Читать книгу "Ночь Томаса - Дин Кунц"

Хотя она говорила мне, что я могу их не бояться, что я должен проявить храбрость, я не чувствовал в себе той храбрости, которую демонстрировали койоты, решившиеся угрожать человеку, спрятавшемуся в воскресной школе.

Кроме того, Аннамария знала о них что-то такое, чего не знал я. И это знание делало ее храброй. Мне же отсутствие этого знания грозило смертью.

Торопливо попятившись от выходной двери, я шмыгнул в классную комнату и закрыл дверь со стеклянными панелями. Свет проникал в класс из коридора, и я встал рядом с дверью, в тени.

Прислушивался к шагам Хосса Шэкетта, но до моих ушей не доносилось ни звука.

Хотя обычно койоты исследуют те участки расползающейся цивилизации, которые граничат с каньонами и еще девственной природой, иногда отдельные особи рискуют проникнуть даже в центр маленького города. Колумбы своего вида.

Так далеко от привычной среды обитания раньше я видел лишь одного, в крайнем случае двух койотов. Но чтобы в тумане ждала целая стая… до этой ночи я бы сказал, что подобное — из области фантастики.

Но еще более удивляло не расстояние, на которое они удалились от каньонов и диких холмов, а их количество. Хотя несколькими часами раньше нам угрожала семья из шести койотов, они не перемещаются с места на место стаями.

Обычно койоты охотятся в одиночку, пока не спариваются, после этого охотятся парами. В их жизни бывают периоды, когда они охотятся семьями, родители с детенышами, пока последние не решают начать самостоятельную жизнь.

Самка койота приносит в помете от трех до двенадцати щенков. Некоторые рождаются мертвыми, другие могут умереть в первые дни. Большая семья включает восемь или десять особей.

Даже принимая во внимание обманчивость тумана и богатство моего воображения, я не сомневался, что у двери воскресной школы собралось как минимум двадцать койотов, а то и больше.

И если они, как говорила Аннамария, только так выглядели, то кем же они были на самом деле?

Но, кем бы они ни были, я полагал, что сыночек мамы Шэкетт опаснее всех койотов, которые бродили в эту ночь между Тихим океаном и Миссисипи. И меня очень нервировала абсолютная бесшумность его шагов.

Прикрыв рукой фонарь, я обследовал класс, в надежде найти какой-нибудь предмет, который смог бы сойти за оружие, хотя понимал, что класс воскресной школы мог предложить куда меньший выбор, чем арсенал или, если на то пошло, сумочка Берди Хопкинс. И пусть чифу порядком досталось в комнате для допросов, я сомневался, что смогу забросать его губками, которыми стирали мел с доски.

Мои поиски позволили обнаружить еще одну дверь, тоже со стеклянными панелями, прикрытыми виниловой шторкой. Как выяснилось, открывалась эта дверь в соседний класс. Вероятно, ею пользовались, когда одному учителю приходилось контролировать оба класса.

Я оставил эту дверь открытой и чтобы избежать лишнего скрипа, и чтобы обеспечить себе путь для отступления.

В каждом классе был стенной шкаф, в котором я мог спрятаться. Еще одним убежищем могла послужить ниша между двумя тумбами учительского стола.

Если бы Хосс Шэкетт провел тщательный обыск, а я подозревал, что так он и сделает, призвав на помощь одного или двух копов, то нашел бы меня и в шкафу, и под столом. Вопрос меня волновал только один: изобьет ли меня чиф дубинкой, а потом пристрелит, или пристрелит, а уж потом изобьет.

Поскольку вторая классная комната соединялась с третьей так же, как и с первой, я предполагал, что такие же двери есть и в остальных классах, то есть я мог вернуться в коридор у самого входа в пристройку и сбежать, оставив Шэкетта позади.

Что-то хрустнуло. Я выключил фонарь и замер.

Звук донесся издалека. Я не мог определить, то ли из коридора, то ли из классов, которые я миновал.

Я мог бы подойти к окнам и посмотреть, заделаны они намертво или открываются. Но знал, что за окном меня ждут те самые облизывающиеся койоты, приглашая пробежаться с ними по холмам. Так они заманивают домашних собак, для которых прогулка с койотами становилась последней в их жизни.

Какие-то мгновения я еще простоял столбом, потом решился, зажег фонарь, прикрывая его рукой, подошел к двери между этой классной комнатой и следующей.

Положил руку на ручку и вновь застыл.

То ли интуиция, то ли надпочечники, впрыскивающие мне в кровь невероятное количество адреналина, подсказывали мне, что Хосс Шэкетт ждет меня в соседнем классе. И не сидит за партой, а стоит в нескольких дюймах по другую сторону двери. И не просто стоит, а положил руку на ручку, точно так же, как и я.

С обеих сторон стеклянные панели были закрыты виниловыми шторками. И, если бы я отодвинул свою и заглянул под нее, то увидел бы только обратную сторону второй виниловой шторки… если бы чиф в это самое мгновение не решил отодвинуть шторку со своей стороны, и тогда мы бы уставились друг на друга.

В какой-то момент, когда тебя парализует страх, приходится решать, что лучше: сдвинуться с места любой ценой или оставаться неподвижным, пока не упадешь замертво из-за разрыва мочевого пузыря или не сойдешь с ума от ужаса. В такие моменты я всегда склонялся к первому варианту и не изменил своим правилам и теперь.

Повернул ручку, мягко открыл дверь и прошел в соседний класс. Хосс Шэкетт там меня не ждал.

Я, конечно, рассердился на себя, но не так чтобы очень. Даже таким людям, как я, одаренным сверхъестественными способностями, не так-то просто определить разницу между истинной интуицией и эффектом впрыска избыточного адреналина. Остается только пожать плечами и успокоиться тем, что надпочечники немного перестарались. Именно немного. Если бы они пошли вразнос, у мужчины могли начать расти волосы на ладонях, а из грудей закапало бы молоко.

Когда я углубился в класс на несколько шагов, тревожный звук повторился, заставив меня остановиться и, склонив голову, прислушаться. Аритмичное поскребывание доносилось из классов, которые я миновал, и из длинного коридора. Поначалу я совершенно не понимал, что это за звуки, потом они показались знакомыми, и наконец мне открылась истина: стук когтей по винилу. Койоты зашли в воскресную школу в поисках чего-нибудь вкусненького.

Шэкетт, должно быть, открыл дверь и случайно впустил их. Но, если он это сделал, почему не закричал, когда они устремились в дверь, почему не выстрелил, чтобы обратить их в бегство?

Если я правильно понимал, куда иду, дверь передо мной открывалась в небольшой холл на входе в коридор. Так оно и вышло.

Хотя от такой мысли благородством и не пахло, я надеялся, что койоты разорвали чифа на куски, когда вошли в открытую им дверь. Но я не услышал ни рычания хищников, ни душераздирающих воплей чифа и понял, что лелеял напрасные надежды.

Выйдя в холл, я сразу повернул налево и выскочил в крытую галерею между пристройкой и церковью. На ходу захлопнул дверь, но, оглянувшись, увидел, что собачка замка не зашла в паз, так что дверь вновь распахнулась.