Читать книгу "Беда - Джесси Келлерман"

Уходившее вдаль центральное шоссе Бронкса где-то через несколько километров разделялось по направлениям: Новая Англия, Ла Гуардия, Нассау. Десять сорок утра, небо сизое, как крыло голубя, и совершенно плоское.

Сверяясь с картой, Джона прошел несколько кварталов под железной дорогой. Студия тату, салон красоты, два дешевых супермаркета, коричневое здание с горделивым логотипом и надписью рубленым шрифтом: ЭЛЕКТРОПОДСТАНЦИЯ ПАРКЧЕС-ТЕРА. Откровенно неаппетитный «С пылу с жару по старинке индейский цыпленок табака папаши Мела» отмечал то место, где следовало свернуть из основной коммерческой зоны в одно из выпущенных ею щупалец — более-менее жилых кварталов. Джона вышел на перекресток, там мальчишка в мешковатой парке и темных джинсах выделывал восьмерки на умученном BMX.[25]Сиденье было опущено так низко, что подолом куртки парень мел асфальт. Завидев Джону, он привстал на педалях и погнал прочь.

Церковь.

Еще одна.

На этот квартал словно нейтронную бомбу сбросили. Приклеенная к телефонному столбу листовка вопрошала Джону, хочет ли он каждый понедельник начинать новую диету. Ветер гремел табличками с названиями улиц и протискивал пластиковый пакет (СПАСИБО:-) ЗАХОДИТЕ К НАМ ЕЩЕ) сквозь ажурное плетение яблоневых ветвей.

Короткая улица забита малолитражками, среди которых затерялись редкие сверкающие внедорожники. По одну сторону четыре одинаковых особняка из песчаника, состаренных для «колорита», по другую вытянулось на весь квартал высотное жилое здание. После особняков — пятнистые кирпичные таунхаусы с общими стенами, вместо фундамента — притопленный в землю гараж. На подъездной дорожке возле одного дома грузовик продуктовой компании, соседний дом используется как приемная дантистом доктором Л. Срути, принимаются профсоюзные страховки и Medicaid — об этом возвещается по-английски и по-испански.

Доминиканские флаги, американские флаги, пуэрто-риканские флаги: три разные комбинации сине-красно-белого. Свисают с изгородей или воткнуты в землю во дворе, развеваются на ветру. Движение стирает отличия между флагами, и кажется, будто весь район объединен общим патриотизмом.

В конце квартала Джона отыскал тот самый дом. Сбоку от переднего крыльца — кашпо в форме лебедя. Яркие вымпелы с соревнований — почему-то в цветочном горшке. Отдыхает размотанный садовый шланг. Из открытого окна с другой стороны улицы донеслись звуки, хорошо знакомые Джоне по больнице: ворчливое сопрано старухи, умеющей задать любому, в данном случае — человеку с товарами из телемагазина, жару. Запихав карту в задний карман, Джона отсчитал шесть ступенек до двери Симона Инигеса.

На звонок откликнулись медленные, тяжелые шаги.

— Да? — Сквозь сетчатую дверь лицо Инигеса — точечная гравюра. Все те же черные очки мафиозо.

Заготовленная речь мигом вылетела у Джоны из головы. Инигес нахмурился:

— Эй! — Толкнул сетчатую дверь, вышел на крыльцо, принудив Джону отступить. — Кто это? — Одной рукой Инигес придерживался за дверь, словно заякорил себя, другую вытянул вперед, рука поплыла в разделявшем их пространстве.

Джона спрыгнул еще на пару ступенек вниз.

— Мистер — прошу прощения, — мистер Инигес.

— Кто это?

— Я — я прошу прощения, что… за то, что вот так врываюсь к вам. В общем, я — я надеюсь, я не обеспокоил вас, явившись сюда без зво… я хотел сказать…

Инигес еще сильнее нахмурился.

— Меня зовут…

— Я знаю, кто вы.

Молчание.

— Что вам нужно?

— Мне нужна ваша помощь. — Джона видел собственное отражение в темных очках Инигеса: раздутое, жалобно молящее, нелепое. Старуха напротив все еще изливала свое негодование.

Инигес поскреб гладкую, пахнущую одеколоном щеку. Под рукавом взбухли бицепсы. В тапочках, в шерстяных штанах с завязками, он почему-то казался одновременно и чересчур нарядным, и неопрятным. Сходство с братом проступало очевиднее, чем на фотографии: такая же бычья шея, зачаток второго подбородка. И где-то в его ДНК таится тот же материал, что в горниле тяжкого опыта переплавляется в безумие.

Ветер разворошил груду листьев в соседнем дворе, листья полетели роем.

Инигес сказал:

— Можете зайти.

Солидная обстановка среднего класса: проволочная подставка для зонтиков, в коридоре столик, пахнущий чистящим средством от «Джонсон энд сан», распахнута дверь в кладовую для верхней одежды, и там весь пол заставлен чистящими средствами и ящиками с коробками для ланчей в сморщившейся упаковке. За холлом — гостиная, галерея семейных портретов: Симон, потрясающе красивая блондинка скандинавского, наверное, происхождения, двое озорных с виду мальчишек.

Бросалось в глаза отсутствие телевизора. Вместо него в комнате господствовал исполинский стереопроигрыватель, включенный, но поставленный на паузу, в окружении высоких стеллажей, забитых кассетами и дисками — сотни кассет, тысячи дисков. Диван цвета лесной зелени хранил двугорбый отпечаток мужского зада; на полу стопка газет, напечатанных шрифтом Брайля, недопитая чашка с логотипом TASCAM. Каминный коврик сбился набок.

— Выпить? — предложил Инигес.

— Нет, спасибо.

— Кофе на огне.

— Хо… хорошо.

Инигес проследовал мимо Джоны в кухню. Джона остался стоять, читая надписи на дисках. Особой последовательности он в них не обнаружил: Дженис Джоплин рядом с Доктором Дре и Селией Крус. Целую полку захватили «Битлз», столько же досталось Чайковскому и Дэвиду Грисману. На правом конце каждой полки краткий каталог шрифтом Брайля.

— Сахар? Молоко?

— Молоко, пожалуйста, спасибо.

Инигес вернулся, крепко удерживая чашку на уровне груди.

— Возьмите ее у меня.

Кофе хороший, не слишком крепкий, не то что привычный Джоне, который бритвой по горлу. Джона высмотрел себе местечко на диване среди груды игрушек и заблудившихся дисков.

— Вам повезло, что дома оказался только я, — заметил Инигес, тоже усаживаясь. — Моя жена требует вашу голову на блюде. — Он подался вперед, словно хотел окунуть ладонь в свою кружку, но пальцы его, ловко изогнувшись, нащупали ручку. — Она детей в церковь повела. — После паузы Инигес добавил: — У нас и пирог остался.

— Спасибо, не надо. — Джона покосился в коридор, словно опасаясь внезапного появления Жены и Детей, которые оторвут ему голову за то, что он осмелился потревожить главу семьи.

Инигес подобрал с полу бумаги, сложил у себя на коленях.

— Итак. Что.

Джона заговорил:

— Прежде всего, я хочу, чтобы вы поняли: я говорил искренне. Когда позвонил вам. Я и сейчас готов повторить: я со…