Читать книгу "«Гудлайф», или Идеальное похищение - Кит Скрибнер"

Малкольм снова сидел в своем кресле в крытом переходе, когда Тео появился на кухне.

— Коллин спустится через минуту, — сказал он. — Давайте начинать.

— Мы можем и подождать, — ответила Дот. — Никто не торопится.

— Давайте начнем с торта. Она возражать не станет.

— Она не захочет пение пропустить. — Дот зажигала на торте свечи.

— А папа не захочет долго дожидаться своего юбилейного торта. Семьдесят пять все-таки! — Тео потер руки и выглянул в дверь: — А, пап?

— Папа, хоть раз в жизни, — сказала Тиффани, — не будь такой сволочной задницей.

— А ты придержи язык. — Тео стянул торт со стойки и начал петь: — «С днем рожденья тебя…»

Дот с Тиффани неохотно присоединились к нему, и он вышел в крытый переход, держа торт на одной мясистой ладони и дирижируя другой. Тео поставил торт на газету, лежавшую на скамеечке перед Малкольмом. Тиффани загудела в гудок, из которого стал высовываться, развертываясь и снова скручиваясь, бумажный язык. Семь свечей на торте образовали сердце. Посередине торчал небольшой огарок.

— А ну-ка, дунь, пап! — сказал Тео. — Никакого тебе торта не будет, если не загасишь.

— Боюсь, я…

— Не вешай мне лапшу на уши, о ты, умеющий так здорово дышать!

— Все, что я умею, это…

— Да если бы я сутулился, как ты, я бы тоже дышать не смог.

— Папа… — сказала Тиффани.

У Малкольма было такое чувство, будто легкие у него совершенно пусты.

— Тео, дорогой, — сказала Дот, — папе вовсе и не надо гасить эти свечи.

— Нет, надо. Хочешь торта, участвуй в игре. Дуй! — требовал Тео, нависая над отцом.

Малкольм шарил рукой в кармане свитера.

— Папа, прекрати! — крикнула Тиффани.

Горло у Малкольма саднило, словно ободранное. Легкие будто заполнились цементом. Наконец ему удалось вытащить из кармана ингалятор и поднести ко рту.

— А теперь ты жульничаешь! — произнес Тео.

— Хватит, Тео. — Дот встала между ними, оттеснив сына к сетчатой двери.

Тео молчал.

— Ну ты и подонок! — сказала Тиффани собственному отцу, потом подошла к деду, опустилась на колени у кресла, накрыла его руку своей и задула свечи.

— А вот теперь ты испортила ему день рождения, — произнес Тео.

— Тиффани, что же ты не режешь торт? — Это Коллин встала в дверях кухни. Глаза у нее покраснели. Она подошла к Малкольму осторожными шагами, словно сильно выпившая женщина, и поцеловала в лоб. — Долгих лет, папа, — сказала она.

Малкольм взял тарелку с тортом из рук внучки и поставил к себе на колени. Тео принялся за свою порцию, цепляя на вилку большущие куски. Он сказал:

— За-а-амечательн и пи-и-итательн. Делает тебя стаа-арательн.

Коллин смотрела во двор сквозь сетку.

— Что-нибудь не так, моя хорошая? — спросила ее Дот.

— У нее все прекрасно, — ответил Тео. — Малость волнуется из-за сегодняшнего вечера. Либо пан, либо пропал — такой момент у нас сейчас в этой сделке с яхт-клубом.

— Подарки! — воскликнула Тиффани и показала китайскими палочками на подарок от Дейва Томкинса.

— Жалко, что нам надо так рано уходить. — Тео посмотрел на часы. — Но все вдруг побыстрей завертелось в последнюю пару часов. — Он взглянул на Малкольма: — Ты ведь понимаешь?

Малкольм кивнул.

— Подарок мы тебе пока еще не купили, — продолжал Тео. — Но после этого вечера… Если ты только посмотришь на цифры, с какими мы имеем дело… — Он соскребал остатки глазировки с тарелки и облизывал вилку.

— Ты правда нормально себя чувствуешь? — снова спросила Дот у Коллин.

— Да просто время месяца такое. Все у нее будет замечательно.

— Развернем этот, — предложила Тиффани. — Это — от тебя, а, бабуль?

— Нет, — ответила Дот. — Дейв Томкинс заезжал…

— К нам? — Тео вскочил на ноги.

— …пожелать папе счастья в день рождения.

Малкольм развернул подарок. Это была книга: «Фотоистория преступности в Нью-Джерси». Он поднял книгу так, чтобы всем было видно. На обложке — фотография малышки Линдберг.

Тео побелел и снова опустился на стул.

— А это — первый подарок тебе от меня, — сказала Тиффани и шлепнула деду на колени неуклюжий сверток в неприглядной коричневой бумаге. — Это — конопляная бумага, — добавила она, — и шпагат конопляный!

— Чтоб меня!.. — улыбнулся Малкольм и надорвал сверток с конца, но тот вывернулся из его рук, и пять катушек клейкой ленты соскользнули с колен и раскатились по полу.

— Запасец — на всю жизнь хватит! — провозгласила Тиффани. — Это — для твоих…

Коллин испуганно ахнула:

— Зачем это? — и прижала ко рту ладони.

— Да просто изоляцию в подвале требуется подлатать, — попытался успокоить ее Малкольм.

Она с трудом сдерживала слезы.

— Это такой подарок, чтоб всем дыркам рты позатыкать, — объяснила Тиффани. — Расслабься, мам. Тебе бы медитацией заняться. Или йогой.

— Коллин, что с тобой, дорогая? — спросила Дот.

Но прежде чем Коллин успела ответить, Тео подхватил жену под руку и поспешно увел прочь через кухню.

Что-то явно было не так, Малкольм это понимал. Случилось что-то нехорошее, такое нехорошее, что было хуже, чем все плохое, что случалось в прошлом.

Во дворе — ему было видно сквозь сетку — двое бельчат выскочили вслед за матерью-белкой к обрамленному мохом краю отверстия в корпусе яхты. Низко нависшая ветка наклонилась еще ниже под тяжестью вспрыгнувшей на нее белки; бельчата покрутились по краям отверстия и бросились внутрь корпуса. Малкольм все еще держал на коленях тарелку с юбилейным тортом.

Зазвонил телефон.

Он вскочил с кресла — сказать Дот, чтобы не звала его, если это президент яхт-клуба, но Тиффани уже взяла трубку. Он опоздал. Когда он торопливо входил в комнату, Тиффани уже здоровалась с Дейвом Томкинсом.

Она вручила деду трубку.

— У вас все в порядке? — спросил Дейв.

— Прекрасно, замечательно, — ответил Малкольм. — Просто запыхался.

Дейв довольно долго молчал. Потом сказал:

— Я звонил начальнику РОП Голден-Бэя. Они все подтвердили про яхт-клуб. Очень престижный. Прочно на ногах стоит.

— Ну конечно. Прости, что я тебя побеспокоил по этому поводу. У тебя и так дел по горло. Тео все это прояснил. И спасибо за книгу, Дейв. Не надо было так…

— А что, Тео сейчас дома?

— Да нет. Он обратно в яхт-клуб поехал, сделку завершать. Это ужасно конфиденциально, в том-то и была вся проблема.