого мерзавца. Откуда только взялся. И не то чтобы свекровь была против того, чтобы Аня была счастлива. Скорее, наоборот. Но только не так, не с этим ирландцем. Слишком далеко. И потом, разве она не сказала сама – такая ноша слишком тяжела для простого музыканта. Анна – мудрая женщина, она сделает правильный выбор и примет правильное решение. Во всяком случае, Бабушка Ниндзя надеялась на это. Очень надеялась.

* * *

Конечно, она его приняла. Полная ненависти к себе, Анна сидела на мраморной скамейке среди могильно тихих коридоров колумбария и плакала, жалуясь своему мертвому мужу на то, что слишком жива, чтобы перенести все это легко. В руках у Анны был зажат смятый перепачканный слезами листок, исчерканный и сто раз переписанный наново черновик письма для Матгемейна Макконели, для Матюши. Последнее письмо, отправленное Анной сегодня утром после долгой бессонной ночи. То, что кто-то кого-то любит, не может стать причиной чужого несчастья, верно? Владимир смотрел на Анну со своего портрета и улыбался, морские якоря поблескивали в свете трепещущей свечи. Но Анне казалось, что он ее слышит, что он отвечает ей.

– Это лучше прекратить прямо сейчас, правильно? – спрашивала она, теребя уже и без того истерзанный листок.

– Я не знаю. Ты сама-то как считаешь?

– О, если ты спросишь меня, то я прямо сейчас вскочу и побегу в аэропорт. Но ведь это будет ужасно. Дети, твои дети, между прочим, – что они скажут на все это? У Машеньки здесь все подруги. Мальчишек приняли в хоккей. А Матюша – он же даже не понимает, он только говорит, что ему все равно, но это же не так! Он ни разу не провел и дня в обществе детей, откуда ему знать, что он справится? А вдруг дети его возненавидят? И Ирландию эту! А он улетит на свои концерты и там рано или поздно встретит еще одну белокурую девушку, которая его поразит?

– Ты ревнуешь? – усмехнулся Владимир (так, во всяком случае, Анне показалось).

– Я дико ревную. Я смотрю на его фотографию по сто раз на дню.

– Так ты не удалила ее? Нет? А он уже получил письмо?

– Я не знаю. – Анна уронила лицо в ладони. – Я думаю, что да. Я не проверяю почту, выключила телефон. Я пока что побуду без телефона, немножко. Не вынесу, если он станет меня уговаривать. А если не станет – будет еще хуже. Мне просто нужно время. И знаешь что еще? Я тут вдруг подумала, а как же это будет, если я выйду за кого-то замуж? Вот если бы Матгемейн был бы не Матгемейн, а Михаил Соколов и жил бы в Москве. Я бы ведь выскочила за него, едва бы он только позвал. Я совсем спятила, понимаешь? Я слишком долго была одна. Что тогда? Я столько времени думала о том, что мы с тобой хотя бы на том свете снова будем вместе. А как же теперь? Я не понимаю, с кем бы я тогда осталась там… на том свете.

– Деточка, но ты все еще на этом, и хотя я давно мертв и явно порожден твоим собственным воспаленным воображением, даже я скажу тебе – ты должна быть счастлива. А на том свете уж разберемся как-нибудь. И потом, с чего ты взяла, что у меня тут, в загробном мире, не нашлось подружки?

– Что? – вытаращилась Анна и запоздало поймала себя на том, что выкрикнула это вслух и голос ее разнесся по пустым гулким коридорам.

Она покачала головой. Совсем с ума сошла. Никого там нет! Это просто кусок мрамора. Ничего больше! Никто не может успокоить ее, никто не даст совета, который бы помог ей снова нащупать почву под ногами. Она и сама отлично знает, что ей нужно делать – знает и делает.

Анна опустила взгляд на свои руки, на жалкий клочок бумаги, последнее письмо, где она сказала все прямо и честно – так прямо и так честно, как только смогла. А уж что там перевел Google, черт его знает. Она сказала, что любит его, но что чувство это может пройти и испариться – Анна, во всяком случае, на это надеялась. Этому надо только дать немного времени. Еще она написала, что обстоятельства ее жизни слишком запутаны; она прикована к своему дому, к своим детям и к свекрови – любовь и долг висят на ее руках кандалами. Ей жаль, но иначе нельзя. Им придется забыть друг друга сейчас, пока еще не стало поздно, пока они не приросли друг к другу по-настоящему. Иначе это станет в тысячу раз больнее, и придется прощаться, собирая обломки того, что обречено на то, чтобы быть разбитым. Она желала Матгемейну счастья, искренне желала – легкого, искристого, как ледяное шампанское, веселого, как ирландский танец. Его улыбающееся лицо, его сумасшедшие рыжие волосы отдалялись, уплывали все дальше и дальше – куда-то в небо. Если тебе повезло встретить человека, который создан для тебя, тем страшнее остаться после этого в одиночестве.

– Помоги мне, ладно? Я не представляю, как выдержу все это! – прошептала Анна, а потом задула свечку, протерла маленькую полочку возле Володиного портрета и поправила немного букетик искусственных ландышей. И ей на секунду показалось, что Владимир кивнул ей и ласково улыбнулся.

– У тебя есть друзья, – услышала она его голос в своей голове, и от этой мысли ей стало хоть немного теплее.

Анна выдохнула, встрепенулась, поправила волосы и пошла к выходу. Пора было сделать еще одно дело, но за это дело она совсем не волновалась. С ним-то проблем не будет.

* * *

Анна договорилась с Заступиным, что они встретятся около шести часов вечера. От Ваганьковского кладбища до «Речного вокзала» ходили троллейбусы, так что у нее было время, чтобы подумать и немного успокоиться. По крайней мере, второе решение, которое она приняла, совпадало с тем, чего она хотела. Какая же это мука смертная, – делать не то, что хочешь, а то, что надо. Кто придумал все эти правила, кому не спалось спокойно? Почему люди не могут просто жить счастливо, пока есть такая возможность? «Ладно, Заступин. Эх, не понравится тебе то, что я скажу».